Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Значит, ты видела Сингов?

— Успокойся, — она рассмеялась. — Ты не Синг.

— Я тоже так думаю, но мне надо обязательно встретиться с одним из них. Хоть мне и страшно…

Эстрел закрыла сумку с медикаментами и спрятала ее в мешок.

— Эс Тох — очень странное место для людей из Одиноких Холмов и из дальних стран, — наконец произнесла она своим мягким раздумчивым голосом. — Но я гуляла по его улицам и ничего плохого со мной не случилось. Там живет много людей, которые ничуть не боятся Повелителей. И тебе не нужно страшиться их. Повелители очень могущественны, но большая часть из того, что говорят о них и их городе, Эс Тохе, неправда…

Их взгляды встретились. Внезапно он решился, и, призвав на помощь все свое искусство телепатии, впервые обратился к ней мысленно: «Тогда скажи мне всю правду об Эс Тохе!»

Она покачала головой и ответила вслух:

— Я спасла тебе жизнь, а ты спас мою. Мы — товарищи и, наверное, на долгое время, попутчики. Но я не буду мысленно переговариваться с тобой или еще с кем-либо ни сейчас, ни когда-либо после.

— Значит, ты все же думаешь, что я — Синг? — иронически и немного униженно спросил он.

Он понимал, что она права.

— Кто может знать это наверняка? — обронила она. И с улыбкой добавила: — Хотя лично я нахожу, что очень трудно поверить в то, что ты — Синг.

Они помолчали.

— Снег в котелке уже растаял. Я поднимусь наверх и наберу еще, — сказала Эстрел. — Ведь его надо много, чтобы получить даже малое количество воды, а нам обоим хочется пить. Тебя зовут Фальк?

Он кивнул, внимательно разглядывая ее.

— Не подозревай меня, Фальк, — сказала она. — Дай мне самой доказать, что я такое. Мысленная речь ничего не может доказать. Доверие — это такая штука, которая должна вырастать из поступков, изо дня в день.

— Что ж… — Фальк рассмеялся. — Поливай эти поступки, и я надеюсь, что доверие к тебе вырастет.

Позже, во время долгой, безмолвной ночи в пещере, он проснулся и увидел, что она сидит на корточках перед горящим костром, уткнувшись лицом в колени.

Он тихо окликнул ее по имени.

— Мне холодно, — отозвалась она, — мне очень холодно…

— Ложись ко мне, — сказал он и протянул руку!

Она ничего не ответила, но через минуту поднялась, и, перешагнув через догоравший костер, забралась к нему под одеяло. Она была совершенно голая, только бледный нефритовый камень висел между ее грудей. Она совсем закоченела от холода. И хотя во многих аспектах его сознание ничем не отличалось от сознания обычного молодого человека, он решил не трогать ее, которая столько натерпелась от баснассков. Но она шепнула ему:

— Согрей меня и дай мне утешение.

Он вспыхнул, как костер на ветру. Вся решимость была сметена охватившим его желанием.

Всю ночь она лежала в его объятиях возле догорающего костра.

Еще три дня и три ночи бушевала метель. Это время Фальк и Эстрел провели отсыпаясь и предаваясь любви. Она была каждый раз податливой и покорной, а он, помня только приятную и полную радости любовь, которую он разделял с Парт, был сбит с толку той ненасытностью и неистовством, которые возбуждала в нем Эстрел.

Очень часто мысли о Парт сопровождались воспоминаниями об источнике чистой и быстрой воды, который пробивался среди скал в одном тенистом месте поблизости от Поляны. Но никакие воспоминания не могли утолить его жажду, и он снова и снова искал удовлетворения в уступчивости Эстрел — до полного изнеможения. Один раз он не на шутку рассердился и начал ее упрекать:

— Ты отдаешься мне только по обязанности. Ты думаешь, что я все равно изнасиловал бы тебя…

— А разве нет?

— Нет!

Он и сам верил этому.

— Я не хочу, чтобы ты служила мне… Разве мы оба не нуждаемся в тепле, в человеческой ласке?

— Да, — прошептала она.

Он некоторое время держался подальше от нее, твердо решив, что больше не прикоснется к ней. Он в одиночку обследовал огромный подвал, пользуясь светом своего лазера. Через несколько сотен шагов пещера сужалась, переходя в широкий и высокий туннель. Безмолвный и темный, он вел Фалька по абсолютно прямой линии довольно долго, а затем, не сужаясь и не разветвляясь, свернул в сторону, в кромешный мрак. Шаги гудели, отдаваясь в тишине, нарушая царившее здесь безмолвие. В поле зрения Фалька ничего не попадало, он шел, пока не устал и не проголодался, и только после этого повернул назад. Этот туннель, скорее всего, был дорогой в никуда!

Он вернулся к Эстрел, к ее многообещающим, но не выполняющим обещания объятиям.

Буря улеглась. Ночной дождь поливал голую черную землю, и последние сугробы снега таяли и исчезали в бесчисленных ручейках.

Фальк стоял на верхней ступеньке лестницы, солнце играло на его волосах, лицо и легкие освежал ветер. Он чувствовал себя кротом, вылезшим после зимней спячки из своей норы.

— Давай пойдем дальше, — крикнул он Эстрел.

Он спустился вниз в пещеру, чтобы помочь ей уложить вещи и убрать помещение. Он спросил у нее, знает ли она, где сейчас находятся ее соплеменники.

— Теперь, вероятно, они далеко на Западе, — ответила она.

— Они знают, что ты в одиночку пересекла территорию баснассков?

— Как это в одиночку? Это только в старых сказках из Эры Городов женщины одни путешествовали куда им вздумается. Со мной был мужчина, баснасски убили его.

Ее нежное лицо погрустнело.

Фальк подумал, что это объясняет ее пассивность в любви, недостаточность ответного чувства, что казалось ему почти что предательством. Она так много пережила! Кто был ее спутник, убитый баснассками? Раз она не хотела сказать это Фальку — значит, это его не должно касаться. Но его гнев остыл, и теперь он время от времени спрашивал Эстрел, нежно и заботливо:

— Могу ли я помочь тебе в поисках твоих соплеменников?

— Ты добрый человек, — мягко ответила она. — Но они теперь где-то очень далеко отсюда, мы не можем искать их по всей Западной Равнине…

Кроткое выражение ее голоса тронуло Фалька.

— Тогда идем со мной, пока не узнаешь что-нибудь о своих соплеменниках. Ты ведь знаешь, что я рвусь на Запад.

Для него все еще было трудно произнести слово «Эс Тох». На языке Леса оно было непристойным, вызывало отвращение. Он еще не привык к той легкости, с какой Эстрел говорила о городе Сингов, как об обычном месте обитания людей.

Она поколебалась немного, но когда он стал настаивать, согласилась идти вместе с ним. Это доставило ему удовольствие, потому что и он желал ее, и жалел, потому что познал, что такое одиночество, и не хотел испытать его еще раз. На сердце у Фалька было легко — он снова был свободен и снова продолжал свой путь. Вместе они шли сквозь стужу и ветер. Ему не хотелось думать о цели путешествия. День был ясным, над их головами проплывали белые облака, идти было легко и приятно.