Эндрю Нортон - Космические оборотни. Сборник

— Какие вам еще нужны доказательства? В этом нет ни малейших сомнений. Мне сказали, что я была больна ею, когда меня отыскали Пит и Фриско. Позже я ухаживала за больными, но так и не заразилась ею. Я помню лица больных незадолго до смерти — они были точно такими же, как и мое лицо на той записи. Каждый, кто когда-нибудь видел эту болезнь, ни за что не спутает ее ни с какой другой. Что вам еще нужно? Огненные буквы в небе?

Никогда раньше я не видел Мэри столь близкой к тому, чтобы выйти из себя, кроме, разве что, одного раза. Я сказал себе: «Остерегайтесь, господа, вам в самый раз пригнуть головы».

— Мне кажется, вы доказали, дорогая леди, — сказал Стилтон. — Но скажите мне вот что: считалось, что у вас нет сознательных воспоминаний об этом периоде, и моя собственная проверка подтвердила это. Теперь же вы говорите так, будто они у вас были.

Мэри несколько растерялась.

— Теперь я это помню — помню довольно ясно. Я просто не думала об этом долгие годы.

— Кажется, понимаю. — Он обернулся к Хаделхерсту. — Так что, доктор? У вас есть эта культура? Может быть, ваши ребята попробуют немного поработать с ней?

Хаделхерст будто окаменел.

— Работать с ней? Разумеется, нет! Об этом даже не может быть речи! Вы знаете, что такое девятидневная лихорадка? С таким же успехом можно было использовать тиф или полиомиелит! Я бы скорее…

— Идем, дорогая. — Я ласково погладил Мэри по руке. — Мне кажется, мы сделали все, что могли.

Она дрожала. Глаза ее были полны слез. Я отвел ее в столовую и попытался вылечить самым лучшим на свете лекарством — первоклассным алкоголем.

Позже я уложил Мэри в постель и сидел с ней, пока она не уснула. Затем я отправился в кабинет, который отвели моему отцу.

— Привет, — поздоровался я, открывая дверь.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Илахью, я слышал, что ты сорвал банк.

— Ты знаешь, что я предпочитаю, чтобы меня называли Сэм. Это что, попытка обидеть меня?

— Ну, ну, Сэм. Успех сам по себе не плох. Тем не менее, этот куш оказался разочаровывающе мал. Девятидневная лихорадка — неудивительно, что колония вымерла и слизняки тоже. Я не представляю как можно использовать то, что мы сейчас узнали. Мы не можем ожидать от всех той дьявольской воли к жизни, какой обладает Мэри.

Я понимал его: лихорадка имела среди неиммутированных землян смертельный исход более 90 %. Для тех, у кого была прививка, смертность равнялась нулю. Но это нас не устраивало. Нам нужен микроб, который заставил бы человека немного помучиться, совсем немного, но обязательно убивал бы его слизняка.

— Не вижу, какое это имеет значение, — сказал я. — Есть очень высокая вероятность, что уже через шесть недель вся долина Миссисипи будет охвачена тифом или чумой.

— Или, возможно, слизняки уже усвоили урок Европы и начинают применять суровые меры по поддержанию санитарии, — ответил он.

Идея эта настолько меня ошеломила, что я почти пропустил мимо ушей следующую его фразу:

— Нет, Сэм, тебе нужно выработать план получше.

— Мне? Я здесь простой исполнитель.

— Однажды ты уже занимался этим, теперь тебе придется возглавить эту работу.

— Что? О чем это вы говорите? Я ничего не возглавлю — я не хочу! Вы здесь босс.

Он покачал головой.

— Босс — это тот, кто руководит делом. Почет и знаки отличия приходят позже. Скажи мне, разве Олдфилд мог бы заменить меня?

Я покачал головой. Первый заместитель отца был прекрасным исполнителем, но не «генератором идей».

— Я никогда не повышал тебя по службе, — продолжал он, — потому что знал, что, когда придет время, ты сам себя повысишь. Теперь ты это сделал — отвергнув мое суждение по важному делу, навязав мне свою собственную волю и оправдавшись результатом.

— О, я сделал всего лишь одно. В ваши большие головы никогда не приходила мысль, что вы пренебрегаете единственным имеющимся у вас в наличии экспертом по Венере — я имею в виду, что вы забыли проконсультироваться у Мэри. Но я, клянусь, не ожидал что-нибудь найти. Это просто слепое везение.

Он покачал головой.

— Я не верю в везение, Сэм. Везение — это ярлык, который навешивают на свершение гения.

Я уперся ладонями в стол и наклонился к нему.

— Ладно. Значит, я — гений. Но вам не заставить меня взвалить себе на шею всю эту кашу. Когда все это кончится, мы с Мэри увидим горы, где будем растить детей и котят. Я не намерен командовать сумасбродными агентами.

Он ласково улыбнулся.

— Я не хочу вашей работы, понимаете? — я почти кричал.

— Это как раз то, что сказал дьявол богу, после того как занял его место. Не принимай все это в штыки, сынок. Пока что все внешне пусть остается по-старому. И все же каковы ваши дальнейшие планы, сэр?

Хуже всего было то, что он говорил совершенно серьезно. Я попытался, было, отказаться, но из этого ничего не вышло. Днем было созвано совещание высших чинов. Меня уведомили об этом, но я не пошел. Вскоре ко мне пришла вежливая крошка из вспомогательной женской службы и передала, что начальник ждет и не будет ли мне угодно прийти немедленно.

Я пошел — и попытался оставаться вне обсуждения. Но мой отец, даже когда председательствует не он, умеет вести собрание, глядя выжидательно на тех, кого он хотел бы выслушать. Это хитрый фокус, поскольку собравшиеся не всегда понимают, что их ведут на поводке. Когда все глаза собравшихся устремлены на тебя, легче высказать свое мнение, чем отмолчаться. Особенно, когда оказывается, что у тебя есть что сказать.

Все тяжело вздыхали и стонали в отношении абсолютной неприменимости девятидневной лихорадки. Признаюсь, что это ошеломляло, так как признавалось, что лихорадка истребит слизняков. Она истребила бы даже венерианцев, которые выживают, если разрублены надвое. Но смерть безусловно ожидала и всех людей — почти всех. Я был женат на той, что спаслась, абсолютное же большинство было обречено на смерть. От семи до десяти дней после начала заболевания — финал.

— Так что же, мистер Нивенс? — это командующий, генерал, обратился ко мне.

Я ничего не сказал, но глаза отца были выжидающе устремлены на меня.

— Я считаю, что здесь было предостаточно отчаянных предложений, — сказал я через некоторое время, — и высказано много мнений, основанных на предположениях. Но эти предположения могут быть неверными.

— Да?

У меня не было времени на обдумывание. Ответ мой напоминал стрельбу с бедра.

— Так вот, я все время слышу суждения о девятидневной лихорадке, как будто девятидневный ее период является непреложным фактом. Это не так.

Командующий нетерпеливо пожал плечами.

— Это только подходящее название — болезнь в среднем длится девять дней.

— Да, но откуда вы знаете, что она длится девять дней для слизняка?