Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

Она погнала каза вслед за Патеном, и я поехал за ней. В эти минуты я хотел бы снова оказаться в теле барска и бежать за воином Тасса. Бег уверенно ступавшего животного в этом лабиринте скал и обрывов, был бы куда быстрее, чем наши осторожные шаги. Меня подгоняло нетерпение, я еле сдерживался, чтобы не обогнать Мейли.

Она несколько раз бросала на меня быстрый взгляд и тут же отводила его, как будто искала что-то, и каждый раз убеждалась, что этого нет.

Я угадал, что именно привлекало, а затем отталкивало ее.

— Я не Мэквэ.

— Нет. Глаза могут обмануть, они — ворота для иллюзии. Ты не Мэквэ. Однако, сейчас я рада, что ты носишь то, что принадлежало ему. Майлин попала в спираль, не соответствующую ее вращению, сердце не один раз предавало мозг.

Я не понял ее слов, да это и не имело значения, потому что я знал только одно: пусть я Тасса только по внешности, но никуда не сверну с дороги, лежащей сейчас перед ними.

Я спрашивал себя, был ли я все еще Крипом Ворландом, не скрывая сомнений.

Когда я жил в теле Джорта-барска, случалось, что человек терялся перед животным. Теперь я тоже мог соединиться с тем, что оставалось от Мэквэ в его оболочке. А если я снова вернусь в тело Крипа Ворланда — на что теперь мало надежды — стану ли я только Крипом Ворландом?

— Зачем им нужна Майлин, и как они нашли вас?

— Они не случайно нашли нас, а выследили, но как именно, не знаю. Зачем им Майлин — тоже трудно сказать. Я слышал, что они хотят возложить на нее вину за то, что с ними случилось. Я думаю, что они собираются как-то воспользоваться ею, чтобы склонить Осколда на свою сторону и открыть какую-то дверь в западные земли, где он может стать верховным лордом. Тем, кто ее держит, дан приказ только держать, и больше ничего. Решать будет тот, кого ждут.

Мы поднимались, спускались и опять поднимались по бездорожью, но где казы все-таки могли поставить ноги. Мы были под тенью пика, на который указывала Мейли. Вокруг было тихо, не было ни одного животного из той армии, которая маршировала с нами, если не считать четких подписей — отпечатков лап то тут, то там.

Мэйли спрыгнула с седла.

— Казы дальше не пройдут. Отсюда мы пойдем сами.

Путь был крутым и опасным. Временами мы почти висели, удерживаясь только кончиками пальцев и ног, но все-таки дюйм за дюймом продвигались вперед. Мы обогнули скалу и вышли на другую сторону.

Снегопад прекратился, но сменился морозом, щипавшим легкие при каждом воздухе. Мы вошли в нишу и взглянули вниз, в красноватую бездну у подножия восточных холмов страны Осколда.

Наступила ночь. Я жалел, что у меня нет глаз Джорта, чтобы видеть в темноте.

Земля была такой же жесткой и шероховатой, как и пещера, где мы укрылись.

Спускаться в темноте было рискованно, но медлить мы не могли. Мейли показала:

— Там!

Ни палаток, ни фургонов, только костер. Видимо, там не боялись привлечь внимание. Я пытался определить место на склоне, где мог находиться их пикет разведчиков. Мелькнула тень…

Прикосновение к мозгу — это прибежал Борба.

— Иди…

Он качнул головой, показывая тропинку, и мы побрели за ним следом, стараясь как можно меньше шуметь. Из кустов высовывалась рука ладонью вверх, с совершенно неподвижными пальцами. Борба оскалил зубы, зарычал и прошел мимо высовывающейся руки и того, что лежало за ней.

Наконец мы спустились со скалы на землю. Отсюда нам не был виден маяк лагерного костра, пришлось положиться на мохнатого проводника. У меня больше не было обоняния Джорта, но, возможно, нос Тасса устроен лучше, чем нос моей расы: я улавливал запах животных и мог сказать, что армия Патена залегла здесь в ожидании. Затем, как из-под земли, выросло животное покрупнее. И я уловил мысли Тасса:

— В лагерь идет отряд. Торопись!

Мы пошли в тень скалы. Огонь костра поднимался выше, давая больше света: двое мужчин энергично подбрасывали в костер топливо. Я насчитал восемь человек в поле зрения. Все они, по-моему, были копией присягнувшего-на-мече, которого я видел в Ирджаре. Эмблемы на их плащах я не смог разглядеть.

— Чьи? — послал я мысль Патену.

— Люди Осколда — тот, тот и тот.

Он указал на троих.

— Остальные… Я никогда не видел этой эмблемы.

Резкий отчетливый звук горна оборвал разговоры в лагере. Секунда молчания — затем приветственные крики.

— Где Майлин?

— Там, — ответила Мейли.

В свете костра неподвижно лежало то, что я принял за сверток одеяла.

— Они боятся ее, боятся взглянуть ей в глаза. Они укутали ее плащами, чтобы она не обратила их в животных. Они говорят, что не только она, а все мы можем это сделать.

Я не слышал рычания Патена, но чувствовал вибрацию мохнатого плеча, прижавшегося ко мне.

— Не можем ли мы подобраться к ней… — начал я.

Но тут на свет костра вышел второй отряд.

На плащах и шлемах сверкал и искрился орнамент.

Предводитель был заметно старше остальных.

— Осколд, — опознал его Патен.

До нас донеслись голоса, но слов чужого неизвестного языка я не понимал и попытался опознать эмоции. Торжественность, удовлетворение, злоба. Да, эмоции легче понять, чем слова.

Один из тех, кто занимался костром, схватил узел с Майлин и потянул вправо, другой выступил вперед, взялся за ту часть плаща, которая покрывала ее голову и плечи, и сдернул. Ее серебряные волосы оказались на свободе. Гордо подняв голову, она стояла перед Осколдом.

— Берегись, лорд, она превратит тебя в зверя! — крикнул один из спутников Осколда.

Он схватил его за локоть и оттаскивал назад. Его мысль была так интенсивна, что я мог прочесть ее.

Осколд засмеялся. Его рука в перчатке, усиленной кастетом с металлическими шипами, размахнулась и ударила Майлин в лицо. Майлин упала.

Так Осколд дал нам сигнал. Как только Майлин упала, из темноты выпрыгнули тени. Они рычали, визжали, выли и рвали. Я услышал крики людей, вопли животных и бросился к Майлин.

Я не мастер меча, и мой нож был для меня плохим оружием, но я снова почувствовал в себе ярость Джорта, в мозгу вспыхнул красный занавес, закрывающий мысли и оставивший мне только одну цель.

Так было, когда я гнался за Озоканом и его людьми…

Она не шевельнулась под моей рукой, в ней не было жизни, лицо было обращено к небу — розовое месиво из костей и мяса.

Я наклонился над ней и зарычал, как те мохнатые существа, которые сражались рядом.

Как было с отщепенцами, убившими Малика и разорившими наш лагерь, так случилось теперь и с этими. Их охватил дикий ужас от такого способа ведения войны, человеческий ум не мог постичь его.

Волны животных обрушились на них.

Некоторые от страха лишились присутствия духа, хотя они были бойцами, другие сопротивлялись, убивали, третьи отступали, но животные преследовали их, сбивали с ног и убивали.