Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Забраться в потолочное вентиляционное отверстие с полутораметровой трубой и фонарем в руках было непросто, но Рипли справилась и с этим. Воздуховод оказался пустым и темным. Отрегулировав фонарь так, чтобы луч света был возможно более широким, она прежде посветила назад, а потом поползла вперед по узкой трубе.

Рипли не могла сказать, как долго она находилась в воздуховоде и сколько метров успела проползти, но слабый свет, пробивавшийся из лазарета, давным-давно остался позади. Она позвала тварь — сначала тихо, потом, по мере того как страх уступал место злости, все громче и громче. Чего ей бояться? Ее судьба решена. Ей просто нужно еще раз убедиться, встретиться с чужой тварью лицом к лицу.

— Ну, иди сюда, — стоя на четвереньках, говорила Рипли. — Я же знаю, что ты здесь. Иди сюда. Делай то, что ты делаешь всегда.

Воздуховод резко повернул налево. Рипли поползла дальше. Она то чуть слышно бормотала, то кричала во весь голос:

— Ну, иди сюда, сволочь! Куда ты запропастилась, когда ты нужна?

Кожа на коленях уже начинала саднить. Остановившись, Рипли прислушалась. Это какой-то шум? Или ей просто послышалось, подводит чрезмерно разыгравшееся воображение?

Преодолевая боль в локтях и коленях, Рипли миновала еще один поворот.

Воздуховод вывел Рипли в камеру, настолько высокую, что она смогла, наконец, выпрямиться, и с облегчением потянулась. Здесь размещалась ветхая, насквозь проржавевшая установка для очистки воды — резервуар примерно на тысячу галлонов и сложное переплетение корродировавших труб.

За резервуаром продолжался бесконечно-длинный, темный воздуховод. Вновь подкатившая тошнота заставила Рипли покачнуться и прислониться к резервуару.

В этот момент притаившаяся поблизости чужая тварь взмахом хвоста выбила фонарь из ее рук. Фонарь упал на пол, покрутился, но не погас. Чувство беспомощности и отчаяния охватило женщину.

Спрятавшись за густой паутиной труб и кабелей, чужая тварь разглядывала Рипли.

— Сволочь, — пробормотала Рипли, собралась с силами и с размаху вонзила острый конец трубы в грудь чудовища.

Эхо разнесло рев обозленной твари. Ломая трубы, как соломинки, она вырвалась из своего убежища и, выпрямившись, нависла над Рипли. С ее челюстей капала густая слюна.

Рипли не отступала ни на шаг.

— Ну иди сюда, сволочь! Убей меня!

Тварь не сдвинулась с места. Рипли еще раз изо всех сил ударила ее трубой, и существо, снова заревев, протянуло лапу, выхватило трубу и отшвырнуло ее в сторону. Пот струился по лицу Рипли, но она не сводила взгляда с мерзкого существа.

И тут тварь неожиданно повернулась и скрылась в темноте.

— Ублюдок, — пробормотала Рипли, без сил опускаясь на пол.

Диллон нашел лейтенанта Рипли в конференц-зале. В огромном полутемном помещении она сидела совершенно одна, бессильно опустив голову и спрятав лицо в ладонях. Диллон с пожарным топором в руках остановился неподалеку от Рипли. Она не могла не заметить его, но позы не изменила и не произнесла ни звука.

Обычно Диллон уважал желание человека остаться в одиночестве, но сейчас ситуация была далеко не обычной.

— С вами все в порядке? — спросил он.

Рипли не ответила, не подняла головы.

— Что вы здесь делаете? Как и всем, вам не мешало бы где-нибудь спрятаться. А что, если зверюга появится здесь?

Рипли, наконец, подняла глаза.

— Меня она не тронет.

— Это почему же?

— Потому что я вынашиваю в себе еще одну тварь. Зверюга не станет кидаться на себе подобного.

Диллон вытаращил глаза:

— Чушь собачья.

— Послушайте, час назад я видела взрослую чужую тварь. Я стояла совсем рядом с ней. Она запросто могла бы пообедать человечиной, но даже не прикоснулась ко мне. Убежала — не стала убивать свое потомство.

— Откуда вы знаете, что в вас сидит маленькая зверюга?

— Видела на экране нейросканера. Это эмбрион матки, а матка может произвести на свет тысячи тварей вроде той, что вертится возле нас.

— Вы имеете в виду что-то вроде пчелиной матки?

— Или термитной, или муравьиной. Но это всего лишь аналогия. Чужие твари не имеют никакого отношения к насекомым. Просто они создают похожие социальные структуры. К сожалению, мы знаем о них очень немного. Вы, вероятно, заметили, что твари — не слишком благоприятный объект для исследователя.

— А откуда вы знаете, что это матка? — невольно вырвалось у Диллона.

— Во-первых, у матки очень характерная форма головы. Ее как бы поддерживает большой, вытянутый вверх нарост в виде жабо. Зачатки этого жабо были отчетливо видны на экране нейросканера. Во-вторых, период созревания эмбриона рабочей твари или твари-бойца очень короток, иногда всего лишь около суток. Твари проходят разные стадии развития невероятно быстро. Очень эффективный способ выживания, — хладнокровно объяснила Рипли. — Если бы во мне зрел эмбрион обычной рабочей твари, он уже давно вышел бы наружу, прорвав грудную клетку. А этот зародыш растет в утробе, а не в груди. Поскольку тварь-матка представляет собой значительно более сложный организм, для вызревания ее эмбриона требуется больше времени и пространства. В противном случае я была бы давно мертва.

Я видела, как действует матка. Поверьте, зрелище не из приятных. Взрослая матка огромна, она во много раз больше той твари, с которой мы воюем сейчас. Тот эмбрион, что зреет во мне, определенно будет маткой, откладывающей яйца. Миллионы яиц. Ничего похожего на того монстра, который сейчас хозяйничает в комплексе. — Рипли продолжала упавшим голосом: — Повторяю, ни один человек никогда не сталкивался с зародышем матки чужих тварей. Я понятия не имею, как долго продолжается период ее созревания, хотя, разумеется, он намного больше, чем у эмбриона рабочей твари.

Диллон по-прежнему недоуменно таращился на Рипли:

— Все же мне это кажется совершенно невероятным. Если зародыш зверюги действительно растет в вас, как он туда попал?

— Очевидно, это случилось, когда я находилась в состоянии гиперсна, — не поднимая головы и не отрывая взгляда от своих ладоней, сказала Рипли. — Я видела кошмарный сон; теперь я понимаю, что это был не только сон. Меня, если так можно выразиться, изнасиловали. Не в том смысле слова, как его понимаем мы: для человека изнасилование есть акт преднамеренного надругательства. Для тварей же это просто необходимая ступень в самовоспроизведении, хотя мое участие в этой ступени не было добровольным. Для нас — это изнасилование, для чужих тварей, скорей всего, нет. Возможно, им само понятие изнасилования… чуждо. — Вспомнив давно пережитое, Рипли задумалась. Та тварь, что появилась на свет во время моего полета на «Ностромо», тоже готовилась воспроизвести себе подобных, но она не была маткой. Если не все чужие твари, то, должно быть, по крайнем мере некоторые из них двуполые. Они способны к самооплодотворению, так что даже одна единственная тварь может продолжить свой род. Рабочая тварь или тварь-боец откладывает яйца, но медленно, по одной штуке. И так до тех пор, пока не появится тварь-матка и не возьмет на себя заботу о продолжении рода. Вот примерно так эта тварь зачала матку во мне. Во всяком случае более убедительного объяснения я дать не могу. Я не ксенобиолог. — Рипли снова задумалась. — Здорово, да? Я стану матерью матери апокалипсиса. Я знаю, что должна сделать, но не могу. Значит, вам придется мне помочь. Вам придется меня убить.