Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— Хочешь еще? — спросила она.

Я поцеловал ее.

— Нет, честно говоря, я рад вернуться.

— И я рада.

У меня был характерный посленаркотический аппетит, я упомянул об этом.

— Сию минуту, дорогой, — засмеялась Мэри. — Позови только Пирата.

В этот день — или месяц — меня совершенно не интересовало, есть он или нет его. Таково воздействие эйфории.

— Не беспокойся. — Я успокаивающе положил руку ей на плечо. — Он частенько пропадает где-нибудь целый день.

— Раньше я за ним этого не наблюдала.

— Сколько угодно раз, — настаивал я.

— Мне кажется, что я его обидела. Да, точно, обидела.

— Он наверное уже у старины Джона. Это его обычный способ мстить мне. Ничего с ним не случится, дорогая, не беспокойся.

— Но сейчас уже поздно и я боюсь, как бы его не сцапала лиса. Милый, не возражаешь, если я выйду и позову его.

Она направилась к двери.

— Набрось на плечи что-нибудь, — сказал я. — На дворе свежо.

Она вернулась в ванную, надела халат, который я купил ей в тот день, когда мы ходили в поселок, и вышла наружу. Я подложил в камин дров и пошел на кухню. Пока я в уме составлял меню я услышал ее слова:

— Бедный, бедный котик! Мама о тебе беспокоилась.

Я позвал Мэри:

— Позови его и закрывай двери, мы же не пингвины.

Она ничего не ответила. Когда я вернулся в комнату, она только что вошла в нее, но кота с ней не было. Я хотел что-то сказать, но поймал ее взгляд. Глаза Мэри были наполнены невыразимым ужасом.

— Мэри! — закричал я и бросился к ней.

Она, казалось, заметила меня и повернулась к двери. Движения ее были резкими, конвульсивными. Когда она повернулась, я увидел ее плечи.

Под халатом виднелся горб.

Не знаю, сколько времени я стоял пораженный. Наверное, не более доли секунды, но в моей памяти эта доля секунды запечатлелась как равная бесконечности. Я прыгнул и схватил ее за руку. Она посмотрела на меня и глаза ее более уже не были холодными от ужаса, они были остекленевшими и мертвыми.

Она ударила меня коленом.

Я согнулся и мне удалось избежать самого худшего. Конечно, никто не хватает опасного противника за руки, но ведь это была моя жена. Я не мог применить к своей Мэри приемы каратэ!

Но у слизняка не было ни малейшего сожаления по отношению ко мне. Мэри, вернее, он обрушился на меня со всей силой, которой она располагала, и мне пришлось делать все, что я мог, чтобы не убить ее. Я должен был также не позволить убить себя и в то же время должен был убить слизняка, не давая возможности титану овладеть мною. Иначе я не смог бы спасти ее.

Я освободил одну руку и ткнул ее в подбородок. Удар ничуть на нее не подействовал. Я снова схватил ее обеими руками, пытаясь медвежьей хваткой лишить возможности двигаться, одновременно не нанося ей повреждений. Мы оба упали, причем наверху оказалась Мэри. Я нанес ей удар головой в лицо, чтобы прекратить ее кусанье.

Но одной мужской физической силой невозможно было удержать ее. Тогда я попытался парализовать ее, нажимая на нервные окончания, но она не хуже меня знала их расположение на своем теле, и мне, пожалуй, повезло, что я сам не оказался парализованным.

Оставалось одно, что я мог еще сделать — это схватить самого слизняка, но я уже испытывал то уничтожающее воздействие, которое он оказывает на своего «хозяина». Это могло убить ее. Несомненно, это нанесло бы ей ужасный вред. Я хотел лишить ее сознания, затем осторожно снять его, прежде чем убить…

Но как его можно было снять?

А что если температурой…

У меня не было времени на дозревание этой мысли, ее зубы уже были на моем ухе. Я освободил правую руку и схватил слизняка.

Ничего не произошло. Вместо того, чтобы мои пальцы погрузились в него как в студень, я обнаружил, что на этом слизняке кожистая оболочка. У меня было такое ощущение, будто я уцепился за футбольный мяч. Мэри резко дернулась, когда я прикоснулся к нему, и схватила кусочек моего уха, однако ломающиеся кости слизняка поддались, но конвульсия еще не охватила ее тело. Слизняк все еще был жив и владел ею.

Я попытался просунуть пальцы под него — он держался на теле, будто на присоске. Я не мог продвинуть пальцы под него хотя бы на несколько сантиметров.

В это время я почувствовал боль еще во многих местах своего тела. Я перевернулся и встал на колени, не ослабляя своей хватки. Затем отпустил ее ноги, и это было плохо, но я тут же согнул ее снова на своем колене и попытался подняться на ноги. Я поволок ее к камину.

Она почти высвободилась, но мне все-таки удалось довершить начатое. Я схватил ее за волосы и, с силой оттягивая их назад, поместил ее плечи над огнем.

Я имел в виду только опалить слизняка, чтобы пресечь высвобождение. Но она сопротивлялась так упорно, что я поскользнулся и, сам ударившись о карниз камина, опустил ее плечи на угли.

Она закричала и отпрянула от пламени, увлекая меня за собой. Я снова поднялся на ноги, голова моя гудела от удара, но я увидел, что она рухнула на пол. Ее волосы, ее прекрасные волосы горели как солома.

Вместе с ними горел ее халат. Я стал сбивать огонь руками. Слизняка на ней больше не было. Не переставая тушить огонь голыми руками, я огляделся и увидел, что он лежит на полу возле камина — и что его обнюхивает Пират.

— Пошел вон! — завопил я. — Пират! Прекрати это!

Кот вопросительно посмотрел на меня. Я продолжал делать то, что должен был делать, чтобы наверняка потушить огонь. Когда я стал уверен в этом, только тогда я оставил ее в покое, у меня не было времени даже на то, чтобы проверить, жива ли она. Мне нужна была лопатка для угля. Я не отваживался схватить руками эту мразь. Я повернулся за лопаткой.

Но слизняка больше уже не было на полу. Он владел Пиратом. Кот выпрямил спину, широко расставив лапы, и слизняк взгромоздился на него. Я набросился на Пирата и схватил его за задние лапы как раз в тот момент, когда он совершил свое первое конвульсивное контролируемое паразитом движение.

Попробуйте-ка управиться голыми руками со взбесившимся котом. Это по меньшей мере опрометчиво. Справиться с котом, который управляется титаном, совершенно невозможно. Он исполосовал когтями и зубами мои руки и плечи, но я все же отнес его к камину. Несмотря на отчаянное сопротивление и кошачьи вопли, я поместил слизняка прямо на угли и держал так кота, обжигая ему мех, а себе руки, до тех пор, пока титан не свалился в пламя.

Только тогда я поднял Пирата и положил его на пол. Он больше не сопротивлялся. Я убедился в том, что шерсть его нигде не тлеет, и вернулся к Мэри.

Она все еще была без сознания. Я присел на корточки рядом с ней и заплакал. Через час я сделал все, что мог, для Мэри. Волосы исчезли с левой части ее головы, плечи и шея были в ожогах. Но пульс был сильным, дыхание ровным, хотя и учащенным, и судя по всему потеря телесной жидкости была у нее невелика. Я перевязал ожоги — в этой глуши у меня всегда был полный набор средств оказания первой помощи — и сделал укол снотворного. После этого настала очередь заняться Пиратом.