Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

Он был все еще на том же месте, где я его оставил, вид у него был некудышний. Он пострадал гораздо сильнее, чем Мэри. Пламя, по-видимому, опалило ему легкие. Я ненароком подумал, что он мертв, но он поднял голову, когда я прикоснулся к нему.

— Прости меня, дружище, — сказал я. И тут мне показалось, что он мяукнул.

Я сделал для него все, что сделал для Мэри, кроме укола снотворного, опасаясь, что он больше не проснется. Затем я прошел в ванную и осмотрел себя.

Кровотечение из уха прекратилось. Я решил не обращать внимание на это. Что меня беспокоило, так это руки. Я сунул их под горячую воду и завизжал от боли, затем высушил их в потоке горячего воздуха. Боль при этом была не меньше. У меня не было ни малейшего представления о том, как перевязывать руки. Кроме того, они были мне просто сейчас очень нужны.

В конце концов, я натолкал по унции противоожоговой мази в каждую из пластиковых перчаток и надел их. В состав мази входило обезболивающее средство, поэтому я мог пользоваться руками. Затем я прошел к стереофону и позвонил поселковому фельдшеру. Я объяснил ему, что случилось, рассказал, что сделал, и попросил его сразу же прийти ко мне.

— Ночью? — удивился он. — Вы, должно быть, шутите, сэр?

Я прикрикнул на него.

— Не требуйте невозможного, сэр. Это уже четвертый вызов за ночь. По ночам никто не выходит из дома. Я загляну к вам утром и осмотрю вашу жену.

Я велел ему утром отправляться ко всем чертям и выключил связь.

Пират сдох вскоре после полуночи. Я похоронил его сразу же, чтобы Мэри его не видела. Моим пальцам было трудно копать, но моему любимцу уже не требовалось много места. Я попрощался с ним и вернулся в дом. Мэри тихо спала. Я пододвинул кресло поближе к кровати и стал присматривать за ней. Вероятно, я вздремнул несколько раз.

Под утро Мэри начала дергаться и стонать. Я прикоснулся к ней.

— Я здесь, детка, здесь. Все хорошо. Сэм с тобой.

Глаза ее открылись, на мгновение в них сверкнул ужас. Затем она увидела меня и успокоилась.

— Сэм, дорогой, у меня был такой ужасный сон.

— Все хорошо, милая, — повторил я.

— Почему ты в перчатках? — Она увидела на себе повязки и произнесла: — Значит, это не сон…

— Да, дорогая, это был не сон. Но уже все в порядке. Я убил его.

— Убил? Ты уверен в этом? Он мертв?

— Абсолютно.

— Сэм, обними меня крепко.

— Твоим плечам будет больно.

— Обними меня!

Я повиновался, стараясь не задеть ее ожоги. Через некоторое время дрожь ее прекратилась.

— Прости меня, дорогой, я такая слабая, такая пугливая.

— Тебе нужно было бы видеть, в какой форме был я, когда меня вызволили.

— Я помню. Расскажи, что произошло. Последнее, что я помню, это как ты силком волок меня к камину.

— Послушай, Мэри, мне не оставалось ничего другого. Я был вынужден. Иначе я не мог. Я бы не снял эту тварь!

— Понимаю, дорогой. Понимаю. Спасибо тебе за то, что ты сделал. Самое сердечное спасибо. Я опять обязана тебе.

Мы оба зарыдали, я прочистил горло и продолжил:

— Ты не ответила, когда я позвал, поэтому я вернулся в комнату, а ты уже была там.

— Я помню. Дорогой, я так старалась.

Я взглянул на нее.

— Я знал, что ты делала — ты пыталась вывернуться. Но как? Стоит только слизняку завладеть, тут уж ничего не поделаешь.

— Ну что ж, у меня не получилось, но я пыталась.

Каким-то образом Мэри мобилизовала свою волю против воли паразита, но борьба была неравной. У меня было предчувствие, что будь Мэри неспособна оказать пусть самое малое сопротивление паразиту, я проиграл бы борьбу за нее.

— Мне нужно было зажечь свет, Сэм, — продолжала она, — но мне и в голову не приходило бояться здесь. — Я кивнул. Место это действительно было безопасным. — Пират прибежал сразу же, я не увидела этой твари, пока не прикоснулась к нему. А тогда было уже слишком поздно. — Она села. — Сэм, где он? Что с ним? Позови его.

Мне пришлось рассказать о том, что произошло с Пиратом. Она выслушала меня, не меняя выражение лица, кивнула и больше уже о нем не говорила. Я сменил тему, сказав:

— Теперь, когда ты проснулась, я хочу приготовить тебе завтрак.

— Не ходи! — Я замер. — Не выходи вообще из поля моего зрения! — продолжала она. — Ни по какой причине! Я сама приготовлю завтрак.

— Бог с тобой, Мэри, ты должна оставаться в постели, как послушная девочка.

— Подойди сюда и сними эти перчатки. Я хочу посмотреть на твои руки.

Я не снимал их — мысль об этом была невыносимой, так как обезболивающее действие мази уже прошло.

— Я так и думала, — прошептала она печально. — Ты обжегся гораздо сильнее, чем я.

Поэтому именно она приготовила завтрак. Более того, она даже ела — мне же ничего не хотелось, кроме кофе. Я настаивал на том, чтобы она пила как можно больше — большая площадь ожога дело нешуточное. Через некоторое время она отодвинула тарелку и сказала:

— Дорогой, я не жалею о том, что произошло. Теперь я знаю, что это такое. Теперь мы оба побывали в этой шкуре.

Я тупо кивнул. Оказывается, недостаточно делить радости. Она поднялась и произнесла:

— Сейчас мы должны уходить.

— Да, — согласился я. — Я должен как можно скорее показать тебя врачу.

— Я вовсе не это имела в виду.

— Я знаю, что не это. — Не было необходимости пускаться в объяснения и рассуждения. Мы оба знали, что музыка замолкла и что настало время снова браться за работу. Металлолом, на котором мы сюда прибыли, все еще находился на взлетной площадке, накапливая плату за прокат. Три минуты ушло на уборку посуды и выключение аппаратуры. После этого мы были готовы.

На этот раз вела Мэри, из-за моих рук. Когда мы поднялись в воздухе, она сказала:

— Летим прямо в управление. Там нас подлечат, а мы узнаем о том, что происходит. А также о том, насколько сильно ты покалечил себе руки.

— Устраивает, — согласился я.

Мне хотелось разузнать ситуацию, мне хотелось вернуться к моей работе. Я попросил Мэри включить экран, чтобы поймать новости. Но аппаратура связи этого драндулета была такой же древней, как и все остальное. Мы даже не могли принимать звук. К счастью, все цепи автоматического управления были исправными. Так что Мэри не пришлось переходить на ручное.

Из моей головы не выходила одна мысль. Я поделился ею с Мэри:

— Просто так слизняку совершенно незачем садиться на кота, не так ли?

— Да, в этом что-то есть.

— Тогда зачем? Ведь это должно иметь какой-нибудь смысл. Все, что они делают, имеет смысл, пусть он и страшен для нас, но с их точки зрения вполне определенный.

— Оно и имеет смысл. Таким образом можно овладеть человеком.

— Да, понимаю. Но каким образом они могли замыслить это? Безусловно их не так уж много, чтобы они могли позволить себе размещаться на котах, исходя из возможности, что с помощью кошек можно изловить человека. А может быть, действительно много…