Юрий Иванов - На суше и на море. 1974. Выпуск 14

Пляж ринулся нам навстречу, едва машина вырвалась из этого туннеля. Мне сначала показалось, что мы въехали в рекламный плакат авиакомпании, на котором краски слишком ярки, а пейзажи неестественно красивы. После сумрака лесной дороги все вокруг сверкало, слепило, бросалось в глаза.

Раскаленное солнце, синева неба, голубовато-зеленое море с белыми мазками пены на гребнях волн и полоса искрящегося снега у кромки воды — таким предстал перед нами Пасир-путих. Конечно, на берегу был не снег, а сверкающий коралловый песок, из-за которого пляж получил свое название. Изящные, тонкие, точь-в-точь такие, как на приевшихся рекламных щитах, кокосовые пальмы приветливо кивали нам растрепанными прическами, приглашая окунуться в море.

Через несколько минут мы спустились с высокого берега на пляж, и картина, как по волшебству, резко переменилась… Снежно-белый песок вблизи оказался довольно грязным. Он был перемешан с засохшими водорослями, древесным мусором, пустыми панцирями крабов, скорлупками кокосовых орехов. Лакированная зелень пальм потускнела, вода у берега оказалась мутно-белой, а не ярко-синей.

В чем дело? Я не сразу поверил, что мы находимся в том самом месте, которое несколько минут назад со склона горы выглядело таким неестественно красивым. Ответ оказался предельно простым. За многие века прибой перемолол обломки кораллового рифа в тонкую белую пудру, каждая частичка которой отражает солнечные лучи, словно маленькое зеркало, создавая иллюзию снега. А грязь и мусор издали незаметны.

Пока я раздумывал, самые нетерпеливые из нашей компании уже мчались к воде. Но, едва войдя в нее, повели себя довольно странно. Пробежав по мелководью несколько шагов, останавливались как вкопанные, словно натолкнулись на какое-то препятствие. Постояв на месте некоторое время, купальщики начинали медленно продвигаться вперед, вытягивали шеи, будто хотели что-то рассмотреть, высоко поднимали ноги и старались ступать как можно мягче.

Впечатление было такое, словно они хотели кого-то поймать. Заинтригованный, я последовал за товарищами. Стоило мне влезть в воду, и все стало ясным. Песчаное дно кончилось через несколько шагов. Как и другие, я резко остановился, едва сдерживая крик и не решаясь сделать следующий шаг. Мне показалось, что под ногами битое стекло: дно было покрыто острыми кораллами. Нужно было шагать предельно осторожно, чтобы не поранить ноги.

Отмель опускалась очень полого. Пришлось шагать по «битому стеклу» не меньше сотни метров, чтобы наконец поплыть, не задевая руками дна. Вскоре я почувствовал, что все тело у меня жжет, будто я попал в заросли крапивы. Я встал на дно и огляделся: вокруг кишели медузы всех форм и размеров. Общим у них было то, что каждая так и норовила прикоснуться ко мне и отчаянно жглась. Такое купание удовольствия не доставляло.

Кое-как доковыляв до берега, я пошел побродить по кромке прибоя. В кучах водорослей копошились какпе-то существа, деловито сновали маленькие крабики, попадались красивые кораллы, ракушки замысловатой формы. Увлекшись разглядыванием всей этой живности, я не заметил, как ко мне подошел сухощавый, дочерна прокаленный солнцем человек. Короткие (до колен) черные сатиновые штаны, бархатная шапочка ясно говорили о том, что это житель острова Мадура, отделенного от восточной оконечности Явы нешироким проливом.

— Хотите посмотреть красивых рыбок? — обратился он ко мне.

— Где?

— Там! — он неопределенно махнул рукой в сторону моря.

— Ну конечно, — обрадовался я неожиданному развлечению.

Через минуту я сидел в узкой длинной пироге. Балансиры — толстые бамбуковые бревна, прикрепленные деревянными распорками к обоим бортам лодки, — не дают ей опрокинуться даже при сильном волнении. Реклама фирмы прохладительных напитков украшала косой треугольный парус. Пожалуй, только это и отличало нашу пирогу от тех, на которых предки моего капитана бороздили воды архипелага много лет назад.

Ловко лавируя в проходах между рифами, лодочник вывел пирогу за отмель. Глубина здесь была метров пять, а вода в отличие от прибрежной оказалась совершенно прозрачной. Я свесился за борт, стараясь разглядеть подводных обитателей рифа. Увы, мои старания были напрасны: мешала рябь на воде и солнечные блики, искажавшие картину морского дна.

Лодочник некоторое время наблюдал за моими бесплодными попытками, потом молча протянул небольшой деревянный ящик со стеклянным дном. Я опустил его в воду и заглянул внутрь. Передо мной распахнулось окно в неведомый мир. Вверх тянулись ветки кораллов, окрашенных в мягкие пастельные тона, перемежаясь с отростками снежно-белого цвета, которые, казалось, вышли из рук самого искусного резчика по кости. Между кораллами струились вверх длинные зеленые и бурые водоросли. Кое-где яркими цветами расцвели актинии, шевелившие лепестками-щупальцами.

Однако самыми красивыми обитателями этого мира были рыбы. Стайками и в одиночку они неторопливо проплывали под нами. Полосатые и пятнистые, толстые, как бочонки, и совсем плоские. Одни, казалось, состояли только из головы и глаз, у других туловища совсем закрывали пышные плавники. Большие и маленькие, они словно в доме моделей демонстрировали разнообразие красок и форм природы.

Несмотря на неудобную позу, я забыл о времени. Только деликатное покашливание лодочника вернуло меня к действительности.

— Пора возвращаться, — ответил он на мой вопросительный взгляд.

— Хорошо, — ответил я, — только сначала искупаюсь.

— Нельзя! — последовал ответ.

— Почему?

— Рыба укусит.

Я недоумевал. Что за чушь, какая рыба? Эти симпатичные рыбешки, которых я только что видел, искусают меня? Наверняка лодочник хочет меня напугать, чтобы поскорее вернуться назад и захватить других клиентов. Он-то работает, а не развлекается. Потом я решил, что заплачу за поездку побольше и лодочник останется довольным. А вдруг, мелькнула мысль, он имеет в виду акул? Чтобы окончательно выяснить это, я спросил:

— Здесь есть акулы?

— Здесь рыба, которая кусается, — помолчав, ответил лодочник.

Мне стало ясно, что, несмотря на желание поскорее вернуться, лодочник не решился упомянуть об акулах, испугавшись, что я смогу его сразу разоблачить: ни в прозрачной воде под нами, ни вокруг не было ничего похожего на страшного хищника. Я совершенно успокоился. Ну была бы акула, а то рыба неизвестно какая. Чего ради она, если даже действительно такая злая, будет на меня бросаться? Придерживаясь рукой за распорки, я прошел на балансир и прыгнул в воду.

Чистая, прозрачная вода казалась намного прохладнее, чем у берега, а главное, почти не было медуз. Прежде чем залезть в лодку, я несколько раз нырнул, надеясь достать веточку коралла покрасивее. Но не тут-то было. Коралл можно было оторвать от общей массы, разве что выворотив его ломом.