Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Боггз беспокойно зашаркал ногами.

— Теперь послушайте меня, — продолжал Диллон. — Найти желающих стать фуражирами нетрудно. Кроме того, могу сообщить — если вы сами этого не заметили, — что Эндрюз сейчас не в лучшем настроении. Я бы не отважился обращаться к нему по таким пустякам, как перевод одного рабочего из бригады в бригаду. — Гигант ободряюще усмехнулся. — Слушайте, на работе вы сами себе хозяева, за вами не смотрят ни начальник колонии, ни его подхалимы. А если повезет, можно найти что-нибудь полезное и припрятать.

— Боюсь, долго ждать придется, — проворчал Рейнз, но уже скорее по привычке. Диллон вовремя напомнил о преимуществах их работы.

— Вот так-то лучше, — продолжал гигант. — Думайте только о работе, и вы перестанете замечать Голика. Вы фуражиры, охотники за брошенным провиантом и всяческим добром, что может нам сгодиться. Мы уже давно обнаружили — теперь-то это знают все, — что честнейшие и благороднейшие вольнонаемные горняки Компании имели полезную привычку присваивать кое-что из ее собственности и прятать ворованное в своих крохотных кладовках или других укромных тайничках, которые они вырубали в скалах, в надежде потом продать. Просто рассчитывали немного добавить к своим доходам. А нам их добро пригодится, чтобы повысить наши шансы на выживание.

Не хочу больше ни слушать вас, ни спорить с вами. Будете настаивать на своем, что ж, здесь есть и куда более неприятные рабочие места. Но помните, сейчас вы работаете, чтобы помочь своим товарищам, чтобы доказать, что вы верите мне. И впредь я не хочу слышать ни слова о несчастном Голике.

— Да, но… — хотел было возразить Рейнз, но с разинутым от удивления ртом уставился на дверь, будто внезапно лишился дара речи.

Боггз и Голик тоже подняли головы. Диллон медленно повернулся.

В дверях стояла Рипли. При ее появлении воцарилась гробовая тишина. Она оглядела столовую, замечая все, но ни на ком не останавливая взгляда. Подойдя к раздаточной, она брезгливо, с нескрываемым отвращением осмотрела стопку одинаковых подносов. Дежуривший на раздаче заключенный, забыв о манипуляторе, бесцеремонно уставился на нее. Из большой пластиковой корзины Рипли взяла ломоть хлеба, повернулась и снова оглядела зал. На этот раз ее взгляд остановился на Диллоне.

Эндрюз и его помощник, похоже, тоже на время утратили дар речи. Начальник колонии молча смотрел, как Рипли подошла к столу, за которым сидел Диллон. Всем своим видом выражая покорность судьбе, Эндрюз снова взялся за вилку.

— Чего я и боялся, мистер Эрон. Чего я и боялся.

Его помощник, все еще не в силах отвести взгляд от Рипли, нахмурился.

— Как вы и предполагали, сэр. Что теперь?

Эндрюз вздохнул.

— Ничего. Во всяком случае пока ничего, — сказал он и ткнул вилкой в горячую коричневую массу на тарелке в центре подноса.

Рипли встала за спиной Боггза лицом к Диллону. Четверо мужчин демонстративно уткнулись в тарелки, не проявляя ни малейшего желания замечать ее присутствие.

— Благодарю вас за вашу речь на похоронах. Она помогла мне. Никогда не думала, что так могу быть тронута словами. Я всегда считала, что слова бессмысленны и бесполезны. Видно, я ошибалась. Мне очень хотелось выразить вам свою признательность.

Диллон упорно не отрывал глаз от тарелки и с впечатляющей решительностью орудовал вилкой. Но Рипли не уходила, и ему пришлось-таки поднять голову.

— Вам не следует находиться здесь. Я не хочу сказать, на Фиорине… в этом смысле у вас особого выбора нет. Но в этом зале. С нами. Вы должны были оставаться в лазарете. Подальше от нас.

Рипли, надкусив, задумчиво пожевала ломоть хлеба. Для продукта, приготовленного из обезвоженных концентратов, он был вполне съедобен.

— Я проголодалась.

— Клеменз принес бы вам поесть.

— Мне стало скучно.

В отчаянии Диллон бросил вилку и снова поднял голову.

— Не могу понять, почему вы так себя ведете. Есть вещи похуже скуки. Не знаю, зачем вы обратились ко мне. Лейтенант, вы меня совершенно не знаете. Я убийца и насильник. Я насиловал женщин.

— В самом деле? — Рипли удивленно подняла тоненькие, почти совсем выщипанные брови. — В таком случае мое присутствие должно вас особенно волновать.

Вилка Боггза замерла на полпути, Рейнз нахмурился, и лишь Голик, как ни в чем не бывало, продолжал спокойно жевать, не обращая ни малейшего внимания на разыгрывающийся спектакль. Диллон с минуту колебался, потом его хмурое лицо постепенно расплылось в улыбке. Он кивнул, и Рипли села на единственный пустовавший стул.

— Вы веруете, сестра? — спросил он.

— Во что? — вопросом на вопрос ответила Рипли, вонзая зубы в ломоть хлеба.

— Хоть во что-то.

— Скорее нет, чем да, — не задумываясь, ответила Рипли.

Диллон широким жестом обвел зал и всех присутствующих.

— А наша вера очень крепка. Больше у нас почти ничего и нет, это так, но вера есть. Она не требует ни пищи, ни места, ее не могут отнять у нас ни Компания, ни правительство, ибо каждый хранит свою веру в себе. В таком месте, как наша планета; вера не просто полезна, она чертовски необходима. Без веры человек отчаивается, и в отчаянии теряет душу. Правительство может отнять у нас свободу, но не душу.

Будь наша колония на Земле, все могло бы быть по-другому. Но это не Земля и даже не Солнечная система. Отсюда люди — и заключенные и их тюремщики — смотрят на жизнь иначе. Все мы не просто лишены свободы, а трижды мертвы. И только вера хранит нас. Ее у нас много, лейтенант. Хватит и на вас.

— Мне казалось, ваша вера запретна для женщин.

— Почему? Потому что здесь одни мужчины? Но такова уж особенность населения планеты, а не нашего мировоззрения. Если бы сюда присылали женщин, мы были бы рады их принять. В тюрьму сажают, не разбирая пола, но на Фиорину женщин не ссылают. А мы относимся терпимо ко всем. Неразумно отвергать того, кто уже отвергнут всем миром, хотя бы потому, что оказался здесь. Мы терпим даже то, что терпеть невозможно, — закончил Диллон, и его улыбка стала еще шире.

— Благодарю вас, — сухо ответила Рипли.

Диллон обратил внимание на ее тон.

— Вы меня неправильно поняли. Я объяснил вам все в самых общих чертах и совсем не имел в виду вас лично. Если необходимо набраться терпения и ждать, здесь идеальное место. И до сегодняшнего дня не было никаких соблазнов.

Рипли откинулась на спинку стула.

— Мне кажется, если вы в состоянии прожить здесь больше года и при этом не сойти с ума, то можете вынести любого.

Диллон снова с удовольствием принялся за свой обед.

— Так вот, я говорю, что Фиорина — хорошее место, если уж тебе приходится ждать конца срока, — повторил он. — Здесь не бывает никаких сюрпризов. Больше свободы передвижения, чем в любой колонии на любой обитаемой планете. Эндрюз не беспокоится, что мы уйдем слишком далеко от комплекса, потому что здесь некуда идти. На поверхности Фиорины прожить трудновато. Там на найдешь почти ничего съестного, климат ужасный и, понятно, планета совершенно безлюдна. У всех нас большие сроки, есть и пожизненные. Все знают друг друга, всем известно, что представляет собой каждый, у кого какие слабости и недостатки и кому нужна помощь, чтобы их преодолеть. — Диллон проглотил очередную порцию и продолжал: — Есть колонии и похуже. Я там не бывал, но слышал. В общем, Фиорина меня вполне устраивает. Самое главное, здесь нет соблазнов.