Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Отдав честь, по-солдатски, на манер Пчеловодов, он взял из рук Владыки свой пропуск, и на следующее утро он и Эстрел вновь двинулись на запад.

Изредка им попадались и другие небольшие селения или стойбища — всего пять-шесть на пятьсот-шестьсот километров пути. Несколько раз Фальк рискнул остановиться. Он был вооружен, а пейзаж выглядел так мирно: пара шатров кочевников у полузамерзшего ручья или маленький одинокий пастушонок на высоком холме, присматривающий за полудикими коричневыми волами, или же просто голубоватый дымок на фоне беспредельного серого неба. Он покинул Лес с единственной целью — найти, если только это было возможно, какие-либо вести о себе самом, какие-нибудь намеки на то, кем он был на протяжении тех лет, которых не помнил. Как он сможет узнать об этом, если не будет останавливаться и спрашивать?

Но Эстрел боялась останавливаться даже возле самых крохотных поселений в прериях.

— Они недолюбливают Странников, — говорила она, — и вообще всех чужаков. Те, кто долго живет в одиночестве, полны страха. Они впустят нас и дадут нам пищу и кров на ночь, но затем под покровом темноты придут, свяжут нас и убьют. Ты не должен ходить к ним, Фальк!

Она смотрела прямо ему в глаза.

— Ты не должен говорить им, что я твоя подруга. Они наблюдают за нами. Если утром они увидят, что мы идем дальше, они нас не тронут, но если мы останемся и попробуем сблизиться с ними, они начнут нас бояться! Этот их страх грозит нам гибелью!

Откинув свой видавший виды капюшон, Фальк сидел у костра, у подножья холма. Порывы западного ветра шевелили ему волосы.

— Ты, пожалуй, права, — сказал он.

Его задумчивый взгляд был устремлен туда, откуда дул ветер.

Эстрел понимала его настроение и хотела изменить ход его мыслей:

— Возможно, по этой причине Синги никого не убивают.

— Почему? — спросил он почти машинально.

— Потому что они не боятся.

— Может быть…

Он задумался. Потом сказал:

— Похоже на то, что я должен пойти прямо к ним и задать свои вопросы. А если они убьют меня, по крайней мере я успею получить удовлетворение в том, что они меня испугались.

Эстрел покачала головой.

— Они не испугаются и не убьют.

— Даже таракана? — резко спросил он.

Он хотел выместить на ней свое плохое настроение, свою усталость.

— Как они там поступают с тараканами в своем городе, — обезвреживают их, а затем выпускают на свободу, как этих Выскобленных, о которых ты мне говорила?

— Не знаю, — сказала Эстрел.

Она всегда серьезно воспринимала его вопросы.

— Я знаю только, что благоговение перед жизнью для них Закон, и они строго придерживаются его в своих поступках.

— Но почему им надо чтить человеческую жизнь, ведь они не люди?

— Именно поэтому их Законом является почитание всех форм жизни, разве не так? С тех пор, как пришли Синги, на Земле не было войн, как не было войн и между планетами. Если кто и убивает непрерывно друг друга, так это люди.

— Нет таких людей, которые могли бы сделать со мной то, что сделали Синги. Я чту жизнь, потому что она гораздо более сложная и неопределенная штука, чем смерть. Самым сложным и самым непостижимым свойством ее является разум. Синги придерживаются своего закона и позволяют нам жить, но зато они убили мой разум! Разве это не убийство? Они убили того человека, каким я был. Они убили того ребенка, которым я когда-то был. Какое же это благоговение перед жизнью? Как можно так играть человеческой личностью? Их закон — ложь, и их благоговение — притворство.

Ошеломленная этой вспышкой гнева, Эстрел встала на колени перед костром и разрезала на части кролика, которого он подстрелил. Ее рыжеватые волосы, покрытые пылью, завитками падали на ее склоненное лицо, терпеливое и отрешенное. Как и всегда, его влекли к ней сострадание и желание, но он все-таки был не в состоянии понять ее. Она была как заброшенная комната в огромном доме. Она была похожа на шкатулку, от которой у него не было ключа. Она ничего не таила от него, и все же покров тайны, окружавший ее, оставался нетронутым.

— Готово, Фальк, — раздался ее ласковый голос.

Он поднялся и встал рядом с ней возле костра.

— Друг мой, любовь моя, — сказал он.

Он взял ее за руку. Они сели рядом и разделили сначала приготовленное ею мясо, а немного позже — свой сон.

Чем дальше они шли на запад, тем суше становилась земля и тем прозрачнее был воздух. Несколько дней Эстрел вела их на юг, чтобы обойти местность, которая была — а может быть, уже и не была — территорией диких кочевников, Всадников.

Фальк доверял ее интуиции. Не имея ни малейшего желания повторить свой печальный опыт встречи с баснассками. На шестой день их путешествия к югу они пересекли холмистую местность и вышли на сухое возвышенное плато, ровное и безлесное, всегда продуваемое ветром.

Во время дождя овраги наполнялись стремительными потоками, но на следующий день снова высыхали. В летнюю пору это была полупустыня, и даже весной это было довольно унылое место.

На своем пути они дважды проходили мимо древних развалин, просто холмов и курганов, но все они были объединены пространственной геометрией улиц и площадей.

— В пористом грунте вокруг было полно черепков посуды, осколков цветного стекла и пластика. С тех пор, как здесь жили люди, прошло двадцать три тысячелетия. Эта обширная местность, пригодная сейчас только под пастбище для скота, больше уже никогда на осваивалась после расселения людей среди звезд, точная дата которого не была известна из-за тех отрывочных и фальсифицированных записей, которые еще сохранились.

— Трудно представить себе, — заметил Фальк, — что здесь когда-то играли дети, женщины развешивали выстиранное белье. Все это было так давно!

Они вышли к окраине второго из погребенных городов.

— Это было в другую эпоху, которая от нас гораздо дальше, чем планеты, вращающиеся вокруг далеких звезд.

— В Эпоху Городов?

Эстрел кивнула.

— В Эпоху Войн. Мне не доводилось слышать рассказы об этих местах ни от кого из моих соплеменников. Наверное, мы зашли слишком далеко на юг и направляемся к Южным Пустыням.

Они изменили свой путь и пошли на запад и чуть-чуть к северу. На следующее утро они вышли к реке с быстрым и бурным течением, оранжевой от мути и ила. Она была неглубока, но перейти ее было сложно. Они провели целый день в поисках брода.

Места на ее западном берегу были еще более засушливыми. Они наполнили свои фляги водой из реки, и поскольку вода была всегда у них в избытке, то Фальк почти не обратил на это внимания. Небо теперь было чистое, и солнце сияло весь день.

Впервые за сотни пройденных миль им не нужно было бороться с холодным ветром, и они могли спать в сухом и теплом месте. Весна быстро надвигалась на эту землю. Перед зарей ярко блестела утренняя звезда, и прямо у их ног распускались дикие цветы. Но после того, как они пересекли реку, им за целых три дня не повстречалось ни родника, ни ручьев.