Джеймс Баллард - Водный мир

Прикрытый каламитами, которые к тому времени уже успели так разрастись по балкону, что всякие усилия их подрезать давным-давно стали казаться бесполезными, Керанс наблюдал за гидропланом, скрытый от чьих-либо глаз. Когда судно разогналось на второй круг, Керанс разглядел щеголеватый профиль, ясные глаза и белые зубы; вся наружность мужчины выражала радостное покорение стихии.

Серебристые штифты патронташа посверкивали у мужчины на поясе, и когда он достиг дальней стороны лагуны, последовала серия коротких взрывов. Сигнальные ракеты взрывались над водой подобно зазубренным алым зонтикам, искры рассыпались вдоль берега.

В последнем энергичном броске, с диким воем моторов, гидроплан вильнул в сторону и унесся прочь по каналу к следующей лагуне, а волны от его пролета нещадно трепали листву. Керанс ухватился за перила балкона, наблюдая, как растревоженная неугомонная вода лагуны снова пытается устояться, гигантские споровые деревья качало и трепало по-прежнему взбаламученным воздухом. Тонкая пелена алых паров уплывала к северу, пропадая вместе с глохнущим шумом гидроплана. Неистовое вторжение шума и энергии вместе с прибытием этой странной фигуры в белых одеждах на время смутило Керанса, грубо выдернув его из вялой апатии.

Прошедшие после отбытия Риггса шесть недель он прожил почти в полном одиночестве в своем мансардном номере отеля, все глубже и глубже погружаясь в безмолвный мир окружающих джунглей. Продолжавшийся рост температуры — термометр на балконе теперь регистрировал максимальную полдневную температуру в пятьдесят пять градусов — вкупе с расслабляющей влажностью почти отметали возможность покинуть отель после десяти утра; до четырех часов лагуны и джунгли пылали огнем, а к этому времени Керанс обычно слишком уставал, чтобы сподобиться на что-то большее, нежели возвращение в постель.

Весь день он сидел у закрытых ставнями окон своих апартаментов, прислушиваясь к шелестящему движению сетчатой клетки, что сжималась и расширялась от жары. Многие здания по краю лагуны уже исчезли под обильной растительностью; массивные плауны и каламиты застилали белые прямоугольные фасады, одаряя еще более густой тенью ящериц в их оконных логовищах.

По ту сторону лагуны беспрестанное заиливание уже начало образовывать сверкающие наносы, тут и там возвышавшиеся над береговой линией подобно гигантским склонам какого-то отдаленного золотого рудника. Свет барабанил по голове Керанса, омывая уровни, погруженные ниже его сознания, затягивая его вниз, в теплые прозрачные глубины, где формальные реалии пространства и времени уже не существовали. Ведомый сновидениями, он двигался вспять через всплывающее прошлое, через процессию все более странных ландшафтов, сосредоточенных на лагуне, каждый из которых, как однажды заметил Бодкин, судя по всему, представлял собой один из его спинномозговых уровней. Порой круг воды мог быть призрачным и оживленным, порой — вялым и мрачным, а берег, похоже, образовывали глинистые сланцы, подобные тусклой металлической шкуре рептилии. И все же мягкие берега могли снова зазывно засветиться сверкающим карминовым глянцем, а теплое, ясное небо и абсолютная пустота длинных песчаных отрезков наполнить его утонченным и нежным страданием.

Керанс всей душой стремился к этому нисхождению через археопсихическое время для его завершения, одновременно вытесняя из головы мысль о том, что когда это наконец произойдет, внешний мир сделается для него чуждым и невыносимым.

Порой он неустанно вносил в свой ботанический дневник записи о новых растительных формах, а в течение первых недель несколько раз навещал доктора Бодкина и Беатрису Даль. Однако и того, и другую все больше занимало их собственное нисхождение в глубины тотального времени. Бодкин совсем погрузился в личные грезы, бесцельно плавая по узким протокам в поисках затонувшего мира своего детства. Однажды Керанс наткнулся на доктора, когда тот, опершись на весло, отдыхал на корме своей маленькой металлической шаланды, пустыми глазами упираясь в торчащие из воды здания. Бодкин глядел прямо сквозь Керанса и даже не откликнулся на приветствие.

С Беатрисой, однако, несмотря на ее внешнюю отчужденность, у Керанса оставался полноценный, пусть и скрытый союз, молчаливое осознавание своих символических ролей.

Новая серия сигнальных ракет взорвалась над дальней лагуной, где располагались станция и многоквартирный дом Беатрисы, — и Керанс прикрыл рукой глаза от ярких метеоров, буквально вонзившихся в небо. Вскоре в нескольких милях оттуда, среди лежащих к югу ильных равнин, взлетела серия ответных ракет, слабые дымки от которых быстро рассеялись.

Итак, незнакомец за рулем гидроплана был не один. Почуяв перспективу надвигающегося вторжения, Керанс собрался с духом. Расстояние, разделявшее ответные сигналы, было достаточно велико, чтобы указывать на присутствие более чем одной группы, а также на то, что гидроплан был всего лишь разведывательным судном.

Плотно закупорив за собой сетчатую дверь, Керанс снова зашел в апартаменты, стягивая со стула куртку. Против обыкновения он заглянул в ванную и встал перед зеркалом, рассеянно ощупывая недельную щетину. Волосы его были белы, как жемчуг, а эбеновый загар и обращенный в себя взгляд придавали ему вид культурного и рафинированного бича. Полное ведро грязной воды натекло из неисправного дистиллятора на крыше, и Керанс плес-пул пригоршню себе о лицо. Символический ритуал, по крайней мере в его понимании, был выполнен, причем исключительно в силу привычки.

Воспользовавшись багром с металлическим наконечником, чтобы отвадить отдыхающих на пристани игуан, Керанс столкнул катамаран на воду и отплыл; небольшой балласт ровно вел его судно по ленивым волнам. Объемистые комки водорослей расходились под дном судна, а жалящие жуки и водяные пауки разбегались у него перед носом. Было начало девятого, и температура составляла всего двадцать пять градусов — сравнительно приятный и прохладный воздух был свободен от гигантских полчищ москитов, которых немного позднее выгонит из их логовищ жара.

Пока Керанс правил по протоке в сто метров длиной, что вела в южную лагуну, в небо взлетели новые сигнальные ракеты, и он опять услышал вой носящегося взад-вперед гидроплана, время от времени замечая стоящую за рулем фигуру в белом костюме. Заглушив у входа в лагуну подвесной мотор, Керанс тихо заскользил под нависшей листвой древовидных папоротников, следя за свисающими с их ветвей водяными змеями, потревоженными набегающей волной.

Пройдя еще двадцать пять метров вдоль берега, Керанс пришвартовал катамаран среди росших на ступенчатой крыше универмага хвощей и побрел по бетонному скату к пожарному выходу на стене соседнего здания. Затем он одолел пять этажей до плоской крыши и улегся за низким фронтоном, поглядывая на располагавшуюся поблизости громаду многоквартирного дома Беатрисы.