Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

Во мне вспыхнуло желание подойти к ней, согнать это ее равнодушие, взять ее вяло лежавшие руки в свои, поднять ее. Когда я тайно подглядывал за ней в Ирджаре, она казалась мне чужой, и чужой она была за все время наших путешествий, теперь же этого больше не было. Теперь казалось только, что она имеет права на меня, что она устала и измучена.

Она не взглянула на меня и не поздоровалась.

Глаза Оркамура встретились с моими и так всматривались в них, как будто он хотел видеть каждую мою мысль, как бы глубоко в мозгу она ни пряталась. Обыск этот был таким резким, как если бы он искал брешь и знал, что она там есть.

Затем он улыбнулся и поднял руку. Я увидел на ней большой, страшного вида кровоподтек, а один из пальцев был разбит и туго перевязан. Жест его был не только приветственным, но и изумленно-радостным.

— Сделано, и сделано хорошо!

Он не сказал этого вслух, и его мысль, видимо, вошла также и в мозг Майлин, потому что она встрепенулась, слегка подняла голову, медленно повернулась, а ее глаза, наконец, остановились на мне. Я увидел в них изумление и в свою очередь изумился: ведь она сама проделала этот обмен для меня, почему же результат ее удивляет?

— Это хорошо сделано, Старший брат, — сказала она Оркамуру.

— Если ты имеешь в виду, сестра, что выполнила то, что желала — да, это сделано хорошо, если ты думаешь о том, что поведет к еще большим осложнениям — тогда я не могу ответить ни да, ни нет.

— Мой ответ, — прошептала она, если можно мысленно шептать. — Ладно, что сделано, то сделано, и это надо было сделать. С твоего разрешения, Старший брат, мы пойдем и увидим конец всего этого.

Она все еще не говорила со мной и не хотела смотреть на меня, потому что после первого взгляда она вновь отвернулась. Я похолодел, как если бы протянул в приветствии руку, а ее не только не взяли, но и самого меня игнорировали.

Теперь я не стал бы делать никакого движения, чтобы привлечь снова ее внимание.

Мы вышли поискать еду. Майлин ела явно только по необходимости, как заправляют машину перед поездкой. Я тоже поел и обнаружил, что мое тело с удовольствием принимает все, что я ему даю. Майлин была как за стеной, и я не мог ни пробить эту стену, ни перелезть через нее.

Мы вышли во двор храма. Там не было и признака фургона, но нас ждали два оседланных каза, через седла были перекинуты дорожные сумки и плащи. Я хотел помочь Майлин сесть в седло, но она отказалась, и я пошел навстречу своему казу. Неужели она относится с отвращением к любому контакту со мной?

Мы ехали по опустошенной Долине. Там были почерневшие от огня руины и другие признаки ударов ярости, которые калечили, но не полностью разрушили. Майлин поехала по дороге в Иим-Син.

Видно было, что она отчаянно спешит осуществить до конца свой план — вернуться со мной в Ирджар и разрешить, насколько возможно роковое сплетение, опутавшее нас.

Она по-прежнему не смотрела на меня, даже не обменивалась мыслями. Неужели ей так неприятно, что я нахожусь в теле ее близкого родственника, который теперь кажется ей умершим дважды? Меня это стало раздражать, и я ни о чем не просил.

«Нет, — ответила мне память, — ты дважды в какой-то степени просил ритуала Тасса для этих обменов. И они дважды спасли тебя от смерти».

Я впервые задумался о том, кто будет жить в этом теле, когда — и если — я обрету свое собственное? Или Мэквэ действительно умрет тогда полностью и окончательно?

Поскольку мы ехали быстрее, чем в фургоне, мы выехали из Долины еще до заката. На рассвете мы могли бы уже увидеть руины Иим-Сина, но мы поехали через развалины к Ирджару. Но все-таки, что тут произошло? Мне нужно было хоть чуть-чуть заглянуть в будущее, поэтому я заставил себя обратиться к своей спутнице:

— Говорили ли слуги Умфры, что тут случилось?

— Те, кто пришел с запада, — ответила она, — были иноземцами. Похоже, что Ииктору угрожает новый враг, более безжалостный, чем любой равнинный народ, и эта сила идет от инопланетников.

— Но ведь Торговцы…

Я был так поражен, что у меня перехватило дыхание.

— Не все Торговцы такие, как на «Лидисе». Эти пришельцы режут друг друга, чтобы укрепиться на нашей земле, завоевать власть и основать свое королевство. Часть лордов уже разбита, потому что среди их людей тайно велась подрывная работа, других привлекали обещаниями большого богатства, натравливают одних на других и помешивают в котле войны такой ложкой, которая заставляет его яростно кипеть. Не знаю, что мы найдем в Ирджаре, не уверена даже, попадем ли мы в город. Но попытаемся.

Все это было не слишком приятным и не слишком обещающим. Похоже, случилось большее, чем мы подозревали. Страшно было углубляться в страну, где каждый поднимал руку на соседа, но порт находился на границе Ирджара, и там была моя единственная надежда на возвращение на «Лидис».

До Ирджара было еще далеко. Обдумывая сказанное Майлин, я представил себе, каким долгим покажется нам это путешествие. Да и разумно ли ехать вообще?

Я проворачивал в мозгу эту мысль, когда пришел зов, резкий и сильный, как сигнал горна, но я услышал его не ушами.

Минута тишины — и снова звон, приказ, которому нельзя не повиноваться.

Послышался легкий, протестующий крик Майлин.

Помимо своей воли мы повернули казов направо, к диким горам, на зов, которому должны были подчиниться и мозг, и тело.

Это был внутренний горн Тасса.

Он звучал только в исключительно важных случаях.

Ииктор, который я знал, был похож на все планеты этого типа: равнины, перемежающиеся холмами, растительность в разных стадиях. Ирджар, форт Озокана, Иим-Син, храмы Умфры имели свои аналоги на многих планетах, но там, где мы сейчас ехали, все было по-другому.

Призыв накладывал на нас такие обязательства, что нам и в голову не приходило ослушаться его.

Мы ехали все дальше и дальше на север и поднимались все выше и выше. Здесь не было ни деревьев, ни кустарников, только небольшие участки, покрытые травой, уже убитой первым дыханием зимы, нарушали общее уныние камней.

Поистине, печальная местность. Я бывал на планетах, сожженных атомной войной в незапамятные времена, задолго до того, как мой народ вышел в космос. У каждого, кто видел те руины, сжималось сердце. Здесь же все выглядело еще более чуждым: бесконечное, безбрежное одиночество, отвергающее ту жизнь, которую мы знаем, обглоданные кости самого Ииктора.

Тем не менее, жизнь здесь была. Пока мы все больше углублялись в дикую страну голого камня и песка, мы видели следы тех, кто прошел тут до нас — следы фургонов и верховых казов.

Мы были как околдованные. Мы не разговаривали друг с другом, и у меня не было желания оглянуться на равнины, на то, что раньше казалось мне самым неотложным делом.