В. Бирюк - Расстрижонка

Химики убьют. За «похожее».

Ну и плевать — другого-то нет. Как и химиков.

Коней! Коней — аж горит! Местные тарпаны для серьёзного дела негодны. Нужны кони породистые. И под седло и в упряжки. Коневодство — дело нескорое.

«Раньше сядешь — раньше выйдет» — русская народная мудрость. Про Данилу-мастера. Который присел, а «каменный цветок» — не выходит. С конями ещё медленнее.

– Ищи коней, Николашка! И никому не верь: тут каждый первый — коневод, каждый второй — конокрад. И бычков. Не на привес — на удойность смотри! Ну, не бычков же! Что ты как баран глядишь?! И баранов. Бараны здешние — сами прибегут. Ты смотри на шерсть! Козлов? — Козлов не надо — своих полно. Хотя… Сафьян делают из козлиных шкур… Будет у меня сафьян? Посмотрим. Прикупай и козлов.

Как всё это вывозить? С учётом скорого формирования и ухода Клязьменского каравана. Чтобы не нарваться на откат корабельщиков в форме: «справедливое возмущение широких народных масс»?

Лодейки казна даст, но нужны экипажи — гребцы и кормщики. Ещё надо людей взять — мастеров-охотников. Да не — звероловов, а — добровольцев! На каких условиях? Два года обязательной отработки, как новосёлов? Или как эрзя-лесорубов — на конкретную работу, на срок без продолжения? Артели брать? Лесорубов, землекопов, плотников… Мастера по солеварению есть? Кузнецов по серебру — аж пищит. Цветмет? — Да. По разумной цене. А откуда я знаю — какая разумная?! Ты — купец, тебе решать. Запасы наши, из племён выдоенные, ты сам складывал. Стекловара мне… едрить-колотить!

– Николай, все долги Лазаря — закрыть. Чтобы ни у кого ни одной долговой грамотки на моего посла не было. Лазарь, ты понял? Ни одна гнида не должна иметь ниточку, чтобы тебя дёрнуть. Есть нужда — иди к Боголюбскому. Только и прямо — к нему.

По вышкам. О-ох. Мы с Фрицем разные варианты просчитывали. Но с собой бумаг нету. Сели втроём. Я в потолок смотрю, вспоминаю. Николай — на бумаге строчит, Лазарь рот открывши сидит.

От Боголюбского нужно «да» — вообще, и «да» — от конкретных местных властей, пятачки земли в нужных местах. А где эти «нужные места» — связисты ещё будут определять. По рельефу. Может попасть — на княжеской земле, на крестьянской, боярской… Отчуждение земли при проведении коммуникаций. Нефтепровод, там, линия электропередачи, железная дорога… Это дела всегда скандальные. В наших условиях без приличного вооружённого отряда, с грамотами княжескими, печатями вислыми и мечами точеными — не решаемо.

Местные и потом пакостить будут. По ксенофобии:

– Чужое! И — торчит! А вот не хочу я! Не по ндраву мне!

В диких местностях, в землях племён — я могу пакостников просто вырезать. На «Святой Руси»… Тут надо аккуратнее, по закону.

Ещё хорошо бы получить от князя для этого строительства людей — плотников, землекопов — для исполнения части работ. И — оплату им. И оплату других работ. И, к примеру, зеркал бронзовых…

«Бабушка! Дай воды напиться. А то так кушать хочется, что и переночевать негде» — старинная солдатская приговорка.

По географии — полный перебор вероятных потребностей даёт десяток вариантов. Вплоть до замкнутого кольца через Ярославль. По Оке-Клязьме-Нерли-Которосли-Волге. С отростком вверх. До Мологи. А, чего уж там — до Зубца! Не сразу, конечно. Но перспективу князь видеть должен.

Показать? — У нас ящик с игрушками привезён. Для княжичей. В нём пара маленьких, в локоть высотой, макетов вышек. Деревянные, простенькие, но крашены — ярко. На верхней площадке — резной человечек-сигнальщик, снизу — верёвочки. Снизу дёрнул, человечек — красный бубен белой стороной развернул. Точка-тире.

Понятно, что в реале такой глупости нет, никто такую парусную дуру таскать не будет — сигнальщики работают рычагом подпружиненной жалюзи. Как на флоте. Днём — используется окрашенная сторона перекладинок, в темноте — закрываемый-открываемый источник света в виде скипидарного светильника. За него бы отражатель поставить. В форме параболического бронзового зеркала…

«Исследование светлой зоны параболического отражателя»… да я же сам ей тот диплом делал! Какая женщина! Ух! Нас в тот год только из православных церквей три раза выгоняли! За что? — Ну как бы вам объяснить… «Бог есть любовь». Но это как-то… виртуально. А вот когда реально… паства возражает.

Ща-ща, чуть остыну и пояснительная записка — как живая. В смысле — перед глазами.

К игрушке — таблица кодов кириллицы на бумаге. И полный восторг Лазаря! Дитя-дитём. Деревянных медведей-пильщиков видели? Здесь — не сложнее. Но у моего чрезвычайного, полномочного и единственного посла — «радости полные штаны».

Мужчины и до старости — дети. Раз уж так…

– Завтра пойдёте в детинец вместе. Николай к скотнику, ты, Лазарь — к княжичам. Лучше к Глебу. Он как-то поживее. Мстислав сам прибежит. Отнесёшь эти… вышки. Ещё: модель «Ласточки». И ящик с воинами.

Откуда модель? — Ну, вы обижаете! Я ж по Военно-Морскому музею хаживал, однажды меня оттуда бабушки-хранительницы-«божьи одуванчики» с заломленными за спину руками вывести пытались. Я ж — акын! Где-то в душе. «Что вижу — то и пою». А «пою» я увлекательно. На разные голоса и в лицах. Поскольку самому интересно.

Народ собрался, негры какие-то в очередь становятся. А экскурсии водить — нельзя. И вот только стал я наглядно показывать, как в старину мерили «узел» скорости — налетели злые коршуны-пенсионерки… Спутницам моим — спасибо. Энергичные девушки были, из Донбасса. Вот они и… по-шахтёрски. Отбили меня у музейной напасти. При всём моём глубоком уважении к музейным хранительницам.

С тех пор помню: сначала делают модель корабля, а уж потом, где-то через полгода, и сам броненосец на воду спускают.

Самому бы надо в детинец идти. Установить добрые отношения с княжичами. Особенно — учитывая, что фактически всеми большими последующими воинскими походами будет командовать Мстислав Андреевич. Тут день не то что год кормит — жизнь бережёт! И не только мою. Пока он молодой — сделать другом задушевным. На интересе, на рассказах о новом да непривычном, вырастить внимание, уважение. Ко мне, к делам и людям моим… Как же, блин, эта Софочка… как серпом… не вовремя.

– Ой, а это ж… Это ж Эрик. Ну… тот, который…

И в краску. В багровое. Вспомнил наши тогдашние приключения. Как его, Лазаря, тверского боярина, православного воина, храбреца и хоругви предводителя, как девку глупую, бессмысленную, нурманы, с княжьей помощью, в баньке напоили, разложили да поимели.

– Похож. Сухан по памяти из сухой глины вырезал. Потом гончары вылепили, обожгли, раскрасили. Вот таким Эрик был. Когда на меня в Мологе на божьем поле кинулся.