Здравко Сребров - Роман одного открытия

— Может быть, вам там неудобно? — быстро спросила его Нона Белинова.

Д-р Синилов удивленно посмотрел на нее, будто не понял вопроса. Он продолжал:

— Ваш муж, видно, потерпел неудачу. Есть известные признаки того, что его научная карьера пошатнется — его изобретение отвергнуто в институте профессора Биловена — это вам уже известно… Впрочем, эта необыкновенная версия о подмене ампул как будто повредила его репутации… — Д-р Синилов говорил неторопливо, словно ставил диагноз больному.

— О, — вдруг возразила с улыбкой оживления Нона Белинова, — это не смогло бы помешать Асену. У него скоро снова будет его оригинальный биосок.

— Госпожа Белинова, — сказал уже спокойно д-р Синилов, — я тоже верю в вашего мужа. Я пришел не с тем, чтобы вас понапрасну тревожить. Цель моего посещения — посвятить вас в действительное обстоятельство и сделать вам конкретное предложение…

Нона сделала попытку возразить.

— Простите, прошу меня выслушать, — холодно сказал молодой врач, избегая взгляда молодой женщины. — Мне предстоит еще визит — я вас не стану долго беспокоить.

Нона Белинова сдержанно улыбнулась.

— Есть только один единственный способ выйти из этого запутанного положения, по-моему. Извините меня за непрошеный совет, но я глубоко сочувствую вашему мужу… и вам, — неожиданно сказал он с горячностью, бросив на нее тяжелый взгляд. — Если бы я мог объяснить вам все в нескольких словах… Это ужасно запутанный случай. Нужна сильная рука… и даже надо было бы действовать хитро, чтобы добиться успеха… К чему, впрочем, впадать в романтическую самонадеянность? Я буду совершенно искренен, госпожа Белинова: неужели вы не понимаете — против Асена Белинова есть силы, которые… которые, мне кажется… — д-р Синилов, видимо, потерял нить своей мысли. — Мир приводится в движение не идеями, а интересами… — вдруг закончил врач.

Он заметил странную улыбку молодой женщины, которая за ним наблюдала, ее взгляд с глубокой синевой, исполненный того неясного очарования, какое излучало все ее существо. От этой женщины исходила какая-то непонятная сила, разрывавшая и путавшая мысли доктора. Он провел рукой по волосам.

— Я хотел сказать, — прошептал он побледнев, — придумать необыкновенную вещь, изобретать… это бы удалось каждому глубокому уму. Асен Белинов — человек глубокого ума, но… Чтобы осуществить подобную идею, надо привести в движение интересы. Еще хуже, когда новое изобретение коснется установленных вещей. Есть силы, которыми нельзя пренебречь, препятствия… Неужели вы, госпожа Белинова, не чувствуете сама, насколько это необычно — одному человеку встать против всего мира? Господин Белинов мог бы попросту опереться на известные заинтересованные круги, которые, впрочем…

Он умолк, будто в нерешительности. Снова зажег погасшую в его руке сигарету. Нона заметила, что его рука чуть дрожит. Он задул спичку и осторожно положил ее в пепельницу, с жадностью затянулся. В его глазах вспыхнул холодный свет. На мгновение он задержал взгляд на женщине.

— Не понимаю, — сказал он с оттенком легкого цинизма, — почему не пойти самым простым путем. Продать патент какой-нибудь крупной фирме. Это бы разрешило все затруднения и научного, и материального характера. Ведь Асену Белинову было сделано какое-то предложение?.. Позвольте мне спросить: не ведет ли господин Белинов негласные переговоры с какой-нибудь фирмой относительно покупки его препарата?

— Нет, — спокойно сказала молодая женщина, — Асен не желает связывать себя побочными интересами.

Д-р Синилов снова нервно стряхнул пепел с сигареты. Нона чувствовала внутреннее смущение в молодом человеке, и это ее странно волновало. Тут она заметила, что он смотрит на нее с необыкновенным выражением. Лицо было бледнее чем прежде, а глаза, казалось, светились. Рот сжался в тонкую ярко-красную полоску.

На его черных волосах, гладко зачесанных, светились отблески электрического освещения. Нона обратила внимание на широкие плечи молодого человека и тонкую кисть руки, охваченную браслетом небольших изящных часов. Д-р Синилов был безукоризненно элегантен, в шелковой рубашке, в прекрасном галстуке.

Сидя в глубоком кресле, она рассматривала с любопытством молодого человека, улыбаясь своим мыслям… Как странно, право, — казалось, говорила ее улыбка, — все молодые люди здесь будто исполнены какой-то напористой внутренней жизни, неспокойные и опасные… Но Белинова оставалась сдержанной при виде этого внутреннего смущения, которое выдавало поведение молодого врача. Ее достоинство удерживало на расстоянии ту внутреннюю опасную силу, которую излучали темные глаза и вся фигура молодого человека.

Д-р Синилов рассеянно взглянул на часы и медленно, но решительно поднялся с места. Нона Белинова восприняла это движение гостя как выражение его намерения уйти. Она тоже встала и направилась к нему.

Молодой человек остро воспринял стройную фигурку женщины, нежную кожу ее рук, глаза, глядевшие на него с любопытством, улыбку… Он вежливо склонился, взял и с чувством поцеловал ее руку… Сделал он это так быстро, что Нона не успела ему помешать, только улыбка исчезла на ее лице, а в глазах мелькнула тень не то стыдливости, не то неопределенного смущения.

Вдруг побледнев как полотно, с горящими сдержанной решительностью глазами, д-р Синилов впился глазами в Белинову и будто с усилием, горя внутренним огнем, который молодая женщина заметила с беспокойством, хрипло прошептал:

— Я люблю вас, Нона Белинова, — и это так неожиданно для меня, что я готов на преступление ради вас… — Он, казалось, задыхался. — Я знаю, как это отвратительно, жестоко и… безнадежно. Но этот демон неудержим — я должен вам это сказать. — Он продолжал тихо, делая очевидные усилия говорить спокойно: — Вы — необыкновенная женщина, не знаю, заслуживает ли вас Белинов. Вы не похожи друг на друга… — Легкий румянец вдруг появился у него на лице, а глаза померкли. — Этот брак — несчастие для вас, и я не могу удержаться… не сказать вам этого.

И вдруг, словно его охватила слепая, необузданная страсть, он весь вспыхнул, зрачки его расширились, и в глубине его взора заблестел зловещий огонек.

Он резко повысил голос:

— То, что я вам скажу — страшно, — проговорил со злобной улыбкой д-р Синилов и, словно сорвав с петель дверь, побелевший, он отдался жестокой цепи мыслей: — Я ненавижу Асена Белинова — дико, животной ненавистью… и — это я подменил ампулы… Из ненависти, или из любви к вам, или по иной причине — это, мне кажется, не имеет значения… Асен Белинов не будет иметь успеха — он слишком непрактичен и слаб. Но я не понимаю эгоизма этих людей — изобретателей, идеалистов… Они проходят мимо подлинного страдания других, разрушают их жизнь, чтобы достигнуть свою идею-фикс. Разве Асен Белинов хоть на секунду подумал о вас, женщине, которая имеет право на свою личную жизнь! Запер вас в клетку своих фантазий, отнимает у вас жизненные силы ради фикции… За это я его ненавижу. А может быть, это слепая ревность от того, что вы принадлежите другому… — На мгновение утихнув, он вздохнул: — Все самое лучшее на свете принадлежало бы вам… Почему я не встретил вас раньше на своем пути!.. — Тут в глазах его снова вспыхнул огонь жестокости. — Я ненавижу этих отживших людей, вышедших из моды как потертые сюртуки. Архитекторов, не зарабатывающих денег, одичавших лесничих, идеалистов-психопатов… Вырезать загнивший аппендикс — это ничто, а вздыхать о будущем — это верх человечности… Я бы мог им помешать отнимать у вас настоящее право на жизнь, если бы вы захотели… Я выбросил эти дьявольские ампулы, которые чуть было не соблазнили и меня, выбросил в помойную яму… Я воспользовался и вашей служанкой — лицо врача искривилось в улыбке, выдавая наглость, которую он хотел скрыть…