Кэтрин Мур - Грядет тьма (сборник)

Я рассказал им о пьесе, о настойчивых указаниях сыграть ее дословно, без изменений темпа или действия. Я рассказал им о грузовике с его сложной и непонятной аппаратурой. Я вспомнил линии серебристых цепочек, нарисованных вдоль полос из темной краски снизу сидений трибун. И я подумал, как часто, пока я сидел сегодня вечером на трибунах, погруженный в свои мысли, слово «Анти-Ком» всплывало в голове без какой-либо реальной причины.

В этой пьесе было что-то не так. Я чувствовал это постоянно, сам не зная почему. Я думал о «Перекрестке» с отрешенностью и теперь понял, что это были две пьесы, соединенные в одну. Она состояла из двух уровней. Если вы знали что-нибудь об Анти-Коме, вы реагировали на постановку на обоих уровнях. Для людей, сведущих в электронике, приборная панель Гатри, должно быть, отражала эмоции людей определенными сигналами. Этот лабиринт электронного оборудования в грузовике, запутанный донельзя, был связан с действием пьесы и предназначен для отражения подсознательных реакций людей, которые знали больше, чем следовало.

Слово «Анти-Ком» никогда не упоминалось в пьесе. Там не было о нем даже самых косвенных упоминаний. И все же, раз за разом я обнаруживал, что самые потайные мысли всплывают в сознании под действием ключевого слова или фразы.

Кто-то с сомнением проговорил:

— И это работает? Это невозможно. Без какой-либо прямой физической связи?

Я пожал плечами. За меня ответил кто-то другой.

— Да, это может сработать. Это тот же принцип, что и полиграф, но с более сильным полем. Он вызывает, а потом сканирует, электромагнитные импульсы головного мозга.

— Но как он может найти одного или нескольких человек во всей толпе?

— А вы ощущаете на себе электромагнитное поле? Ведь вы не чувствуете его. Черт возьми, это давно доказано. Как только вы начали выражать свои эмоции от игры актеров в спектакле, аппаратура уже следит за вами. Нужно быть очень наивным, полагая, что Комус об этом не подумал.

— А как насчет остальных передвижных театрах? Должно быть, они уже выявили много наших людей.

— Расходный материал, — цинично отметила Элейн. — Никто за пределами этого района не знает достаточно, чтобы быть опасным в случае ареста. Но Фергюсон и Бердсли не мелкие сошки. Себя я тоже отношу к их числу. Если Комус захватит кого-нибудь из нас...

— Живым, — добавил кто-то.

Последовала пауза. Элейн переводила взгляд с одного лица на другое.

— У них Бердсли и Фергюсон, — произнесла она. — Наши действия?

На мгновение воцарилась тишина.

— Оба были живы, когда их уводили, — раздался голос из задних рядов собравшихся.

Снова наступило молчание, на этот раз более короткое.

— Мы их еще увидим, — прервала его Элейн. — У нас есть время. Есть вопросы?

— Да, — произнес чей-то голос. — А что насчет театра? Они уже поставили два или три спектакля. Выходит, это не в первый раз, когда детектор лжи используется в нашем районе.

— Нет, сейчас впервые случилось, что он сработал. Я сорвал два предыдущих выступления, которые мы давали. Сегодня у Гатри была первая возможность сканировать публику.

Я на мгновение замолчал и впервые ясно осознал возможное объяснение моего потрясающего прозрения прошлой ночью. Возможно, это произошло потому, что уровни цензуры в моем сознании все время менялись? В глубине души я знал, что будет с пьесой «Перекресток», если все пойдет так, как написано. В первый раз я блокировал полиграф своим блестящим выступлением, которое изменило смысл пьесы. Я заблокировал его во второй раз своей полной заторможенностью.

Ослепительный свет разгадки вспыхнул в сознании. Неужели это навязчивое оцепенение вызвано ничем иным, как тем, что первоначально вложил в мое серое вещество брат Эйлин? Только этим я мог объяснить, что не дал полиграфу выявить повстанцев, которым я сочувствовал. Может ли это означать, что моя способность играть, держать аудиторию, жить в своей роли не исчезла в конце концов? Я стоял безмолвно, робкая радость начала разливаться во мне теплой волной. Может быть, тогда еще есть шанс...

— Рохан, что случилось? — резко спросила Элейн.

Я довольно смущенно посмотрел на нее.

— Ничего. У меня появилась идея насчет моей собственной миссии. Я не думал, что ты это заметишь.

— С тобой что-то произошло, — сказала Элейн. — Ты выглядел таким счастливым, и я подумала, что у тебя есть какие-то идеи насчет Комуса. Видит бог, нам нужны новые способы борьбы с ним. — Она оглядела комнату. — Теперь, когда Фергюсон и Бердсли захвачены, я думаю, что буду следующей арестованной из состава руководства. Джордж, ты не мог бы узнать что-нибудь о пленниках? Джонни, поднимись на крышу и посмотри, что там происходит. Я думаю...

Кто-то бегом поднимался по лестнице. Все обернулись. Запыхавшийся молодой типчик прислонился к дверному косяку и произнес:

— Они арестовывают каждого, кто пытается покинуть город. И еще — многие говорят, что видели на дороге мародеров. А где Бердсли?

— Джонни, иди, — произнесла Элейн. — Бердсли здесь нет, он арестован, Тони. Пока я здесь за руководителя. Что с тобой случилось?

— Когда я услышал сирену, то сразу же побежал сюда, — проговорил парень. — В двух кварталах от нас ко мне подошли двое незнакомцев. У одного из них был шприц. Я выхватил его у него из рук как раз вовремя. Кое-кто из ребят видел, как мы дрались, и помог мне, как нельзя кстати.

Элейн кивнула.

— Брюстер, возьми на себя задачу собрать как можно больше людей для патрулирования улиц. Следите за арестами. Попытайтесь отбить у Комуса наших, если сможете.

— Я попробую, — пробормотал коренастый, — но боюсь, уже слишком поздно.

— Ну так иди и пробуй!

Он кивнул и быстро направился к двери, подзывая к себе стоявших рядом. Мне в голову пришла неожиданная мысль.

— Подожди минутку, — громко завил я. — Я о театральной труппе. Никто из них понятия не имеет, что они делают. Я должен им все объяснить.

На мое предложение никто никак не отреагировал. Никто даже слова не произнес. Последовало короткое молчание, а затем Брюстер сказал:

— Пошли.

И вышел со своей группой.

Я посмотрел на Элейн.

— А как же актеры?

Она покачала головой.

— Даже не знаю. У меня есть более неотложные дела, Рохан. Они сами по себе.

Прежде чем я успел возразить, шум у двери заставил нас обратить внимание на появившуюся женщину с растрепанными волосами. Она говорила задыхаясь, как будто долго бежала.

— Джонни сказал, что вы хотите знать, что происходит снаружи, — сообщила она. — Я только что была там, наверху. — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — На окраинах, в полях, я никогда не видела столько машин. Танки. Мародеры. Полицейские машины Комуса. Они взяли город в кольцо. Даже мышь не смогла бы проскользнуть через оцепление. Должно быть, они выжидали момент в лесу. Они даже установили радар. Мы... заперты в городе.