Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

Конечно, у него были свои способы борьбы. Можно, например, затопить зону Е водой из акведука. Он однажды сделал это совершенно случайно. И город почти целый день был вынужден устранять последствия этого наводнения. Он припомнил, как во время того наводнения зона Е оказалась изолирована перегородкой, чтобы вода не разлилась дальше. Если эти люди не утонут в первом потоке, то, уж конечно, в панике попадутся в какие-нибудь ловушки. Были и другие способы не дать им добраться до центра города.

Но ничего такого он не стал делать. И знал, что причина его бездействия кроется в желании избавиться от этого многолетнего заключения. Он ненавидел и опасался их, его приводило в ужас это вторжение, однако позволял им пробираться к себе. Встреча была уже неизбежной. Они уже знают, где он. (Но знают ли они, кто он?) А значит, найдут его, к своему или его сожалению. Ведь может оказаться, что за время своего долгого изгнания он исцелился от своего недуга и снова сможет пребывать среди людей. Хотя в глубине души он знал, что это не так.

Среди гидрян он провел несколько месяцев, а потом, поняв, что все его усилия тщетны, сел в свою капсулу и стартовал к кораблю, оставшемуся на орбите. Если у гидрян есть своя мифология, то он стал ее частью.

На корабле он совершил все операции для возвращения на Землю. Когда он уведомил электронный мозг корабля о своем присутствии, то внезапно увидел свое отражение на блестящей стальной пластине входного шлюза и испугался. Гидряне не пользовались зеркалами. Мюллер обнаружил на своем лице новые морщины, но обеспокоило его не это, а странные, какие-то чужие глаза. «Мышцы слишком напряжены», — подумал он. Закончив вводить программу своего возвращения, он лег в диагностическую кабину и заказал снижение нервного беспокойства на 40 децибел, горячую ванну и массаж. Но когда он вышел оттуда, глаза остались такими же странными. А кроме того, начался нервный тик. От тика он легко избавился, но с глазами ничего поделать не мог.

«Сами глаза не несут никакого выражения, — сказал он себе. — Такое впечатление производят веки. Они были долго перенапряжены, поскольку мне приходилось дышать замкнутым воздухом в скафандре. Это пройдет. У меня было несколько трудных месяцев, но теперь все позади».

Корабль впитывал энергию ближайшей из предназначенных для таких целей звезд. Запустился двигатель, создал прокол в пространстве, и Мюллер в своем пластиково-металлическом контейнере прошил Вселенную одним из самых коротких маршрутов. Но, несмотря на перемещение за счет искривления пространства, все равно проходило какое-то время, пока корабль, как игла, пронзал бесконечность. Мюллер читал, спал, слушал музыку и забавлялся сексатором, когда становилось невмоготу. Он говорил себе, что лицо его только кажется застывшим, но тем не менее после возвращения на Землю ему, наверное, не помешает небольшая косметическая операция. Эта экспедиция состарила его на несколько лет.

Делать ему было нечего. Корабль вышел из искривления пространства на расстоянии ста тысяч километров от Земли. Зажглись контрольные огоньки на пульте связи. Ближайшая станция космического слежения требовала, чтобы он сообщил свои координаты. Он приказал мозгу корабля передать надлежащие сведения.

— Уравняйте скорость с нами, господин Мюллер, — попросил дежурный по контролю движения. — Мы вышлем вам пилота, чтобы он сопровождал ваш корабль до Земли.

Корабль Мюллера все это выполнил. Мюллер увидел напоминающую медный шар станцию космического слежения. Довольно долго она росла перед ним, пока корабль не достиг ее.

— У нас запрос на ретрансляционную связь с вами с Земли, — сообщил дежурный. — От Чарльза Бордмана.

— Давайте, — сказал Мюллер.

Экран заполнило лицо Бордмана, розовое, свежевыбритое, пышущее здоровьем. Лицо хорошо отдохнувшего человека. Бордман улыбнулся.

— Дик, — сказал он. — Господи, какая радость, что я тебя вижу!

Мюллер включил тактильные функции и сквозь экран стиснул руку Бордмана.

— Привет, Чарльз. Один шанс из шестидесяти пяти, верно? Ну, вот, я вернулся.

— Что мне передать Марте?

— Марте? — Мюллер задумался. Ага, это та девушка с голубыми волосами, узенькими бедрами и острыми грудками. — Да, передай ей привет. Скажи, мне было бы приятно увидеться с ней сразу после посадки. Сексаторы не доводят до такого безумия, как она.

Бордман фыркнул от смеха, словно услышал шикарную шутку. Потом резко изменил тон и спросил:

— Как все прошло?

— Так себе.

— Но ты наладил контакт?

— Пожил среди гидрян, конечно же. Они меня не убили.

— Они были враждебны?

— Они меня не убили.

— Да, но…

— Я остался жив, Чарльз. — Мюллер почувствовал, что снова начинается нервный тик. — Я не научился их языку. Не знаю, как они меня восприняли. Казалось, они проявляли интерес. Долгое время они внимательно присматривались ко мне. Но так и не сказали ни слова.

— Может, они телепаты?

— Понятия не имею, Чарльз.

Бордман какое-то время молчал.

— Что они с тобой сделали, Дик?

— Ничего.

— Это не так.

— Я просто устал от этого путешествия, — сказал Мюллер. — Но в хорошей форме, разве что немножко перенервничал. Я хочу дышать нормальным воздухом, пить настоящее пиво, и мне будет приятно оказаться в постели не одному. Тогда все станет просто отлично. И возможно, я смогу предложить какой-нибудь способ установления контакта с гидрянами.

— Что с твоей вещательной аппаратурой, Дик?

— В чем дело?

— Тебя слышно слишком громко, — пояснил Бордман.

— Это вина трансляционной станции. Черт побери, Чарльз, при чем здесь моя вещательная аппаратура?

— Тоже не знаю, — ответил Бордман. — Просто пытаюсь понять, почему это ты так раскричался на меня.

— Я не кричу! — крикнул Мюллер.

Вскоре после этого разговора с Бордманом он получил сообщение со станции слежения, что пилот готов и ждет разрешения взойти на корабль. Он открыл люк и впустил на борт этого человека. Пилот оказался молодым блондином с орлиным носом и светлой кожей. Сняв шлем, он сказал:

— Меня зовут Лес Кристиансен, господин Мюллер, и я хочу, чтобы вы знали, что я горжусь и считаю за честь сопровождать первого человека, который посетил расу чужих существ. Надеюсь, я не нарушу предписаний, касающихся служебной тайны, но я мечтаю хоть немного услышать об этом, пока мы будем спускаться. Не сочтите это за назойливость, я буду благодарен за некоторые подробности о вашей…

— Да, я могу вам кое-что рассказать, — вежливо ответил Мюллер. — Прежде всего вы видели видеокубик с записью изображения гидрян? Я знаю, этот видеокубик должны были транслировать, но…

— Вы позволите, я присяду, господин Мюллер?