Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

Раздался крик, что-то просвистело так близко от моего плеча, что меня как бы обожгло.

Симла все еще терзала свою добычу. Я прыгнул второй раз и опрокинул ее на землю своим весом.

— Оставь! — послал я мысленный приказ. — Беги!

Снова пролетела стрела. Запах крови распалял мою звериную ярость, но я боролся против этих эмоций.

— Оставь! Беги!

Я разинул пасть, чтобы схватить Симлу. Тогда она выпустила свою жертву, посмотрела на меня сверкающими красным блеском глазами и зарычала, как бы отгоняя меня от ее законной добычи.

— Беги!

Я снова бросился на нее. На этот раз она откатилась от мертвого тела. Она опять зарычала, но едва вскочила на ноги, как стрела вонзилась в том месте, где Симла только что лежала. Симла злобно щелкнула зубами над дрожащей в земле стрелой и бросилась со мной вверх по холму.

Они продолжали стрелять, и я бежал зигзагами, надеясь, что Симла последует моему примеру. Мы прибежали в лагерь и оказались всего в нескольких футах от Малика, который лежал там же, где и упал.

Симла обнюхала его голову и жалобно завыла.

— Вперед! — настаивал я.

Она обернулась и оскалила зубы, как бы собираясь броситься на меня. Затем красный свет в ее глазах погас, и она побежала за мной плечом к плечу между фургонами за пределы лагеря.

Я не имел представления куда скрылись остальные животные, но улавливал их смешанный запах и подумал, что они пошли той же дорогой. Я даже не был уверен, сколько их и каких пород.

— Наверх! — приказал я Симле.

Она остановилась и оглянулась на лагерь. Ее обычно гладкий мех жестко топорщился на хребте, голова опустилась между сгорбившимися плечами; когда она, рыча, морщила нос, виднелись окрашенные кровью клыки. Она сделала было шаг или два в обратном направлении, но затем снова повернулась и на полной скорости повела меня в заросли.

Мы проделали немалый путь к вершине холма, пока, наконец, не остановились измученные.

Мы легли и стали следить за лагерем. Там были люди. Они пинали клетки, дверцы которых были открыты, тыкали мечами во внутренности фургонов, как бы выгоняя кого-то, кто мог бы там прятаться, из фургона Майлин выкинули ящики и разломали их, доставая запас печенья и сушеного мяса. По нетерпению и жадности, с какими они пожирали эти запасы, было ясно, что эти люди давно уже не видели пищи.

Они оттащили тело Малика в сторону и затолкнули под фургон. Двое людей прошли вдоль линии казов, которые фыркали, рвались с привязи и лягали всех, кто приближался к ним.

Пустые клетки не давали людям покоя: они толкали их, перевертывали, трясли, будто не верили, что они пусты, и старались что-то вытрясти.

В разгромленный лагерь приехали еще трое.

Один человек поддерживал другого в седле, а третий ехал сзади, прикрывая тыл. Теперь настала моя очередь зарычать. С тем, за кем так ухаживали, я встречался в пограничном форте. На лагерь напал отверженный отряд Озокана, и их вождь, видимо, недавно был крепко потрепан: его правая рука была привязана к груди, лицо было бледным и исхудалым.

Это был жалкий призрак того самонадеянного князька, который пытался диктовать свои условия Свободным Торговцам.

Разграбление фургонов продолжалось.

Люди вытаскивали содержимое ящиков и корзинок. Пища, видимо, была их первой заботой, и они жадно ели, а остатки складывали в седельные сумки. Затем некоторые пошли в юго-западном направлении и вернулись с верховыми казами. Некоторые казы хромали, и на всех вообще лежал отпечаток тяжелого и долгого перехода.

Однако люди не спешили покидать лагерь. Они сняли Озокана с седла и положили на диван, вытащенный из фургона Майлин. Тот, кто поддерживал Озокана в пути, согрел на костре воду и взял на себя заботу о ране вождя. Похоже, что Озокан более не командовал, потому что по приказу другого человека грабители принялись наводить порядок в том разгроме, который они учинили. Он встал на колено у фургона, под которым лежало тело Малика, и внимательно осмотрел жертву. Затем по его приказу другие вытащили тело Тасса и унесли в кусты.

Я почувствовал, что рядом со мной напряглись мышцы Симлы, услышал ее почти беззвучное рычание.

Потом я послал ей мысль:

— Подожди.

Я не знал, смогу ли я удержать ее, но оценивал наше печальное положение. Майлин уехала в Ирджан и должна была скоро вернуться, а по всем признакам, отщепенцы не собирались скоро покинуть лагерь. Наоборот, они сложили все, что вытащили ранее, назад в фургоны, убрали с глаз долой разграбленные контейнеры.

Один прошел вдоль пустых клеток и не только поставил их в прежнем порядке, но даже закрыл дверцы на задвижки. Когда все было сделано, офицер огляделся вокруг и кивнул. Насколько я понимал, они старались, чтобы лагерь выглядел нетронутым. Это могло означать только одно: они считали, что Малик — это еще не все Тасса, и оставили западню для других. Знают ли они о Майлин? Может, они выследили ее накануне и теперь ждали, чтобы захватить ее?

Я понюхал воздух. Многие запахи были мне знакомы. Маленький народ, хотя и разбежался, но был недалеко. Мой нос обнаружил десять или двенадцать животных неподалеку от того места, где прятались я и Симла. Я попытался открыть им свой мозг и испытал слабый толчок. Животные не только собрались здесь все вместе, но и объединились в одной цели, чего я никак не предполагал у обычных животных, да еще разных пород. В их мозгах и мыслях не было и намека о побеге. Они думали только о сражении.

— Нет!

Я старался передать свою мысль от мозга к мозгу, но они противились мне. Я ведь не Майлин и не Малик, и не другой лидер, которого они признавали.

— Потом! — твердил я.

Я приходил в отчаяние, но не мог повлиять на них. При дневном свете, против сильных вооруженных людей мохнатая армия почти не имела шансов на успех.

Майлин!

Я мысленно нарисовал образ Майлин, какой я ее видел, облеченной властью, в рубинах и серебре, дирижировавшей своим маленьким народом на сцене.

— Вспомните Майлин! — посылал я мысль.

Симла очень тихо заскулила — она вспомнила. А как другие? Доберусь ли я до них? Я почти закрылся от мира света, звука, запаха, держал только мир мысли, рисовал Майлин, стараясь заставить их ответить на этот рисунок.

— Майлин!

И они ответили! Я уловил облегчение и возбуждение в этом ответе и сосредоточился на том, что собирался выдать им сейчас.

— Майлин идет…

Усиление возбуждения.

— Нет еще…

Я поторопился поправить то, что могло вызвать роковое движение.

— Но скоро…

Нечто вопросительное.

— Скоро. Те люди внизу ждут Майлин…

Я шел ощупью, пытаясь быть твердым, сознавая, что могу совершить ошибку, которая пошлет их туда, куда им нельзя идти.

Гнев, подъем ненависти.