Джеймс Баллард - Водный мир

Гидроплан шумно кружил у входной бухточки в дальнем конце лагуны, мужчина в белом костюме заставлял его нырять туда-сюда, словно всадник, укрощающий строптивого жеребца. Взлетели еще ракеты — причем некоторые всего в четверти мили оттуда. Наблюдая за происходящим, Керанс обратил внимание на негромкий, но все нарастающий рев, резкие голоса животных — не особенно отличные от тех, что издавали игуаны. По мере того как этот рев приближался, смешиваясь с монотонным гудением моторов, к нему добавился еще и шум рвущейся и отбрасываемой в стороны растительности. В самом деле — по курсу входной бухточки громадные древовидные папоротники и каламиты один за другим валились в воду, качая ветвями, будто штандарты побежденной армии. Все джунгли буквально разрывались. Полчища летучих мышей взлетали и бешено рассыпались по лагуне, их верещание глушилось нарастающим ревом турбин гидроплана и взрывами сигнальных ракет.

Внезапно вода в устье бухточки поднялась на метр-другой, затем по ней, круша растительность, прошлось что-то вроде чудовищного затора из бревен — и обрушилось в лагуну. Миниатюрная ниагара пенящейся воды каскадами выплескивалась наружу, подгоняемая сзади напором приливной волны, на которой неслось несколько прямоугольных суденышек с черными корпусами, схожих с катером полковника Риггса, краска облезала с глаз и зубов гигантских драконов, намалеванных у них на носах. С экипажем из дюжины темнокожих фигур в белых шортах и майках на борту каждой, шаланды выруливали к центру лагуны, а последние из осветительных снарядов все еще вылетали с их палуб в общем гаме и возбуждении.

Почти оглушенный общим шумом, Керанс таращился на громадный рой длинных бурых чудищ, что мощно плыли, взбивая пену массивными хвостами. Таких крупных аллигаторов он еще не видел, многие были за восемь метров в длину — и все они яростно толкались, пробиваясь на чистую воду, жадной стаей крутясь вокруг теперь уже неподвижного гидроплана. Мужчина в белых одеждах, уперев руки в бока, стоял у открытой дверцы кабины и торжествующе глазел на выводок рептилий. Он небрежно махнул командам на трех шаландах, затем широким жестом обвел лагуну, указывая, что они должны там пришвартоваться.

Пока его негритянские помощники снова запускали моторы и перебирались к берегу, мужчина критическим оком изучал окружающие здания, его волевое лицо самодовольно кривилось. Аллигаторы роились, будто борзые вокруг своего хозяина, а над головой утренний воздух пронзали раскатистые крики сторожевых птиц — нильской ржанки и каменного кроншнепа. Все больше и больше аллигаторов присоединялось к стае, курсируя бок о бок по часовой стрелке вокруг гидроплана, пока там не собралось по меньшей мере две тысячи — грандиозная группа воплощенного рептильного зла.

Мужчина с криком вернулся к рулю — и две тысячи пастей приветственно приподнялись над водой. Вдруг ожившие пропеллеры подняли гидроплан и понесли его вперед. Острые подводные крылья по дороге врезались прямо в несчастных тварей — судно двигалось прочь по сообщающейся протоке в соседнюю лагуну, а громадная масса аллигаторов неслась позади. Впрочем, несколько пар отделились и курсировали по лагуне, рыская среди затопленных окон и отваживая игуан, которые выбрались понаблюдать. Другие проскальзывали в здания и занимали позиции на едва-едва покрытых водой крышах. Позади, в самом центре лагуны, взбитая вода беспокойно бурлила, то и дело выбрасывая на поверхность белое брюхо дохлого аллигатора, задавленного гидропланом.

Пока наступающая армада направлялась к протоке слева от него, Керанс выбрался из пожарного выхода и по наклонной крыше заскользил к катамарану. Однако прежде чем он до него добрался, пущенная гидропланом мощная волна, качнув судно, направила его по течению — и оно выплыло прямо в надвигающуюся массу. За считанные секунды катамаран был перевернут и потоплен под нажимом аллигаторов, с боем пробивавшихся в протоку, — разорван на куски хищно щелкающими пастями. Крупный кайман, замыкавший строй, заметил стоящего по пояс в воде среди гигантских хвощей Керанса и вильнул к нему, пристально глядя на возможную добычу. Тогда Керанс быстро отступил назад по покатой крыше и, раз поскользнувшись, все же успел добраться до пожарного выхода, пока кайман на своих коротких крючковатых ногах ковылял из мелководья.

Задыхаясь, Керанс оперся о поручень, глядя сверху вниз в холодные немигающие глаза, которые бесстрастно его изучали.

— А ты отличный сторожевой пес, — сказал он без злобы. — Славно тебя выдрессировали. — Затем Керанс вынул из стены свободный кирпич и обеими руками швырнул его прямо в шишку на носу у каймана, ухмыляясь, когда тварь заревела и подалась назад, раздраженно хватая зубами хвощи и плавающие обломки катамарана.

Через полчаса, после нескольких незначительных стычек с отступающими игуанами, Керанс сумел одолеть две сотни метров береговой линии и добраться до многоквартирного дома Беатрисы. Девушка встретила его прямо у лифта, глаза ее были тревожно распахнуты.

— Роберт, что происходит? — Беатриса положила ладони ему на плечи и прижалась лицом к влажной рубашке. — Ты видел аллигаторов? Их же там тысячи!

— Видел ли я аллигаторов? Да один чуть меня не сожрал прямо у твоего порога. — Высвободившись, Керанс поспешил к окну, отодвигая пластиковые жалюзи. Гидроплан уже вошел в центральную лагуну и теперь стремительно по ней кружил, а свора аллигаторов следовала у него в кильватере. Те, что оказывались в хвосте, отрывались, чтобы расположиться на своих постах вдоль берега. По меньшей мере тридцать или сорок аллигаторов остались в предыдущей лагуне и медленно курсировали по ней небольшими патрулями, время от времени отвлекаясь, чтобы разобраться с беспечной игуаной.

— Эти дьявольские твари, надо полагать, их сторожевые псы, — решил Керанс. — Вроде прирученной труппы тарантулов. Если вдуматься, лучших сторожей не сыскать.

Беатриса стояла рядом, нервно теребя воротник шелковой рубашки цвета нефрита, которую она носила поверх черного купальника. Хотя ее апартаменты начинали выглядеть обветшалыми и неопрятными, Беатриса продолжала увлеченно заботиться о своей внешности. Несколько раз, когда Керанс ее навещал, девушка сидела перед зеркалом в спальне, машинально накладывая бесконечные слои патины подобно слепому живописцу, вечно подправляющему портрет, который он уже едва помнил, из страха, что иначе совсем его забудет. Волосы Беатрисы всегда были безупречно убраны, косметика вокруг глаз и на губах наложена превосходно, однако ее отчужденный, рассеянный взгляд наделял ее восковой, холодной красотой безжизненного манекена. Наконец она все-таки встряхнулась.