Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

— Томис, — произнес чей-то голос, — сначала мы спасем тех, кто больше всего в этом нуждается. Мы пойдем в Агюпт, в пустыню, где несчастные Перерожденцы сгрудились в древнем здании, которому они поклоняются, и мы примем их в наши ряды и вновь сделаем их чистыми. Мы пойдем дальше, на запад, в несчастную деревню, пораженную болезнью кристаллизации, и достигнем душ ее жителей и освободим их от скверны, и кристаллизация прекратится, и их тела исцелятся. И мы пойдем дальше Агюпта во все земли мира и найдем тех, у кого нет гильдий, тех, у кого нет надежды, тех, у кого нет завтрашнего дня, и мы вновь подарим им жизнь и цель. И придет день, когда вся Земля обретет искупление.

Мои новые собратья показали мне картину преобразованной планеты и суровых захватчиков, смиренно склоняющих перед нами головы и умоляющих включить их в то новое, что незаметно прорастало в гуще их завоевания. Они показали мне Землю, очищенную от ее древних грехов.

А затем я почувствовал, что настал момент убрать от машины руки, и я их убрал.

Видение дрогнуло. Свечение исчезло. И все же я больше не был один в своем черепе, потому что некий контакт оставался, и комната перестала быть темной.

— Как это случилось? — спросил я. — Когда все началось?

— В дни после завоевания, — ответил Тальмит, — мы спросили себя, почему мы так легко пали и как нам подняться выше того, кем мы были. Мы поняли, что наши гильдии не давали нашей жизни прочной основы, что нашим путем к искуплению был некий более тесный союз. У нас были звездные камни, у нас были инструменты для наблюдения, осталось только соединить их.

— Ты будешь важен для нас, Томис, — сказал Хирург, — ибо ты умеешь отправлять свои мысли далеко вперед. Мы ищем бывших Наблюдателей. Они ядро нашей гильдии. Когда-то твоя душа бродила среди звезд, разыскивая врагов человечества. Теперь она будет бродить по Земле, объединяя ее.

— Ты поможешь мне летать, Томис, даже днем, — сказала Авлуэла. — И ты полетишь рядом со мной.

— Когда ты уходишь из Джорслема? — спросил я.

— Прямо сейчас, — ответила она. — Я иду в Агюпт, в Храм Перерожденцев, чтобы предложить им то, что у нас есть. И мы все соединимся, чтобы дать мне силу, и эта сила будет идти через тебя, Томис. — Ее руки коснулись моих. Ее губы коснулись моих. — Жизнь Земли начинается снова, сейчас, в этом году, в этом новом цикле. О Томис, мы все родились заново!

Я остался в комнате один. Остальные разошлись. Авлуэла вышла наверх, на улицу. Я положил руки на звездные камни и увидел ее так же ясно, как если бы она стояла со мной рядом. Она готовилась к полету. Сначала она разделась, и ее обнаженное, почти детское тело блестело на полуденном солнце. Какая же она худышка! Сильный ветер разобьет ее вдребезги, подумал я. Затем она опустилась на колени, поклонилась и исполнила свой ритуал. Она говорила тихо, но я слышал каждое ее слово — Воздухоплаватели произносили эти слова всякий раз, когда готовились к полету. В этой новой гильдии все гильдии едины; у нас нет секретов друг от друга, нет никаких тайн. И когда она умоляла Волю быть благосклонной к ней и просила о поддержке своих собратьев, моя молитва соединилась с ее молитвой.

Она встала и расправила крылья. Прохожие недоуменно посмотрели на нее. Но не потому, что обнаженная Воздухоплавательница была на улицах Джорслема чем-то из ряда вон выходящим, а потому, что солнечный свет был ослепительно ярким, а ее прозрачные крылья, слегка окрашенные пигментными пятнами, были явно ночными крыльями, не способными выдержать давление солнечного ветра.

— Я люблю тебя, — сказали мы ей, и наши руки легонько коснулись ее атласной кожи в коротком мгновении ласки. Ее ноздри затрепетали. Ее плоская, полудетская грудь взволнованно вздымалась. Теперь ее крылья были полностью расправлены и блестели на солнце.

— Теперь мы летим в Агюпт, — прошептала она, — чтобы спасти души Перерожденцев и объединить их с нами. Томис, ты полетишь со мной?

— Я буду с тобой, — сказали мы, и я, крепко сжав звездные камни, согнулся над своим ящиком с инструментами в темной комнате под тем местом, где она стояла. — Мы полетим вместе, Авлуэла.

— Тогда ввысь, — сказала она, и мы повторили:

— Ввысь.

Ее крылья хлопали и изгибались, чтобы поймать ветер. Мы почувствовали, как в первый момент ей пришлось тяжело, и дали ей силу, в которой она нуждалась, и она приняла ее, когда та изливалась от нас через меня к ней, и мы взмыли ввысь. Вскоре шпили и зубчатые стены золотого Джорслема уменьшились в размерах, город превратился в розовую точку посреди зеленых холмов, и пульсирующие крылья Авлуэлы быстро понесли ее на запад, вслед заходящему солнцу, к земле Агюпта. Ее экстаз охватил нас всех.

— Теперь ты видишь, Томис, как это чудесно, ни с чем не сравнимо? Ты чувствуешь это?

— Да, я это чувствую, — прошептал я. — Прохладный ветер на обнаженной коже… ветер в моих волосах… мы парим на воздушных потоках, мы летим, мы устремляемся ввысь, Авлуэла, мы устремляемся ввысь!

В Агюпт. Вслед закату.

Мы посмотрели на сверкающее внизу озеро Средизем. Где-то вдали был Сухопутный мост. Далее на север — Эйроп. К югу — Африк. Далеко впереди, за Земным Океаном, лежала моя родина. Позже я вернусь туда, летя с Авлуэлой на запад, неся благую весть о преображении Земли.

С этой высоты было невозможно сказать, что наш мир когда-либо был завоеван. Была видна лишь пестрая красота суши и моря, а не заставы захватчиков. Эти заставы не простоят долго. Мы победим наших завоевателей, но не оружием, а любовью. И когда Искупление Земли станет всеобщим, мы примем в наше обновленное всеобъемлющее «я» даже тех, кто захватил нашу планету.

— Я знала, что однажды ты полетишь рядом со мной, Томис, — сказала Авлуэла.

В моей темной комнате я послал через ее крылья новые волны силы.

Она летела над пустыней. Скоро будет видна старая Хирургия, Храм Перерожденцев. Я огорчился, что здесь нам придется спуститься с вышины. Я предпочел бы парить в воздухе вечно, Авлуэла и я.

— Так и будет, Томис, так и будет! — сказала она мне. — Ничто не может разлучить нас! Ты веришь в это, правда, Томис?

— Да, я верю в это, — сказали мы, направляя ее вниз по темнеющему небу.

Теперь Мюллер знал лабиринт очень хорошо. Разбирался, где и какие тут бывают западни и опасные иллюзии, переворачивающиеся плиты и смертельные ловушки. Он жил здесь уже девять лет. Достаточно долго для того, чтобы смириться хотя бы с лабиринтом, если не с ситуацией, которая заставила его искать здесь убежище.

Но ходил он по-прежнему осторожно. Ему довелось несколько раз убедиться, что знание лабиринта, которым он обладал, хотя и дает ему безопасность, но не абсолютную. По крайней мере, однажды он был на грани гибели и только благодаря невероятному везению успел вовремя сделать шаг назад, когда энергетический луч вдруг ударил там, где он собирался пройти. Этот, как и другие пятьдесят, он обозначил на своей карте, но, идя по лабиринту, занимающему площадь крупного города, он не мог быть уверен, что не наткнется еще на что-нибудь, прежде ему неведомое.