Ольга Онойко - Полудённое море [сетевая публикация]

Снова заснуть ей, конечно, не удалось. Работы на сегодня уже не было. Лета бестолково бродила туда-сюда, не зная, чем себя занять. Столкнулась с Вадимом — тот, бодрый и подтянутый, спешил куда-то. Поглядев на неё, он засмеялся: «Испугалась?» — но утешать не стал, только чмокнул в щёку и заторопился дальше.

Штурман Лёша стоял на палубе и мок под дождём. Услышав шаги, он обернулся. На лице его сияла улыбка.

— А ничего, что гроза? — робко спросила его Лета.

— Что?.. А! — Лёша запрокинул голову, уставившись в чёрное от туч небо. Дождь стекал по его лицу и шее, прямо под плащ. Лете даже смотреть на него было холодно. — Да брось!

На горизонте засверкали молнии. Звук пришёл через несколько секунд — глухой, ворочающийся.

— Она кончится раньше, чем мы пойдём на выход, — сказал Лёша. — Дождь уже редеет. Час назад знаешь, что тут было? Я боялся, меня смоет.

— Зачем ты стоишь под дождём? — Лета фыркнула. — Вырасти хочешь?

Лёша вдруг задумался — так, словно она спросила о чём-то серьёзном.

— Не знаю, — наконец ответил он с рассеянным недоумением. — Чего я тут стою? Просто нравится…

Лета поспешила заговорить:

— А как выглядит выход с полудня?

Лёша умылся пятернёй, стряхнул капли воды с плаща.

— Никак не выглядит. Капитан команду даст, «полный вперёд», и мы пойдём, пойдём, пойдём… а потом увидим берег, — он сощурился. — И если очень повезёт, это будет наш берег.

Лета охнула.

— Лёша, не пугай меня!

Лёша рассмеялся.

— Не бойся, — сказал он. — Всё будет нормально.

— Придётся поверить.

Лета оглядела горизонт. Тучи ещё не расходились, но стало заметно светлее.

Мимо протопал матрос, сказал Лете: «Пожалуйста, вернитесь в каюту». У него были оловянные глаза, грубый сорванный голос и странное лицо — как будто он то ли боялся говорить с людьми, то ли пытался изобразить робота. Лета вопросительно посмотрела на Лёшу.

— Да ты-то что, — сказал Лёша с прежним добродушием. — Если хочешь, оставайся. Ты же сама собираешься штурманом стать.

И снова улыбнулся.

Между лопатками у Леты проскользнула пара мурашек. Был в словах Лёши какой-то смысл, значение, которого Лета не понимала — пока не понимала. Но вместо любопытства она почувствовала страх.

Лета поспешила убедить себя, что Лёша просто пытается флиртовать с ней, немедленно рассердилась, засмущалась, сказала себе мысленно, что Вадим будет ревновать, и даже, может быть, Лёшу побьёт, натянуто улыбнулась Лёше и ответила, что лучше пойдёт в каюту.

Штурман пожал плечами и уставился в горизонт.

Весь этот спектакль в голове у Леты, причудливый и нелепый, был настолько фальшивым, что Лете стало не по себе. «Зачем я всё это придумала? — спросила она и сама ответила: — Потому что я испугалась. Испугалась того, что Лёша имел в виду. И испугалась спросить у него. Почему?» Но на это ответа не было.

Она вернулась в каюту и села на койку. Мысли ушли, голова стала пустой и звенящей. Лета не знала, сколько времени просидела так. Казалось, что очень долго.

Загремел ревун, утих. И в тишине прозвучал тихий, неуместно мажорный и домашний электронный сигнал: телефон Леты поймал сеть.

…В коленях она чувствовала странную слабость.

На небе не было ни облачка. Гроза осталась в Полудённом Море. Берег ещё не показался вдали, но «Зубарев» вернулся в привычные воды. Люди бродили по палубе, вглядывались в даль. Никто не улыбался. Несколько раз Лета пыталась спросить, что случилось, но голос не повиновался ей, и её не замечали.

Потом подошёл Лёша, насупленный и подавленный.

— Лета, — сказал он и сочувственно потрогал её за рукав.

— Что?..

Лёша вздохнул.

— Ну это, короче… Как это? А, чёрт…

— Лёша?

— Никто не виноват, — сказал он вдруг. — Так бывает.

— Что бывает? Что случилось? Мы…

Она хотела спросить «Мы не вышли с полудня?», но ведь её телефон поймал сеть… Сомневаться уже не приходилось.

— Капитан, — сказал Лёша.

— Лёша, ну хватит! — рассердилась она. — Скажи наконец по-человечески.

Лёша вздохнул.

— Вадим остался.

— Что?

— Вадим остался на полудне. Он больше не с нами.

Несколько минут Лета молчала, оцепенев. Лёша помялся рядом с ней, попытался сказать что-то ещё, осёкся, потом бочком-бочком начал отступать, отвернулся — и тогда Лета очнулась и бегом кинулась за ним. Лёша айкнул, когда она схватила его за плечи.

— Что значит — остался? Как — остался? Без корабля?!

Штурман открывал и закрывал рот, глядя на неё умоляюще.

— Так бывает, — выговорил он надтреснутым голосом. — Никто не виноват.

— Как — бывает?! — в ожесточении Лета тряхнула его так, что он пошатнулся.

Подошёл офицер, осторожно оттеснил её от штурмана. Лета знала этого офицера, Вадим их представил друг другу, но сейчас она почему-то не могла вспомнить, как его зовут. Офицер отвёл её в сторону и повторил:

— Так бывает.

…Она напрочь забыла его имя. Забыла и то, какими словами он описал ей произошедшее. В голове осталась только картинка — картинка, которой она не видела. Вадим был на мостике, выглядел спокойным и весёлым. Как и все остальные, он следил за приборами и часто поглядывал на телефон — не поймана ли ещё сеть. Известен такой феномен: иногда на выходе с полудня обыкновенная мобильная сеть ловится прежде, чем откликаются сверхчувствительные датчики… Никто не замечал ничего подозрительного — до самой последней минуты, когда мостик захлестнуло свечение.

Офицер сказал, что в норме во время выхода оболочка сферы остаётся невидимой. Но она есть. Судно проходит сквозь неё ещё раз. И если кто-то остаётся внутри, в Полудённом Море, то фрагмент оболочки проявляется на несколько мгновений рядом с ним. Этот клубящийся свет ни с чем нельзя спутать, а когда он рассеивается, то вместе с ним рассеивается человеческая фигура — словно выцветает изображение на плёнке.

Всё это офицер произносил спокойно и чётко, будто рапортовал, а потом вдруг разволновался. Стал убеждать Лету, что никто не ожидал такого, в страшном сне команда не могла представить, что останется без капитана, все растеряны и не понимают, почему, отчего…

Она высвободила руку, шёпотом извинилась и пошла в каюту.

Лета включила компьютер.

Дома она была одна. До возвращения матери оставался целый месяц. Лета не сомневалась, что она вернётся. Мама — не из тех, кто остаётся там… Лета не хотела с ней спорить и ругаться. Это было бы очень тяжело и при том совершенно бессмысленно. Она знала, что пройдёт испытание. Знала, что поступит. Ей дадут койку в общежитии. Начнётся новая жизнь, её собственная жизнь. И мама… может, она даже не станет скандалить. Останется довольна тем, что дочь наконец-то начала всё делать по-своему.

«А ведь Лёша что-то понимал, — подумала Лета, глядя мимо монитора. — Заранее знал что-то. Но никому не сказал. Почему? И я у него ничего не спросила… Если бы я осталась на берегу, Вадим бы вернулся? Ко мне? Может, это я виновата?» Нет, она не чувствовала за собой вины. Вадим мог вернуться вместе с ней, ради жизни с ней — и выбрал не возвращаться.