Александр Черченко - Сказание о системном администраторе

Семён как парализованный только и мог, что предельно широко раскрыть рот, поскольку глаза его уже было раскрывать дальше некуда. Быть может, в его повидавшем виды мозгу, включилась защитная реакция — это просто сон.

Думаешь тебе это сниться? — Закричал я ему в ухо, — нет, брат-палач, ты в реальности, в самой что ни есть физической реальности!

Семён молчал, вероятно, он был на грани безумия. Мы проделали захватывающую экскурсию в несколько сот кругов по кольцу коллайдера. Мощные магниты, разгоняющие пучки совершенно не влияли на полет, пока Д-2 управлял движением.

— А теперь прости, — обратился я к окончательно обалдевшему Семёну, но я вынужден тебя оставить, нужно еще к твоему дяде заглянуть на чай. Перед концом знай — тебе выпала историческая честь получить самую маленькую свинцовую пулю в лоб за всю историю человечества.

С этими словами я разжал руку и покинул коллайдер, хотя мог бы превратить эту сверх технологичную трубу в груду развалин смешав определенным образом несколько веществ в гремучую атомную смесь.

Семён остался в коллайдере и еще некоторое время продолжал по инерции лететь, но уже постепенно замедлялся и в какой-то момент к его телу стали возвращаться прежние нормальные свойства. Миллионы свинцовых пуль прошили насквозь каждый миллиметр живой его ткани и растворили ее в облаках гелия. Я сдержал свое слова, данное палачу. Пора было лететь на родину, в психушку.

По дороге к Виктору Викторовичу, я решил не приходить к нему с пустыми руками и еще несколько минут потратил на сюрприз-подарок для него. Недавние сцены с Семёном привели меня в состояние азартного и неудержимого восторга, так, что перед возвращением в закрытую мягкую комнату для буйных я несколько минут резвился в облаках над Адриатикой, Балтикой и Средиземным морем. Искупавшись в этих трех морях, я, наконец, вошел в здание клиники.

В восемь тридцать, уже знакомые рослые ассистенты профессора ввели меня в его кабинет. Я решил тут не задерживаться и быстро закончить общение — головорезы покойного Семёна, которых я замкнул в подвале, обрезав связь, уже рвались на свободу.

Профессор Плотников важно восседал за своим столом, изучая, раскрытую перед собой новенькую папку — результаты моих анализов и тестов. Встретил он меня несколько вяло, но приветливо, настроение у него было отличное.

— Доброе утро, молодой человек.

— Здравствуйте, доктор, как спалось, кошмары не снились?

Он уже было раскрыл свой рот для ответа, только я не дал ему заговорить первым. В тон его отличному настроению я громко и как бы радостно произнес, обращаясь то к нему, то к ассистентам:

— А вы лихо пишите о подростковом онанизме, профессор, интересно как у вас самого обстоят с этим дела?

Сказав такие, по меньшей мере, бестактные слова я еще и подмигнул ассистентам. У тех выразилось недоумение на лицах, видимо они таки имели медицинское образование. Нет, психиатр из Плотникова совсем никудышний! Выражение, вспыхнувшее на его лице от моих слов, было просто невыносимо идиотским. Я не выдержал и расхохотался как ребенок.

— Вы… Ты… Это… Не очень… — Только и мог он произнести в ответ. Однако, развивать его дальнейший бред я ему не дал. Опустив руку в карман брюк, я вытащил от туда небольшой пистолет, захваченный в подвале у покойного Сёмы. Дуло пистолета я направил на ассистентов.

— На колени! Руки за голову или перестреляю как бешеных собак! — Рявкнул я, знакомую по какому-то фильму фразу.

Все трое медленно опустились на колени, дольше возился профессор, поскольку ему пришлось еще вылазить из-за стола. Кнопка тревоги, которую он «незаметно» нажал, конечно, не сработала.

— Вставай, профессор, кнопка тебе не поможет, найди в шкафу ампулы снотворного и сделай своим холуям укольчики.

Никогда не думал, что отдавать четкие приказы тоном ефрейтора так приятно!

Плотников встал на ноги и уже через пять минут его помощники спали сладким сном на паркетном полу. Я спрятал в карман пистолет, открыл один из шкафов в кабинете и достал оттуда заранее приготовленный подарок-сюрприз. Это был толстый фотоальбом в бархатистой обложке, в котором находились фотокарточки многих бывших пациентов Виктора Викторовича, так никогда и не возвратившихся домой после его уколов. Я бросил альбом на стол и обратился к Плотникову:

— А теперь смотри мне в глаза и слушай меня внимательно — ты, сволочь с бородкой! Я сохраню тебе жизнь, но взамен ты кое-что обязан будешь сделать.

В этот момент я исчез с его внимательных глаз и в одно мгновение оказался за его спиной в противоположном углу кабинета. Со спины мне было видно, что Виктор Викторович усиленно трет глаза.

— Я, кажется, попросил смотреть на меня!

Мой голос, грянувший вдруг ему в затылок заставил, его вздрогнуть и одновременно вскрикнуть. Он как лунатик неуклюже развернулся и с отвисшей челюстью уставился на меня.

— Итак, — спокойно продолжал я, — ты будешь пересматривать этот альбом один раз в день как раввин тору и вспоминать каждого человека, которого ты замучил!

И снова я проделал тот же трюк, переместившись в прежний угол.

— Крууууу-гом! — Скомандовал я громко, и профессору пришлось опять развернуться на 180 градусов. Только на этот раз ноги его подкосились и он упал на колени.

Я, товарищ профессор, обязательно это проверю, и если хоть раз ты пропустишь данную процедуру и забудешь про альбом, то я стану приходить к тебе по ночам вот с этим изящным напоминателем, — я указал на пустой шприц, — и вкалывать тебе твои любимые препараты. Кроме того, из своих трех домов ты продашь два, а вырученные деньги раздашь семьям или родственникам этих жертв. Сейчас у меня нет времени и потому делай быстро то, что я приказываю. Звони Якову, скажи, что я здоров, только немного переутомился, пусть пришлет за мной машину. Да, еще, скажи ему, что «сыворотка правды» на меня не действует. Расслабься и постарайся говорить привычным голосом.

На всякий случай я снова направил на него пистолет. Как ни странно, реальная железная машинка для убийства подействовала на профессора успокаивающе.

Он поднялся с колен и выполнил мой приказ с точностью. Кажется, Яков ничего не заподозрил.

— Теперь возьми шприц на десять кубиков и нацеди в него галаперидола.

Он поднялся с колен и суетливо забегал по кабинету, открывая шкафчики ключами и доставая ампулы. Руки его дрожали. Может быть, он даже успел поставить сам себе неутешительный диагноз. И все же, он нашел в себе силы и уже лихорадочно ломал ампулы. Одноразовый шприц блеснул тонкой иглой.

— Иди сюда, сядь на стул, — велел я доктору и протянул к его потному лицу свою правую руку, — коли сначала мне.