Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Что это за место? — силился вспомнить он.

— Пожалуйста, лежите спокойно, доктор Ромаррен. Вам еще нельзя разговаривать. Пожалуйста, лежите тихо.

— Что со мной случилось?

Головокружение заставило его послушаться мальчика, и он снова опустил голову на подушку.

Тело его, даже мышцы губ и языка, когда он произносил слова, не повиновались ему должным образом. Это была не слабость, а странное и страшное отсутствие управляемости. Чтобы поднять руку, ему требовалось прибегнуть к такому усилию воли, как будто он поднимал не свою, а чужую, чугунную, руку.

Чью-то чужую руку… Он долго смотрел на свою вытянутую вперед руку, которая была покрыта на удивление темным загаром.

От локтя до запястья следовала серия голубоватых параллельных точек-шрамов, образовавших легкий пунктир, как будто нанесенный повторяющимися уколами игл. Кожа на ладони огрубела и обветрилась, как будто он работал на открытом воздухе, а не в лабораториях и вычислительном центре Управления путешествием.

Внезапно что-то заставило его приподняться и оглядеться. Комната, в которой он находился, не имела окон, но он мог видеть солнечный свет внутри нее, пробивавшийся сквозь полупрозрачные — это он понял уже позднее — зеленоватые стены.

— Что? Произошла авария? — вымолвил он с трудом. — При запуске или когда… Но мы все же совершили полет. А может быть, мне все это снится?

— Нет, доктор Ромаррен, мы действительно совершили полет.

В комнате вновь воцарилась тишина. Через несколько минут он начал говорить будто про себя:

— Я припоминаю полет, как одну ночь, одну долгую, последнюю ночь. Но длилась она столько, что ты превратился из ребенка почти в мужчину. Значит, мы в чем-то ошиблись, определяя время полета.

— Нет, полет здесь ни при чем…

Орри запнулся.

— А где же все остальные?

— Пропали без вести.

— Погибли? Говори прямо, Орри!

— Возможно, что и погибли, доктор Ромаррен.

— Где мы сейчас находимся?

— Пожалуйста, успокойтесь…

— Отвечай!

— Эта комната находится в городе, который называется Эс Тох, на планете Земля, — выпалил мальчик. В его голосе послышались звуки, напоминающие рыдания. — Вам ничего об этом неизвестно? Вы не помните этого? Ничего не помните? Значит, теперь еще хуже, чем прежде…

— Откуда мне помнить Землю? — прошептал Ромаррен.

— Я должен был сказать вот что: прочтите первую страницу книги!

Ромаррен не обратил внимания на сбивчивую речь мальчика. Теперь он знал, что все пошло вкривь и вкось. Но пока ему не удалось побороть эту необычную слабость своего тела, он ничего не сможет сделать. Пока не прошло головокружение, он решил не делать резких движений и начал отрешенно цитировать монологи Пятого Уровня. Это успокоило его разум и он начал засыпать.

Ему снова привиделся сон, запутанный и страшный, но он пробивался в его успокоившееся сознание, как лучи солнца пробиваются сквозь тьму частого леса. Когда он заснул крепче, эти фантастические видения исчезли, и во сне всплыло одно простое, отчетливое воспоминание: он стоит рядом с каким-то крылатым аппаратом, чтобы вместе с отцом отправиться в город. Вплоть до самого подножия горы Чара деревья уже сбросили свои листья, но воздух все еще теплый, чистый и спокойный. Его отец, Агад Кароэн, худощавый, подвижный, пожилой человек, облаченный в парадное одеяние, со шлемом на голове и с жезлом в руках медленно идет по лужайке вместе со своей дочерью, и оба они смеются, когда он дразнит ее, упоминая о ее первом поклоннике.

— Гляди в оба за этим парнем, Парт, он будет немилосердно свататься к тебе, стоит только тебе позволить…

Слова эти, легкомысленно произнесенные давным-давно, в яркий солнечный день долгой золотой осени его молодости, он снова услышал теперь, как и ответный смех девушки. Сестра, сестренка, любимая Ариан… Каким это именем назвал ее отец? Не настоящим ее именем, а как-то иначе, что-то вроде Парт…

Ромаррен проснулся. Он сел на кровати, с некоторым усилием пытаясь подчинить себе свое тело. И хотя оно еще не было вполне послушным, он все же ощутил, что это определенно его тело. А ведь в момент пробуждения у него было такое чувство, что он был лишь призраком в чужой плоти, насильно помещенным в нее и затерявшимся в ней.

Теперь он себя чувствовал вполне прилично. Он — Агад Ромаррен, рожденный в доме из серебристого камня среди широких лугов, раскинувшихся у седой вершины Чара — Единственной Горы. Он был наследником Агада, рожденным осенью, и потому обреченный всю свою жизнь прожить осенью и зимой. Весну он никогда не увидит, так как корабль «Альтерра» начала свой полет к Земле в первый день весны. Но долгая зима и осень, время его взрослой жизни, юности и детства, простирались вглубь его памяти ярко и полно.

Он помнил все до мелочей, память его была подобна реке, по которой можно было подняться до самого истока.

Орри в комнате не было.

— Орри! — громко позвал он мальчика.

Теперь он был настроен решительно. Он готов был узнать, что же произошло с ним, с его спутниками, с «Альтеррой», достигнута ли цель их великого Путешествия.

На его крик никто не отозвался. Комната, казалось, не имела не только окон, но и дверей. Он сдержал свой порыв мысленно обратиться к мальчику. Он не знал, настроен ли тот до сих пор на его мозг, и чувствовал, что его собственный мозг, очевидно, перенес то ли какую-то травму, то ли вмешательство. Поэтому он счел за благо действовать осторожно и не синхронизировать свой мозг с каким-либо другим, пока не узнает, не угрожает ли ему внешний контроль над его волей, либо потеря чувства времени.

Он встал, преодолевая тошноту и кратковременный острый приступ боли в затылке. Он несколько раз прошелся по комнате, чтобы размяться и обрести координацию движений. Заодно он рассмотрел более внимательно диковинную одежду, которая была на нем, и ту странную комнату, в которой он находился. Здесь было много мебели — кровать, столы, места для сидения, — все это было установлено на длинных тонких ножках. Полупрозрачные и в то же время зловещие зеленые стены были покрыты явно обманчивыми, чередующимися узорами, один из которых маскировал дверь-диафрагму, а другой — высокое зеркало. Он остановился и взглянул на свое отражение. Он показался себе похудевшим, обветренным и гораздо старше, чем был. Глядя на себя, он ощутил непонятное чувство неловкости. Чем она была вызвана? Он повернулся и еще раз внимательно осмотрел комнату.

В ней было много загадочных предметов. Два предмета были обычной формы, но детали их притягивали взгляд: чашка для воды на столе и рядом с ней книга, состоявшая, очевидно, из отдельных листов. Он подошел и взял книгу. Что-то, о чем недавно сказал Орри, промелькнуло у него в голове и вновь исчезло.