Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

Ия поднялась и наугад набрала шифр фильмотеки...

Ананьин расхаживал по опытному участку и любовался маленькими веточками, которые активно тянулись к солнцу. Особенно большой прирост оказался у тернослива, привезенного прошлой осенью Байдариным на открытие научной станции. Нет, у Байдарина есть нюх и еще удачливость, что ли, или, может быть, особая преданность растительному миру. Не ту профессию выбрал он себе. Вот Зинаида прекрасно ориентируется во всех тонкостях систематики и экологии растений, а вот к селекции у нее душа не лежит. Другой раз старается, губу выпятит от усердия. Правда, с пшеницей у нее кое-что получается, а вот древесные и кустарниковые формы свалила на его шею... Ананьин прошел рядки «дикарей» и остановился у черенков смородины. Они не радовали его. Он надеялся, что вегетативный способ поможет ему сохранить сортовой состав: кустарники в оранжерее корабля начали присыхать и хирели, несмотря на обильную подкормку, обрезку и тщательный уход. Теперь он убедился, что земным растениям грозит постепенное вымирание. Примерно два черенка из трех не принимались и вдруг в эту безрадостную картину вплелась ровная строка живых кустиков, но даже среди них выделялся куст с сильными побегами. Анатолий взглянул на табличку. Это были мутанты диких алтайских сортов.

— Так,— биолог удовлетворенно потер руки.—Значит, смородина у нас все-таки будет. Ишь, дикари! Как цепко держатся за жизнь... Зина!

Астужева оторвалась от работы и, прикрыв глаза от солнца, посмотрела в сторону Ананьева.

— Зина! Иди-ка сюда!

— Что ты там нашел интересного?

— Иди, говорю!

Астужева оставила отметку, где она кончила отбраковку, и пошла на участок кустарников.

— Зиночка, ты только посмотри на этого красавца. Силач-то какой, а?

— Какой сорт?

— Алтайский дикарь, Зиночка! Дикарь! Понимаешь! Вот оно суровое жизненное воспитание. Надо пересмотреть наш оранжерейный фонд и взять на учет все дикие сорта. Пыльцу будем брать со взрослых деревьев. И, конечно, гибридизация с местными сортами.

Зинаида смотрела на мужа и улыбалась.

— Одержимый ты какой-то, Толя, честное слово. Увидел маленький успех и сразу широкие выводы. Может быть, это относится только к алтайским сортам...

Ананьин поскреб затылок и хитро посмотрел на жену.

— Не веришь, значит? Хорошо. У меня на самом краю высажены кусты малины со средней полосы и дальневосточная актинидия. Пойдем посмотрим?

До конца участка было метров триста, но уже с полпути они увидели две ровные строчки кустарников. Особенно выделялась актинидия. Отдельные побеги ее достигали почти половины метра.

— Ну, что скажешь, Зинуля? — довольно потер руки Ананьин.— Интуиции у тебя не хватает, дорогуша. Озарения!

Астужева придирчиво осмотрела кусты и показала на три погибших кустика малины.

— Зиночка, это ведь три процента, а культурные сорта выживают около тридцати!

— Сдаюсь, Толенька, сдаюсь. Выглядит убедительно. Надо попробовать со своими тоже.

— А ты не сажала дикарей?

— Нет.

— Ну это, Зиночка, недомыслие, не говоря уже о полноте исследований. Ты опять улыбаешься?

— А что делать? Плакать и каяться?

Она взъерошила ему волосы на голове.

— Ой, Толя, у тебя, кажется, лысина пробивается!

— Несерьезный вы человек, товарищ Астужева,— притворно вздыхая, заметил Ананьин.— Во-первых, мне вот-вот стукнет сорок, а во-вторых...

Он замер на полуслове и пристально посмотрел на край поляны... Зина тоже повернула голову и увидела цепочку аборигенов, выходящих из леса... На магистральном шоссе они остановились, собрались в тесную группу и принялись что-то обсуждать. Некоторые постукали древками в уплотненную оболочку дороги... Наконец группа решительно двинулась по шоссе. Ананьин и Астужева, стоявшие на краю участка у самой дороги, переглянулись.

— Попробуем зазвать в гости,— решил Анатолий.— Ого! Да тут, кажется, одни вожди! Представительная делегация!

Аборигены подошли к биологам и почтительно склонили головы.

— Приветствуем вас, бессмертные.

— Удачи вам, уважаемые люди всех племен! Можно ли узнать, куда держите путь?

— Нам нужен старший из бессмертных.

— Я здесь старший,— ответил биолог.

— Может быть, ты здесь самый уважаемый,— неторопливо уточнил У Као, вождь с ожерельем из зубов леопарда,— а нам надо старший.

Ананьин слегка смутился. Он понял свою ошибку. Они понимали старшинство в буквальном смысле слова, как возраст. Он на минуту задумался, потом махнул рукой и повел гостей за собой. Решив показать постройки, биолог завел их по дороге в спортивный комплекс и показал плавательный бассейн.

— Здесь живет старший? — учтиво спросил У Као.

— Нет. Здесь тепло и можно купаться зимой,— ответил Ананьин.

— Веди нас к старшему, бессмертный.

Анатолий пожал плечами и провел прямым путем в зал собраний и, предложив сесть, включил большой экран. Но вожди остались стоять, не обращая внимания ни на его действия, ни на прибывающих сотрудников станции.

— По просьбе вождей вызываем Степана Ивановича Елагина,— по общей связи сообщил Ананьин.

Крупное, на весь огромный экран, изображение Елагина, видимо, ошеломило аборигенов, но внешне они никак не прореагировали.

— Я слушаю вас, уважаемые,— с трудом произнес Степан Иванович, не очень уверенно владевший местным языком. Он переключил датчик на общий план, чтобы вожди могли видеть обсерваторию, где он работал.

— Ты самый старший из бессмертных?

— Они имеют в виду возраст, Степан Иванович,— предупредил неправильное толкование Ананьин.

— Да,— ответил Елагин.

— Сколько десятков зим живешь?

— Семь десятков,— усмехнулся Степан Иванович,— и еще три зимы.

— Много,— с уважением произнес Шибу Ши.— Наша первая жизнь короче. Сколько еще десятков зим будет первая жизнь?

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Елагин биолога.

— По-моему, их интересует средняя продолжительность нашей жизни.

— Почему первая?

— Вторая будет в загробном царстве,— усмехнулся Климов.— Религиозные предрассудки.

— Ясно,— кивнул Елагин и ответил аборигенам.— Думаю, еще семь десятков зим будет.

Вожди удивленно зацокали языками.

— Две жизни и половина! — сказал У Као, поразмыслив.— Совсем много.

— Можно тебя спросить, самый уважаемый человек всех племен? — не выдержал Климов.

— Спрашивай, бессмертный.

— Почему вы зовете нас бессмертными?

— Вы — бессмертны, мы — бессмертны,— спокойно объяснил верховный вождь.— Наши женщины смертны. Ваши — нет.

— Прожив первую жизнь, вы умираете. Так?

— Кто рожден бессмертным, рождается заново,— с достоинством ответил У Као.

— Хорошо,— Климов решил поставить вопрос по-другому.