В. Бирюк - Расстрижонка

Можно понять причины решения Андрея: он не уверен в своём окружении в ситуации конфликта с епископом, не хочет расширять круг посвящённых в «это дело», у меня — репутация человека ловкого…

Все мои «мозговые шевеления» — значения не имеют: он — решил. Он — начальник.

«У всякой женщины должно быть пять мужчин. Муж, друг, любовник, гинеколог. Мужу — ничего не рассказывает, и ничего не показывает. Другу — всё рассказывает, ничего не показывает… И пятый — начальник. Как он скажет — так и будет».

Так на кой — воздух переводить и сотрясать?!

– Когда?

Вот тут он оторвался от бесконечного разглядывания кругляша бутылочного стекла в окошке. Повернулся всем корпусом, посмотрел испытующе.

– Завтра. Утром. Затемно.

– Как?

– Лодочкой. От пристани. Один. С моим слугой и её служанкой.

– Баба в лодии…

– Она её знает. Иначе… не пойдёт. Силком… крайний случай. Слуга — верный. Тебя — мало здесь знают. Но… Уж больно приметлив. Пойдёшь тайно. Переоденься. Цацки свои возьми. Которыми ты сегодня тысяцкого… Денег…

– Не надо. Свои есть.

Ё-моё! Вот сейчас мне это всё…! Как серпом по…

Ваня, эмоции позже. Есть позиции, которые надо закрыть нынче же. Как бы оно потом не…

– Есть забота. Калауз на меня вызверился. За то, что я — твой человек. Пытался прошлой осенью прихватить мой караван, который из вотчины Акима Рябины к Стрелке по Оке шёл. Сейчас, как лёд сошёл, пойдёт второй. Пошли человека в Коломну или, лучше, Серпейск, который бы присмотрел. И проводил до Стрелки.

– Ладно. Нынче же пошлю.

– Другое дело. Я вокруг Стрелки ставлю вышки сигнальные. Для бережения от разных… находников. Вниз по Волге — до устья Ветлуги. Надо и вверх. Прикажи воеводе Радилу в Городце на Волге, мне в том помочь.

– А смысл? В тех вышках?

– От Стрелки сюда верховой гонец довезёт грамотку… дня за два. Если повезёт сильно. По вышкам слово дойдёт… часа за два.

Тут я несколько… осторожничаю. Передача 45 условных сигналов из Петербурга в Варшаву при ясной погоде занимала 22 минуты. Через 1200 вёрст и полторы сотни станций. Здесь — втрое-вчетверо меньшое расстояние. Но… лишнего обещать не буду — не проверено ещё. Да и азбука у меня другая — битовая.

– Хм… Тогда ставить надо и досюда. И до Мурома. Живчик — как?

– Об этом разговора не было. Между нами — мордва на Оке живёт. Сперва с ними разберусь.

– А к Городцу зачем?

– Жду с Верху воров. Э… новгородцев. Хочу знать наперёд. Ежели позволишь — хочу и с Костромы вести быстро получать.

– Широко берёшь. Надо смотреть. Твой Лазарь в этом понимает?

– Лазарь — нет. Николай, купчина мой — видал, знает. Я ему нынче ночью распишу…

– Лады. Послушаю.

– Третье дело. Сосед Лазаря подставил посла моего. Присоветовал взять людей в челядь. Люди — дрянь. Шиши заволжские оказались. Соседу в делах разбойных — сотоварищи. Прикажи того соседа-боярина… прижать.

– Наслышан. Из татей живые остались? Отдай Манохе.

– Ещё одно. Служанка Лазаря порезала свою юбку красную на ленточки, да ленточки продавала дурням местным за серебро. Пропуски, де, для провоза рабов через Стрелку. Много продала. На ней вины нет: кто десяток гривен за ленточку отдал — сам дурак. Каки при том слова сказаны были, глазки подмигнуты, плечики пожаты…. Рукобития — не было. Плательщики — противу тебя воры. По вашему с эмиром уговору, христианам в басурманских землях более 40 дней быть нельзя. А раб — себе не хозяин. Я от слова твоего — не отступлю. Опять же: для досмотра лодей мне надобно корабельщиков ссадить на берег. На моей земле встал — вольный человек. И от своего слова — я не отступлюсь. Хай будет… сильный. Возьми дурней в… в казни. Перепись им есть. Или скажи им, чтобы на лоскуты от юбки не уповали. Наперёд скажи, чтобы после не злобились.

– Умна у тебя служаночка. Помню её. За весь поход — ни разу голоса не слыхал. Не подаришь?

– Э-эх… Андрейша, тебе одного раза мало? Анна…

Это был мой прокол. Ошибка из самых тяжёлых. Огромнейшие «упущенные возможности».

Кабы подарил бы я Цыбу князю — стала бы она моей ниточкой к его душе. Цыба — девушка неглупая и внимательная. Могла бы занять достойное место. И в постели Андрея, и в душе его. Хоть и сказано о нём: «не давал воли женщинам над разумом своим», а народ говорит: «ночная кукушка — всех перекукует», «капля — камень точит». Капала ему бы ему на мозги потихонечку — он бы и отзывчивее к нуждам моим был. Да хоть просто смотрела, да слушала, да мне пересказывала — что там, в княжьем тереме, по-булькивает, какие там кашки да супчики завариваются — уже выгода огромная.

Из вятших многие и мечтать не могли, чтобы свою жену или дочь — государю в постель сунуть. А мне вот предложено было! А я отказался. И ведь наперёд, ещё после Божедара, продумывал как бы к какому государю «лезвие с верёвочкой» подвести. А как сложилося — не сыграл. Стереотипы мои давние, инстинкты «правильности» — воспрепятствовали. Умом выгоду понимаю. Но — потом. А тогда, вот в то мгновение, «чуйка» сказала — нет. «Баба — тоже человек», люди — не вещи, чтобы дарить их. Моих людей — никому не отдам.

Упустил возможность.

Ей-то? — И ей лучше было бы. Ну, поплакала бы недельку-другую да и привыкла. А в Боголюбово на княжьем верху жить… редко кому такое счастье. И мне — немалая выгода была бы. Прямой ход к государеву уху — дорогого стоит. Можно цену посчитать. В деньгах, в городах, в жизнях человеческих…

Но вот же, про прежним своим привычкам — гуманистнулся и общечеловекнулся. Не готов оказался, прошляпил.

А может и нет, может, придавили бы Цыбу в тереме по-тихому. Или «забота о чести жонкиной» у Андрея сработала бы. А то — подставили бы теремные — девку под гнев княжеский. Да и меня — с ней вместе.

Жалею? — Нет, девочка, не жалею. Манеры такой — о содеянном жалеть — у меня нету. Вышло б иначе — об другом бы печалился. История сослагательного наклонения не имеет. И моя личная — тоже.

– Да. Досыть. Подарки твои… как наш тысяцкий с лавкой. Прицепится и не отвяжешься.

Хмыкнул, вспоминая разорение своей малой трапезной «райским медведем с дубовым хвостом». Посерьёзнел, возвращаясь мыслями к купцам:

– Дурни… пусть идут. Перепись — мне пришли. Поинтересуюсь. Мне воров — не жалко. Закон они знают. Делай с ними — что хочешь. Только… девку убери с отсюдова. Не убережёшь, придавят.

– Спасибо за совет. Ещё прошу: отмени холопство в земле Суздальской. Рабство — вредно. Владельцу раба — в первую голову.

Андрей снова отвернулся от меня к окну. Постоял, молча разглядывая густой свинцовый переплёт, сцепил руки за спиной, сжал, так что побелели костяшки пальцев, приподнялся на носках, раз-другой…