НФ: Альманах научной фантастики 8 (1970)

– Федор Никанорович пожаловал, значит, будет полный порядок, - радостно заговорил Зайцев, похлопывая неизменным треухом по колену.

В конце коридора, как раз напротив актового зала, где была защита диссертации, помещалась лаборатория нормальной физиологии. Сквозь щель в двери пробивался свет. Дверь открыл высокий студент в сапогах и белом халате не по росту. Из-за его плеча выглядывал Ворона. В длинной и узкой комнате у окна стоял стол, а на нем лежал какой-то человек, удивительно большой, как показалось Юрию Васильевичу. Голова его была запрокинута, рубаха на груди расстегнута, ноги в стоптанных ботинках повернуты носками внутрь. Он, конечно, был мертв, этот человек… Федор Никанорович приподнял руку, и она со стуком опустилась на стол. Юрий Васильевич попятился к входной двери.

– Чем колол, Писаренко? - спросил у студента Федор Никанорович.

– Кофеин, камфору, но все бесполезно, - ответил Писаренко, собирая у стеклянного столика шприц.

– А кто первым вошел? - спросил молчавший до сих пор милиционер, медленно снимая плащ.

– Это ему наш Ворона смерть констатировал, - сказал Зайцев. Ворона молча кивнул головой.

– Так как, Ворона, было дело? - спросил у него Пострепалов и достал планшетку.

– Я тут гулял по коридору, - неуверенно начал Ворона. Но Зайцев его перебил:

– Нюшке мешал зал убирать, Я на этот счет строг, а тут просмотрел.

– Ну, я к двери подошел, - продолжал Ворона, - и слышу; «Ж-ж-ж-ж». Попробовал дверь, а она на запоре. Тут я запах учуял. К Зайцеву в кабинет, а у него как раз суббота, тогда - за комендантом. Открыл комнату, а он уже все. И подойти страшно, потому что крючок от тросика у него за воротник зацеплен и искры сыплются, ж-ж-ж". Синенькие, маленькие. Тогда комендант свет вырубил, а я крючок снял и стал дыхание делать.

– Товарищ Ворона, - спросил Федор Никанорович. - Какой тросик был снят?

Ворона подбежал к аппарату и показал на укрепленную наверху трубку. К ней через блоки подходили тросики, по которым поступало высокое напряжение.

– Высоко, - сказал Федор Никанорович.

– А я стул взял и зацепил, - сказал Ворона.

– А ну, снимите.

Пострепалов, заполнявший листок дознания, поднял голову:

– Напряжение тут какое было?

– Тут до семидесяти тысяч вольт, - сказал Юрий Васильевич.

– Значит, он умер сразу же, - спросил Федор Никанорович.

– Наверное. Это как молния.

– Закопать его надо в землю! - горячо зашептал Вороне Зайцев.

– Темный человек, - сказал ему Ворона.

– Точно я говорю, в землю. А то в это… в как его?

Юрий Васильевич прислушался к спору и вдруг узнал человека на столе: то был Афанасий Петрович.

– Это Горбунов? - пораженно спросил он и с хрипом втянул в себя воздух.

– Да, - коротко ответил Федор Никанорович, - Горбунов.

– Это он только что защищал, каких-нибудь несколько часов?..

– Он, он.

Федор Никанорович подошел к столу и долго смотрел на запрокинутую голову. Потом взялся двумя руками за ворот рубахи и с треском разорвал ее до конца. Была в этом движении досада, что вот так непонятно, вдруг, ушел из жизни человек, а жест сам по себе был обидно обыденный: хозяйки так рвут на тряпки старое белье…

– Пиши, - куда-то в пространство сказал Федор Никанорович, и Пострепалов торопливо достал новый листок бумаги. - Пятого сентября сего года в помещении Рубежанского медицинского института в три часа ночи, - медленно диктовал Федор Никанорович, - мной, главным судебным экспертом области, произведено судебно-медицинское исследование трупа гражданина Горбунове Афанасия Петровича, двадцати четырех лет. Исследование произведено в присутствии представителя горотдела милиции А. Л. Пострепалова и понятых… Запиши товарищей, потом подпишутся. Да оставь место для предварительных сведений. Так. Теперь наружный осмотр. Исследование проводилось на месте происшествия, поэтому труп в одежде. Одежда целая, чистая. Ворот пиджака и рубаха со стороны затылка обожжены и прорваны. Окоченение ясно выражено во всех группах мышц. Роговицы глаз прозрачны… В правом кармане, в правом кармане…

Федор Никанорович достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его.

– Это по твоей части, - сказал он Пострепалову.

– Неужели записка? - спросил тот.

– Да, «прошу в смерти моей никого не винить»…

Федор Никанорович передал листок Пострепалову.

– Текст машинописный, - сказал он с каким-то облегчением. И подпись на машинке.

– А вскрывать мы его сейчас не будем, - неожиданно сказал Федор Никанорович. - Вечером… - и, обращаясь к одному Пострепалову: - Не могу…

Все вышли из лаборатории и стояли молча, глядя, как Пострепалов опечатывает дверь. Так же молча спустились вниз по лестнице. «Только не трупы… Только бы не трупы» - мысленно повторил Юрий Васильевич свою ежедневную мысль и понял, что сегодня он перешагнул какой-то рубеж.

На улице Федор Никанорович повернул налево, к Адуну, Юрии Васильевич поплелся за ним следом. Уже занималось утро следующего дня.

Федор Никанорович и Юрий Васильевич пересекли площадь имени Волочаевских дней и уже подходили к лестнице, спускающейся к Адуну, как вдруг показалась странная процессия. Это был взвод моряков-пограничников во главе с офицером, плотно окруживших скрюченного, тяжело ступающего человека, в котором Юрий Васильевич сразу же узнал мастера Гамюшкина. Один из моряков тянул на тросе складную алюминиевую лодку. Когда процессия поравнялась с ними, Федор Никанорович спросил:

– Что, с охоты, Прокофий Иванович?

– Не с охоты, а на охоту. Ружья сзади несут, - ответил Ганюшкин.

То, что произошло затем, оказалось совсем уж неожиданным. Офицер сделал быстрое движение рукой, будто пытался схватить кого-то невидимого за шею, и два моряка тут же оказались за спиной Юрия Васильевича и Федора Никаноровича.

– Позвольте, - сказал судебный эксперт, - тут какая-то ошибка.

– А-атставнть разговорчики, - приказал ему офицер и, обращаясь к сутуловатому старшине, коротко бросил: - Ашмарин, обыскать!

Юрий Васильевич почувствовал, как чьи-то, даже через одежду шершавые ладони скользнули по его бокам, ногам, крепко постукали по груди. Потом та же операция была проведена с улыбающимся Федором Никаноровичем.

– Вы ошиблись, товарищ лейтенант, - сказал Федор Никанорович, но тут старшина извлек из заднего кармана eгo брюк небольшой черный пистолет и протянул его лейтенанту.

– Ага! - сказал лейтенант, - отставить улыбочки!

От подъезда старинного кирпичного здания отошла грузовая машина защитного цвета и, развернувшись, остановилась перед лейтенантом. В кузове машины стоял фанерный ящик, в каких обычно развозят хлеб.

– А ну давай, ребята, поможем, - сказал лейтенант, и Юрий Васильевич вдруг почувствовал, что его заталкивают в узкую дверку головой вперед. За ним последовали Ганюшкин и Федор Никанорович. Три или четыре моряка уселись на лавочку против них, и машина тронулась.