Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

Он ответил, что поедет в шесть, и попросил Роя помочь ему смонтировать скамейки для зрителей. Рой послушно кивнул, и все актеры удрученно покинули сцену. Внезапная мысль поразила меня, и я крикнул им вслед:

— И никому не покидать лагерь. Никому. Все поняли?

Полли резко обернулась с вызывающим взглядом. Я попытался было опять наорать на нее. Но что-то остановило крик в горле. Дело было не в том, что я солгал ей и не мог объяснить теперь, что в лесу все еще существовала опасность нападения мародеров, насколько я знал. Нет, это было нечто иное, что я увидел в ее лице, и внезапное чувство сострадания, которое охватило меня. Я знал, как она устала, и понимал, что она на все готова ради премьеры. Как и все мы. Но неуверенность и страх, которые она испытывала, были исключительно ее собственными переживаниями.

Не только чувство неуверенности в завтрашнем дне, но и страх новых переживаний из-за Кресси постепенно поглощал меня. Я видел ее настоящее как актрисы, подающей большие надежды, и немного будущего из ее актерского амплуа. Она стремительно совершенствовала мастерство, в то время как Рой продолжал играть роль вечно молодого любовника и остановился в своем развитии. Я не мог на нее кричать. Но и не мог проявить снисхождение.

— Просто, делайте то, что вам говорят, — приказным тоном сказал я. — А теперь — всем отдыхать! Сегодня вечером мне нужен свежий актерский состав.

Слишком уставшая, чтобы спорить, она отвернулась, но явно обиделась на меня и не скрывала этого. Она не воспринимала меня как личность. Наверное, никто из них не воспринимал. Но я был хорошим режиссером, и они это знали. Они усердно работали, с готовностью воспринимая критику. Каждый в отдельности они, казалось, были готовы довериться мне до определенного момента. Но как труппа в целом — нет. Я все еще был чужаком. Они разошлись по поляне, оставив меня одного.

В половине четвертого по шоссе с жужжанием пронеслась стайка небольших машин, подпрыгивая на колесах, как кузнечики на лапках, и размахивая антеннами. Они ворвались внутрь и устроились на стоянке вокруг станции. Люди из Комуса в штатском (их невозможно перепутать) вошли внутрь станции и, по-видимому, совещались подальше от посторонних глаз. Я подумал, что Комус все-таки решил принять участие в преследовании мародеров, напавших ночью на лагерь.

Минут через сорок я оторвал взгляд от сценария, который изучал снова и снова. Я протер уставшие глаза и боковым зрением увидел толстяка в коричневых джинсах, стоявшего среди деревьев, окаймлявших дорогу к шоссе. Он так хорошо сливался с коричневыми стволами и коричневым хвойным ковром, что был почти неразличим. Поймав мой взгляд, он поманил меня пальцем, а затем молча двинулся вверх по тропинке и скрылся из виду.

Я оглядел поляну. Хенкены отдыхали на одеялах под деревьями, а музыкальная шкатулка между ними что-то мелодично напевала тоненьким голоском. Полли и Рой уединились в одном из грузовиков, а Кресси разговаривала с Гатри на подножке его грузовика. Казалось, никто, кроме меня, не заметил толстяка.

Я встал и пошел но тропинке. Таинственный тип ждал меня на дальней стороне стоянки за одной из больших секвой, в которой была большая полость в стволе, выеденная огнем от молнии.

— Меня прислал Харрис, — бросил он. — Он просит напомнить тебе о задании.

— И что теперь? — спросил я. — У меня не так уж много времени. Мы начинаем сегодня вечером в Сан-Андреасе.

— Нет, если только ты не сделаешь эту работу.

— Черт бы побрал Харриса, — буркнул я с внезапной злостью. — Он сам мне сказал...

— Он сказал, что, может быть, тебе будет позволено поставить пьесу, но не прежде, чем окажешь нам услугу. Что ответишь? Да или нет?

— Послушай, — устало пробормотал я. — Я три дня репетировал и устал как собака. Я не спал позапрошлой ночью, отбиваясь от мародеров с ожерельями из человеческих ушей на шее. Сегодня у меня премьера спектакля, и я не только играю, но и режиссирую. У меня есть предел. Иди и скажи Харрису...

— Ты хочешь, чтобы я сказал ему, что ты не будешь ставить спектакль? — Он сверкнул на меня маленькими красновато-карими глазками на массивном лице, и мне показалось, ему нравилось помыкать мной. — В конце концов, — заявил он, — теперь, когда мы знаем, для чего на самом деле предназначено шоу, некоторые из нас больше желают избавиться от тебя, чем помогать.

— Мы это знаем, не так ли? — спросил я, пытаясь угадать — блефует он или нет. Сомнения зашевелились во мне, а вдруг я ошибся?

— Мы — да. А ты — нет... пока. — Он широко улыбнулся. — Вот что я тебе скажу, Рохан. Ты сделаешь свою работу, и, может быть, Харрис скажет тебе, зачем ты здесь на самом деле. — Он дразнил меня, и красные глаза ждали ответа.

Я вздохнул.

— А что это за работа? Я не совсем понимаю.

Он наклонился вперед и понизил голос.

— Похоже, организации сейчас не помешал бы лишний автомобиль. Харрис сказал мне, что ты должен угнать один для нас.

Я согласился:

— Хорошо. — У меня было ощущение, что он наконец отстанет от меня. — Я должен подойти и угнать первую попавшуюся машину со станции, так?

Он ухмыльнулся.

— У тебя в команде есть полицейский из Комуса. Когда он собирается сегодня вечером в город?

— Примерно за час до начала шоу.

— Нормально. Ты называешь время. В назначенный час на стоянке грузовиков мы устроим небольшой переполох. После этого все зависит от тебя.

— А если у меня не получится?

— Лучше, чтобы получилось. Потом поезжай через лес к городу. Ты знаешь сельскохозяйственные угодья в долине? Там есть коричневый амбар, самый дальний из всех, в низине. Дверь не заперта. Оставь авто там. Мы заберем его утром. Ладно?

Я молча кивнул.

— Конечно, — ответил я.

— Назови время, когда нам нужно устроить переполох на станции.

Я все обдумал и сказал:

— В шесть тридцать.

— Хорошо. Запомни — не вздумай играть по своим правилам. Увидимся позже.

И он пошел по дорожке, слегка покачиваясь, а сигаретный дым струился из-за его плеча.

В шесть часов Гатри и Рой загрузили звукоусилитель. Перед самым их отъездом я поманил Гатри в сторону.

— После той ночи, — сказал я, — я чувствую себя не очень комфортно, выходя из лагеря безоружным. Мне нужен пистолет.

Он задумчиво посмотрел на меня, кивнул и пошел к грузовику. Вернувшись, он вложил в мою протянутую ладонь холодный маленький, но тяжелый автоматический пистолет. Я сунул его в пальто, и вес приятно оттянул карман. Мне понравилось это ощущение.

Через десять минут после того, как грузовик Гатри скрылся за поворотом, я сообщил нервно притихшей труппе, ожидавшей на скамейках:

— Если я не вернусь к семи, езжайте без меня. Встретимся в городе.