Здравко Сребров - Роман одного открытия

Само собою разумеется, что за кулисами пряталась мастерская рука трестов, которые создавали современные нужды, диктовали вкус.

И вот во время величайшего кризиса процвела — как бы ты думал, что? — новая отрасль мыловаренной промышленности — производство косметических средств. Вот чем живут нынче люди…

Собеседники вернулись на свои места.

Этот разговор велся через несколько дней после того, как дядя из Америки посетил Асена Белинова, в просторной конторе на шестом этаже огромного дома в центре города.

Оба собеседника сидели в глубоких кожаных креслах. Прекрасно отполированный письменный стол был покрыт зеркальным стеклом, рядом стоял столик с телефоном. В глубине имелись широкие двери, которые вели в другое отделение. Оттуда долетал отрывочный стук пишущей машинки. Второй столик с курительными принадлежностями на колесиках, оставлявшими слабые следы на паркете, заканчивал меблировку. Окна были низкие, почти до пола.

Под стеклом, на углу стола, накопился толстый пласт пепла. Дядя из Америки, после нескольких напрасных попыток стереть пыль, продолжил:

— Лет десять тому назад я был приглашен моим отличным другом, профессором психиатрии д-ром Светловским в университетскую психиатрическую клинику. Там студентам различных факультетов, молодым врачам и ученым демонстрировались сумасшедшие.

Дядя из Америки затянулся сигарой и медленно выпустил густые клубы дыма.

— Что общего между сумасшедшими и нашей сделкой? — нетерпеливо воскликнул его собеседник.

— Много общего. Слушай дальше. Профессор ввел в залу маленького, весьма плохо одетого человечка, со следами интеллигентности, но жалкого, немощного и угловатого. Трудно было определить его возраст. Не то молодой человек, не то стареющий мужчина? В сущности это было жалкое подобие человека. У человека (ненормального, очевидно) бессмысленно бегали глаза и вдруг он встал в совершенно неподходящую ему позу. Это было нечто вроде позы Бонапарта.

— Будьте любезны представиться господам, которые пришли вас посетить, — вкрадчиво обратился ассистент профессора Светловского к сумасшедшему, положив руку ему на плечо. — Назовитесь, кто вы.

— Я царь Янко! — вдруг выпалил человечек, сохраняя гордую позу.

— Царь Янко? А где же ваше царство?

— Я царь вселенной, — невозмутимо пояснил сумасшедший.

— Царь вселенной бог, если я не ошибаюсь, — спокойно возразил профессор.

— Бога нет. Я царь вселенной. Моя царица Яна из села Бояна, — совсем серьезно добавил человечек.

Мы не могли удержать смеха. Умалишенный не удостоил нас даже взглядом. Его глаза блуждали над нашими головами.

Ассистент вывел царя Янко. Профессор обратился к присутствовавшим:

— Этот несчастный страдает, если это вообще можно назвать страданием, весьма прогрессирующей манией величия. Он вполне сумасшедший, потерявший всякое представление о действительности. Живет навязчивой идеей, что он царь. При этом не обыкновенный царь. А царь вселенной. В свое время был учителем — очень бедствовал. Бедность в течение всей жизни его угнетала, унижала. У него была жена, которая сбежала от него. Он был весьма слаб и чувствителен. Видимо унижения и бедность очень его мучили. У него не было ни объективных условий, ни духовных сил справиться с жалкой и унизительной жизнью последнего бедняка. Разумеется, он был обременен дурной наследственностью. И вдруг происходит вывих в его сознании. Действительность, бывшая очень жестокой к бедному учителю, внезапно перестает иметь для него какое бы то ни было значение. Оскорбленный и отвергнутый миром, он создает себе свой, новый мир — иллюзорный, конечно. И в этом мире он делается царем… Попранная человеческая гордость, униженное и угнетенное достоинство ищут отдушник и находят его в виде мании величия помутившегося сознания. Человек сходит с ума, он делается царем вселенной…

— Я все еще не понимаю, куда ты гнешь?

— Очень просто. Мир полон людьми, которым не повезло, так называемыми неудачниками. Такими людьми полны особенно большие города. Их, может быть, миллионы. Они ведут жалкую жизнь. Часто голодают, терпят унижения за кусок хлеба. Живут в вечном страхе за завтрашний день. Семейные и холостые — судьба их одна и та же: быть последними. Те, которые завидуют богатым и бунтуются от так называемых несправедливостей.

— А крестьяне? — взглянул на него исподлобья собеседник.

— Крестьяне?.. Пока что они ускользают от нас. Те, которые держатся за свой кусок земли, находят утеху в трактире, в водке. Сейчас я о них не говорю…

Дядя из Америки стряхнул пепел с сигары, помолчал, взглянул на собеседника и продолжил:

— Значительная часть людей, главным образом, жители городов, стараются уравновесить пассивный баланс жизни так называемой духовной деятельностью. Они ни черта не стоят в устройстве материальной жизни. Бессильные, обыкновенно непрактичные, нередко и весьма ленивые для настоящей деловой работы, угнетаемые бедностью и унижениями, они начинают, вначале незаметно для окружающих, болеть какой-нибудь манием величия. Фильмы, романы, газетные репортажи, сенсационные биографии — все хорошо организовано, чтобы подхлестывать их болезненное честолюбие. Это подданные царя Янко, жители его вселенной. Непроявившиеся таланты — артисты, поэты, художники, киноартисты, изобретатели, музыканты, будущие вожди общества, зыбкие миллионеры, которые создают в своем представлении совсем нереальные образы людей и событий. Они начинают считать себя отвергнутыми завидующими им, но не имеющими талантов, зато располагающими возможностью мешать им — душить их. По-настоящему одаренным удается вырваться из этого болота нищеты и сумасбродства. Те, у которых больше здравого смысла, успевают достичь даже весьма высокого общественного положения. Но огромная масса остается в темноте, разъедаемая такой формой сумасшествия, которая недостаточна для того, чтобы принести им утеху царя Янко… Карамба! Вот наши будущие клиенты! Этим миллионам страдающих манией величия мы предложим гормон искусства, утопин приват-доцента Асена Белинова. Мы его сделаем таким же популярным как мыло «Петел» [2] Петел — петух. или «Нивеа крем». Если пудра «Токкалон» красит тысячи женщин — ты видел на улицах города, особенно вечером, уродливых женщин! — утопин даст миллионам страдающих манией величия надежду без труда завоевать весь мир великими талантами. Подданные неведомого царя Янко и царицы Яны из села Бояна — вот наша универсальная клиентура!

— Постой немного, — остановил его рукой собеседник — Можно подумать, что и тебя внезапно охватило сумасшествие. Не слишком ли горячишься? Во-первых: твой утопин не является ли просто утопией? Во-вторых: царь Янко, царица Яна и тутти-кванти, неужели представляют собой серьезную клиентуру?. Обладают ли они важнейшим качеством клиента — платежеспособностью?