Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Мне казалось, что Синги не допускают возникновения феодальной власти среди людей. Почему же тогда они позволили Владыке или Королю, безразлично, как он себя называет, сохранить свои владения?

— А почему бы и нет? — возразила та. — Владение Канзас довольно обширное, но пустынное и безлюдное. Зачем повелителям Эс Тоха вмешиваться в дела такого захолустного псевдокоролевства? Я думаю, что этот честолюбивый Повелитель, хвастливо лепечущий о своей силе, просто глупый ребенок в их глазах.

— Тебе он тоже кажется таким?

— Ты видел, как вчера здесь пролетал корабль?

— Да, видел.

Летательный аппарат, чье жужжание было так хорошо знакомо Фальку, летел высоко над домом и был виден всего несколько секунд. Все люди из поместья выбежали из своих садов и стали бить в сковородки, дети закричали, собаки завыли, сам Владыка выбежал на верхний балкон и устроил оглушительный торжественный салют, паля в небо из старинного дробовика до тех пор, пока корабль не исчез в туманной дымке на западе.

— Они такие же глупые, как баснасски, а их старик Повелитель давно выжил из ума, — заключила она с усмешкой.

Хотя Владыка Канзаса не пожелал лицезреть Эстрел, его люди были добры к ней. Ее язвительность удивила Фалька.

— Баснасски совершенно забыли, как когда-то жили люди, — возразил он. — А эти люди, может быть, слишком хорошо это помнят.

И добавил со смехом:

— А корабль действительно был и улетел, не причинив никому вреда.

Он взглянул на нее. Она, очевидно, не понимала поэтического сумасбродства этих людей, которые обычный летательный аппарат ставили на один уровень с солнечным затмением.

Фальк не удивился такому поведению Эстрел, ведь с того времени, как она заболела и потеряла свой нефритовый талисман, ее не покидала печаль и тревога.

Временное пребывание здесь, которое доставляло столько удовольствия Фальку, для нее было мучением. Пора было уходить отсюда.

— Я пойду поговорю с Владыкой, — нежно сказал он ей.

Оставив ее в тени ив, усыпанных темно-зелеными почками, он пошел через сад к главному зданию. За ним семенили пять длинноногих черных псов — почетный эскорт, которого ему так будет недоставать.

Повелитель Канзаса читал в своем тронном зале. Диск, который висел на восточной стене помещения, днем светился холодным рассеянным светом, создавая впечатление маленькой домашней луны, и только ночью он сиял мягким солнечным теплом и светом. Трон, сделанный из полированного мореного дерева, росшего в южных пустынях, стоял перед диском.

Фальк единственный раз видел Правителя, сидящим на троне. Это было в самый первый вечер его пребывания здесь.

Сейчас же он сидел в одном из кресел возле Моделирующей системы, и окна за его спиной, выходившие на запад, не были закрыты шторами. Там, на западе, виднелись далекие темные горы, отороченные снегом.

Владыка поднял свое лицо и выслушал Фалька. Вместо ответа он положил руку на книгу, которую читал. Это не был один из богато украшенных микрофильмов из необыкновенно богатой библиотеки Королевства. Это была небольшая, написанная от руки книга, завернутая в бумагу.

— Тебе известен этот Канон?

Фальк посмотрел туда, куда указывал Повелитель, и прочел нараспев несколько певучих фраз:

— Я знаю эту книгу, Владыка. Перед началом моего путешествия мне подарили один экземпляр такой книги, но кое-что меня здесь смущает. Я не знаю того языка, которым написаны четные страницы Канона.

— Это символы языка, на котором книга была написана первоначально, пять или шесть тысяч лет назад — язык Желтого Императора, моего предка. Но куда же делась твоя книга? Неужели ты ее потерял? Тогда возьми с собой эту. О, горе! Почему ты всегда говоришь только правду, Опал?

— От неуверенности.

По сути, хотя Фальк и пришел постепенно к твердому решению, что он никогда не будет лгать, независимо от того, с кем говорит или насколько невероятной может оказаться правда, он не знал, почему он пришел к такому решению.

— Пользоваться оружием врага, значит, играть по его правилам, — сказал он.

— О, это враг давным-давно уже выиграл свою игру! Так значит, ты уже уходишь? Что можно на это сказать? Иди своим путем. Сейчас самое время. Но я на некоторое время хотел бы задержать здесь твою спутницу.

— Я обещал ей помочь в поисках ее соплеменников, — нерешительно сказал Фальк.

— Ее соплеменников?

Суровое, испещренное морщинами лицо повернулось к нему.

— А за кого ты ее принимаешь?

— Она из Странников.

— Она такая же Странница, как я — зеленый орешник, ты — рыба, а эти горы сделаны из сушеного овечьего помета! Придерживайся и дальше своих правил, говори правду — и услышишь правду. Набери фруктов из моих цветущих садов перед тем, как двинуться на запад, Опал, и напейся молока из моих колодцев в тени гигантских папоротников. Разве я не правлю королевством чудес? Миражи и путь — прямо на запад, до самой границы тьмы. Скажи, что удерживает тебя возле этой женщины — вожделение или верность?

— Мы много пережили вместе.

— Не верь ей!

— Она помогла мне и вселила надежду. Мы — товарищи по несчастью. Мы всегда доверяли друг другу. Почему я должен сейчас изменить этому правилу?

— Как ты глуп! — Владыка Канзаса горестно покачал головой. — Я дам тебе десяток женщин, которые будут сопровождать тебя до самой обители Лжи, с флейтами, лютнями, тамбуринами и противозачаточными средствами. Я дам тебе пять дюжих молодцов, вооруженных ракетницами. Я дам тебе собаку — по правде говоря, я и сам такое же ископаемое животное, как и эти собаки. Все они будут твоими спутниками. Кстати, ты знаешь, почему вымерли настоящие собаки, а не эти шавки, слоняющиеся по степи? Потому что они были верны людям до самого конца! Потому что они слепо доверяли им! Но если ты не пожелаешь моих сопровождающих, то вот тебе мой совет — иди один, человек!

— Но я не могу!

— Тогда поступай, как тебе будет угодно. Игра уже сделана.

Повелитель встал, подошел к трону и уселся в него. Он даже не повернул головы, когда Фальк произносил слова прощания.

Поскольку в памяти Фалька слово «гора» ассоциировалось только с одной вершиной, он думал, что как только они достигнут гор, то достигнут и Эс Тоха. Он не понимал того, что им предстоит еще вскарабкаться на крышу континента.

Один горный хребет вырастал за другим по мере того, как они день за днем ползли все выше и выше. То тут, то там им нередко попадались небольшие стойбища или деревеньки среди лесов, на берегах стремительных потоков, на снежных или гранитных склонах. Зачастую они не могли обойти их иначе как по большому склону, поскольку другой тропы не было.