Роберт Силверберг - И рушатся стены [сборник]

— Но ведь это двадцать долларов, мистер! Целых двадцать долларов!

— Я знаю, — сказал Эмори и пошел по гудящей, оживленной улице, ища местечко, где бы поесть и провести три часа, оставшиеся до репетиции.

Оглянувшись, он увидел, что нищий улыбается ему вслед, сжимая в руке банкноты Эмори.

Вы можете купить душу человека, подумал Эмори, за пригоршню двадцатидолларовых бумажек .

Усталый и удрученный он увидел на углу терминал, снял с карточки наличные и с отвращением в ближайшем кафе поужинал блинами из морских водорослей, которые оказались несвежими и недоваренными, запивая их чуть-чуть теплым кофейным напитком из грязной чашки. Когда он сваливал грязную посуду на конвейер, то мельком увидел лицо, отражающиеся в металлическом столбе, лицо, бледное и блестящее от пота.

Следующий день был субботой. Эмори, мучаясь от своей черствости, позвонил Ноерсу после полудня. Писатель оказался дома. Он смотрел с экрана на Эмори со слабой улыбкой, кривившей его губы, как будто он был самодовольно удовлетворен чем-то, о чем Эмори понятия не имел.

— Вы знаете, почему я звоню, не так ли? — сказал Эмори.

— Вы хотели увидеть эспера. Ок, Джон, я устрою вам встречу на завтра в три тридцать. Хэдэфилд будет вас ждать у себя дома.

— Где это?

— На Острове, — сказал Ноерс. — Лучше возьмите оружие. Я встречу вас на Острове на станции возле автострады. Ровно в два тридцать.

Ноерс, как всегда, пришел точно в срок. Эмори добрался до изогнутого гласситового пузыря, который и был станцией Острова, в два двадцать девять, если верить горящим на главной башне радиочасам, А Ноерс был уже там, его худощавое лицо нервно подергивалось, он, ссутулившись в зале ожидания, постукивал ногой по полу.

— На Уровне Четыре нас ждет такси, — сказал Ноерс. — Оно отвезет вас до Левитиауна. Хэдэфилд живет немного дальше, но это по другую сторону путей, и машина туда не пройдет. Вы вооружены?

Эмори кивнул на выпуклость под мышкой.

— У меня эта штука уже много лет, но я никогда ей не пользовался и надеюсь, сегодня ничего не изменится.

— Никогда не знаешь заранее, — сказал Ноерс.

На Уровне Четыре их действительно ждало такси, как и сказал Ноерс, турбоэлектрический двигатель машины нетерпеливо пульсировал. Такси, разумеется, было без водителя. Водитель сидел в удобном кресле в помещении с кондиционированием воздуха ниже по реке Гудзон, готовый вести машину при помощи дистанционного управления. Транспортные средства, управляемые человеком напрямую, были объявлены вне закона еще тридцать лет назад как потенциально небезопасные.

Первым в машину сел Ноерс, за ним Эмори, и они пристегнулись ремнями безопасности. Дверца закрылась, щелкнул замок. Теперь она не откроется, пока проезд не будет оплачен.

— Ладно, водитель, — сказал Ноерс в сетку приемо-передатчика над его головой. — Давайте поедем.

Машина тихо покатила по дороге, ведущей от станции к главному шоссе. Двигатель гудел все громче, и когда они доехали до шоссе, то передвигались уже километров девяносто в час. Такси легко влилось в транспортный поток и понеслось по яркому шоссе, ведущему в мрачные трущобы Лонг-Айленд, на скорости сто пятьдесят километров в час.

Эмори молчал. Он смотрел как проносится мимо пейзаж — кучи старых гниющих зданий, среди которых то тут, то там мелькали недавно построенные яркие башни проекта восстановления. Район за районом летели мимо отделенные едва ли акром зелени еще незастроенные земли. Эмори начало казаться, что три четверти из девятнадцати миллионов жителей Нью-Йорка жили здесь, на Острове, хотя он и знал, что это не так.

— Левиттаун, — сказал, наконец, водитель.

На счетчике было три доллара двадцать шесть центов. Эмори достал пять долларов, сунул банкноту в приемное отверстие и стал ждать чек и сдачу. Такси остановилось, только когда уже съехало с шоссе. Из отверстия вылезла сдача. Дверцы такси открылись сами собой.

Эмори и Ноерс поехали на эскалаторе вниз, на уровень земли. Эта часть шоссе была слишком старой, не оборудованной лифтами, поэтому им и пришлось ползти на эскалаторе.

Совершенно одинаковые здания ряд за рядом уходили на километры вниз от шоссе. Точнее, одинаковыми они были первоначально, но за много лет с ними произошла странная метаморфоза: каждый домовладелец или съемщик квартиры стремился сделать свое жилье непохожим на другие. Так что здания представляли собой пестрое зрелище, они были окрашены во все цвета радуги без всякого плана и гармонии. Правда, краска на большинстве из них уже облупилась, что лишь увеличило количество пегих пятен. К домам, в дальнейших попытках отличаться от соседей, были приделаны странные декоративные балкончики, дымоходы и другие подобные наросты.

А еще грязь. Эмори по лодыжку утопал в глубоких кучах мусора, лежащих прямо на пешеходных дорожках. Ни у одного из зданий не было тепловых аннигиляторов мусора, а сборка его здесь была сомнительна и явно нерегулярна. По дороге Эмори подумал, что Ривердейл, конечно, грязен, но квартира Беккета выглядела практически антисептичной по сравнению с тем, что он видел здесь.

— Сейчас на этот холм, потом на Улицу Красных Кленов, а затем направо. И держите ушки на макушке, — посоветовал Ноерс.

Эмори с улыбкой кивнул. Они пошли по указанному маршруту.

Тело они нашли на углу улицы Красных Кленов возле нужного поворота. Точнее, его нашел Эмори, практически споткнувшись о труп (он смотрел во все стороны, только не вниз), и издал приглушенный вздох, когда увидел его.

Это был труп человека, умершего дня три назад, Возможно, даже больше. Его горло пересекал аккуратный разрез, начинающийся под левым ухом и ведущий к кончику правой челюстной кости, карманы его брюк были вывернуты наизнанку и лишены своего содержимого. Грязное лицо трупа выглядело странно спокойным.

— Идемте, идемте, — проворчал Ноерс. — Вам что, нужны проблемы? Не хватало еще связаться с полицией.

— Мы просто уйдем и оставим этого человека валяться здесь?

Ноерс пожал плечами.

— Он ведь уже мертв, не так ли? Теперь вы ему не можете помочь. А вдруг тот, кто его убил, прячется вон за той горой мусора? Если вы будете продолжать пялиться на этот труп, местные подумают, что вы родственник, пришедший сюда, чтобы начать вендетту. Лучше пойдемте отсюда, Джон.

— Но...

Эмори замолчал, поняв, что сказать было нечего. Он постарался сдержать дрожь отвращения, когда они свернули за угол. Маленький, очень грязный мальчик лет трех, практически голый, уставился на них, когда они проходили мимо. Женщина лет двадцати, — вероятно, его мать, — быстро схватила его когтистой рукой и ута— щила обратно в дом.

— Они держатся здесь подальше от улиц, не так ли?