Джеймс Баллард - Водный мир

Пилот, сержант Дейли, развернул фюзеляж так, чтобы дверца кабины оказалась обращена к окнам гостиной, и вскоре там появилась фигура полковника Риггса. Придерживаемый двумя солдатами, полковник, без своей привычной фуражки, заревел в электрический мегафон.

Беатриса Даль подбежала к Керансу со своего наблюдательного поста в дальнем конце гостиной, закрывая ладонями уши от общего гама.

— Роберт, он пытается с нами поговорить!

Керанс кивнул, а голос полковника совсем потерялся в реве вертолета. Речь свою Риггс закончил — вертолет подался назад и полетел прочь через лагуну, унося с собой жуткий шум и вибрацию.

Керанс обнял Беатрису за плечи, кончиками пальцев ощущая маслянистую гладкость голой кожи.

— Н-да, пожалуй, мы получили исчерпывающее представление, о чем он говорил.

Они вышли в патио, маша руками Бодкину, который появился из лифта, снова настроив его на нормальную работу. Внизу, на противоположной стороне лагуны, из воды торчали верхняя палуба и капитанский мостик затопленной экспериментальной станции, мусор — тысячи листков бумаги из блокнотов — медленно от нее отплывал. Стоя у перил, Керанс указал на желтый корпус базы, пришвартованной к «Рицу» в дальней из трех центральных лагун.

После тщетной попытки поднять станцию Риггс снялся в полдень, как и планировал, одновременно послав катер к многоквартирному дому, где, как он предполагал, укрылись два биолога. Найдя лифт неисправным, его люди отказались от перспективы двадцатиэтажного подъема по лестнице — тем более что несколько игуан уже устроили себе обиталища на нижних площадках. Так что Риггс в конце концов попытался добраться до них с вертолета. Потерпев неудачу, теперь он пытался вломиться в «Риц».

— Слава Богу, что он уплывает, — с жаром произнесла Беатриса. — А то почему-то страшно на нервы действовал.

— Ты, между прочим, этого нисколько и не скрывала. Удивляюсь, как он тебя случайно не пристрелил.

— Но Роберт, он же был невыносим. Вся эта чушь, идиотская чушь — да еще и к обеду в джунглях переодевайся. Полное отсутствие приспособляемости.

— У Риггса с приспособляемостью полный порядок, — негромко заметил Керанс. — Он то, скорее всего, перетащится. — Теперь, когда Риггса уже рядом не было, Керанс понял, как сильно он зависел от жизнерадостности и добродушия полковника. Без него моральный дух отряда испарился бы в считанные мгновения.

Оставалось посмотреть, сможет ли Керанс наполнить свое маленькое трио той же степенью уверенности и целеустремленности. Лидером, безусловно, предстояло стать именно ему; Бодкин был слишком стар, Беатриса слишком погружена в себя.

Керанс взглянул на наручный термометр, который он теперь пристегивал рядом с часами. Было уже за половину четвертого, но температура по-прежнему достигала сорока пяти градусов, и солнце словно бы кулаками молотило по голой коже. Присоединившись к Бодкину, они ушли в гостиную.

Возобновляя прерванное визитом вертолета рабочее совещание, Керанс сказал:

— В твоем резервуаре на крыше, Беа, осталось порядка тысячи галлонов. Хватит на три месяца — или даже два, так как можно ожидать, что станет еще жарче. Я бы рекомендовал тебе закрыть все остальные апартаменты и перебраться сюда. Здесь ты оказываешься на северной стороне патио, так что верхушка лифта защитит тебя от сильных ливней, когда они придут на волне южных штормов. Ставлю десять к одному, что ставни и изоляция вдоль стен спальни не выдержат. Как там с продуктами, Алан? Насколько хватит запасов в морозилке?

Бодкин скривился.

— Ну, поскольку большая часть заливного из бараньих языков уже съедена, там теперь в основном остались мясные консервы. Поэтому можно сказать — хватит «на неопределенное время». Впрочем, если вы и впрямь планируете есть эту гадость — то на шесть месяцев. Хотя лично я предпочитаю игуан.

— Нет сомнений, что игуаны тоже предпочтут нас. Ладно, тогда все как будто в порядке. Алан останется на станции, пока поднимается уровень, я буду держаться в «Рице». Что-то еще?

Направляясь к бару, Беатриса обогнула диван.

— Да, милый. Заткнулся бы ты. А то совсем как Риггс начинаешь. Военные манеры тебе не идут.

Керанс отдал ей шутовской салют и прошел в дальний конец гостиной, чтобы посмотреть на картину Эрнста, пока Бодкин глазел на джунгли под окном. Все больше и больше эти две сцены начинали напоминать одна другую, а кроме того, и третий ночной пейзаж, который каждый из них носил у себя в голове. Они никогда не обсуждали свои сновидения — ту общую сумеречную зону, где они двигались по ночам подобно фантомам с картины Дельво.

Беатриса уселась на диван спиной к нему, и Керанс проницательно рассудил, что нынешняя общность группы надолго не сохранится. Беатриса была права: военные манеры ему не годились, его личность была слишком пассивна и интровертирована, слишком эгоцентрична. Еще более важным, впрочем, было то, что они входили в новую зону, где обычные обязательства и привязанности переставали действовать. Теперь, когда они приняли решение, связи между ними уже начали пропадать, причем не просто по причинам уединенной жизни. Как бы Керанс ни нуждался в Беатрисе Даль, ее личность вторгалась в ту абсолютную свободу, которой он для себя требовал. В целом каждый из них должен был следовать своим путем через джунгли времени, отмечать собственные вехи невозвращения. Хотя временами они могли видеться — где-нибудь в лагунах или на экспериментальной станции, — единственная реальная почва для встреч лежала теперь в их сновидениях.

Расколотая чудовищным ревом, тишина раннего утра над лагуной внезапно разлетелась вдребезги, и страшный рокот мотора прогрохотал мимо окон апартаментов отеля. С усилием и неохотой Керанс оторвал вялое тело от кровати и заковылял прямо по рассыпанным на полу книгам. Затем он пинком распахнул сетчатую дверь на балкон — в те самые мгновения, когда громадный гидроплан с белым корпусом стремительно пролетал мимо по лагуне, два его длинных и ступенчатых подводных крыла нарезали идеально ровные ломтики сверкающих струй. Когда тяжелая волна разбилась о стену отеля, сгоняя колонии водяных пауков и тревожа летучих мышей, что гнездились среди гниющих бревен, Керанс успел заметить в кабине высокого широкоплечего мужчину в белом шлеме и спасательном жилете, с прямой спиной стоявшего за рулем.

Мужчина вел гидроплан с непринужденностью беспечного пижона, разгоняя размещенные спереди два мощных турбовинтовых двигателя, пока судно ударялось о широкие волны, расходившиеся по лагуне, прыгая и ныряя подобно моторке, одолевающей гигантские валы, выбрасывая вверх целые облака радужных брызг. Расслабляя длинные гибкие ноги, мужчина пружинил по мере энергичного движения гидроплана, как возничий, правящий идеально послушной упряжкой горячих коней.