Мюррей Лейнстер - Удивительные истории

Загремел Проктор в дурку. Три психиатра, или как там называют, умников этих, которые решают, слетел ты с катушек или нет, единогласно записали его в безнадежно чокнутые. Но кто я такой, чтоб с докторами спорить? Если они говорят, что он — псих, он — псих, это — все. Но как то раз меня угораздило ночью попытаться спереть его сейф. Вы могли бы задаться вопросом, зачем мне лабораторный сейф? Мне ни к чему. Но забашлять за него, мне забашляли. В итоге я им сейф, а они мне бабки, ясно? Я не стукач, не скажу, кто мне заплатил. Просто бригада хороших парней, меня попросили, а я всегда готов…

Я не стал тратить время на то, чтоб ходить вокруг да около. У нас не было никаких общих знакомых с Проктором, чтобы он мог подставить меня. Этим ребятам просто дешевле было купить его формулы у меня, чем у него. Так или иначе, я с кульком взрывчатки влез в окно его лаборатории.

Скажу прямо: Проктор может быть дурак, но он не болван. Я ожидал сигнализации, хитрых ловушек, в общем всякой такой хрени. И я подготовился. Но Проктор все равно меня поймал, как щенка. И если это не его машина, как, черт подери, еще вы объясняете все это?

Я работал по старинке… и что? Сейф был довольно таки большой, но я решил, таки унести его. И вот, пру я этот ящик, и тут щелчок и свет прямо в глаза! Вас когда-нибудь с поличным брали? Да еще с сейфом? Если нет, так попробуйте, впечатления незабываемые!

Даже прежде, чем я смог видеть, мой разум начал лихорадочно искать выход. Когда же мои глаза смогли хоть что разобрать, я увидел Проктора. Стоит он такой в наушниках, а сзади за ним длиннющий провод. И тут я замечаю с радостью, что он не взял револьвер.

Так или иначе, я решил рискнуть. Выхватываю свою пушку, быстро как умею, и ору:

— Ни с места! Молчать! Иначе позавтракаешь в аду!

А этот умник улыбается. Прикиньте? Стоит у меня на мушке и улыбается. И, приятель, когда Проктор улыбается, это кранты, сразу хочется уползти в угол и не отсвечивать. И затем он говорит:

— Убери оружие, мой мальчик, все равно оно не заряжено.

Прикиньте? Это так и было, но как он-то знал это? Блеф? Это — то, что я думал и на что надеясь, продолжил угрожать.

— Только двинься, — прорал я. — И тогда ты обнаружишь, что ты — плохой ясновидящий.

Он снова мне улыбнулся. А меня уже озноб колотит.

— Пистолет не заряжен, — говорит он очень спокойно и делает несколько шагов ко мне.

Я не стреляю. Все еще надеюсь взять его на понт. Бесполезно. Он откуда-то знает, что маслин у меня нет!

— Твоя взяла, — говорю. — Пушка не заряжена. Но я могу убить вот этим, — и достаю взрывчатку.

Тот улыбается снова. Его рука лезет в карман. Он вытаскивает небольшую бутылку, примерно такого размера, как пузырек для пилюль.

— Это, мой друг, такая штука, формулу чего ты как раз пытаешься украсть, — говорит он. — Если я только брошу эту склянку к твоим ногам, то ты никогда больше не станешь пытаться красть формулу снова, по крайней мере на этой планете.

Он тогда победил.

— Хорошо, звони в полицию, — и я бросил оружие на пол. — Я сдаюсь.

— Разумно, — согласился он. — Очень разумно. Мозги у тебя есть, даже если храбрости не хватает. Кто послал тебя сюда?

— Звоните копам, — проворчал я. — Я своих не сдаю.

— Да знаю, кто тебя послал. Я знал, что ты явишься.

— Послушай, если та бригада подставила меня, я буду говорить, — объявил я. — Только они сами посылали за мной, я не бегал за ними. Я…

— Никто не настучал мне, — холодно объявил он. — Мне доносчики и шпионы не нужны. Мир — открытая книга для меня.

Из-за таких вот утверждений его в дурку-то и упекли. Но если бы те коновалы были на моем месте…

Он говорит мне снова.

— Мой мальчик, — меня аж трясло, когда он говорил так, — люди, на которых ты работал, являются ненормальными. Я назвал свою цену, но они не хотят платить. Они полагают, что смогут вырвать это у меня силой или обманом. Ты — их первый эмиссар, и я хочу, чтобы ты был последним. Я хочу убедить их, что это бесполезно, пытаться устроить что-нибудь такое со мной. Я не собираюсь сдавать тебя полиции. Я собираюсь показать тебе кое-что, а затем отослать тебя назад твоим нанимателям, чтобы рассказать им, что ты видел. После этого, — тут он улыбнулся, — не думаю, что меня будут беспокоить. Пойдем!

Он отвел меня в соседнюю комнату. Там почти ничего не было, кроме стола с какой то аппаратурой. Я увидел радиопередатчик. По крайней мере прибор выглядел примерно так же, только с наворотами.

Профессор указал на этот прибор. Я как сейчас помню и его взгляд и его лицо.

— Это разумная машина, — заявил он. — А ты, преступник, первый человек, который увидел ее.

Я очухался как раз и был не настолько испуган. Я пристально с любопытством уставился на него.

— Что это, доктор? — спросил я.

— Этот прибор читает твои мысли, — заявил он, надувшись от важности, как сова.

Смешно? Я тоже ухмылялся. Он увидел, что я смеюсь, и налетел на меня как тигр.

— Болван! — разорался он. — Тупой орангутан! Ты смеешь сомневаться. Свинья! Такие, как ты, на эпохи тормозят развитие человечества! Вы глумитесь над всем и вся… Ты идиот!

Именно тогда я подумал, как и доктора, о том, что ему пора в дурку.

«Псих! — подумал я. — И на свободе с бутылкой нитроглицерина в кармане!»

И попытался успокоить его.

— Как это работает?

Я спросил лишь для того, чтобы выиграть время. Когда находишься в одной комнате с психом, у которого супервзрывчатка в кармане, главное успеть сделать ноги. Но у меня была надежда.

— Ну, — прикинулся я паинькой, — как это работает? — поинтересовался я.

Сразу же он, кажется, забыл, что он псих, а я — вор. Словно погрузившись в мир грез, он начал радостно вещать, вращая рукоятки своей машины.

— Просто, все очень просто, — начал он. — Принцип работы прибора основан на электромагнитных волнах и теории эфира, — его объяснения были выше моего понимания, но я слушал. — Ты когда-либо размышлял о том, что происходит, когда ты думаешь напряженно? Усилием того, что ты называешь желанием, ты концентрируешься на том, о чем думаешь. Эмоции также играют свою роль. Ты сильно сердит, взволнован, заинтересован. Подобная концентрация действует физически на мозг. Тот посылает запрос сердцу для выделения большего количества крови. И сердце отвечает, посылая более мощный, более быстрый поток к задействованным участкам мозга. И что же происходит? — тут профессор повернулся ко мне, как учитель в школе, когда вызывает ученика к доске.

— Ну, наверное… — невнятно пробормотал я.

Но он даже не видел меня.

— Усиливается кровоток, усиливается давление крови на стенки сосудов.

— Понятно, — вежливо проговорил я, хоть и ни черта не понимал.

— Это давление или трение — физический результат умственного воздействия. Ваш умственный процесс физически проявляется посредством крови, ее давления, а так же трения о стенки сосудов, — тут голос профессора снизился до шепота. — Именно этот факт делает мое великое изобретение возможным. Это трение производит слабые токи электричества. Это — естественный природный генератор. Эти токи слабы, слабы, но они существуют… И они изменяются по интенсивности в пропорции, так же, как приливы кровотока и его отливы. Таким образом, они несут отпечаток породившей их мысли! Они изменяются от человека к человеку. Некоторые люди могут произвести токи в сто, даже в тысячу раз больше, чем другие, но все производят их, в той или иной степени. И в свою очередь порожденные ими электрические импульсы излучаются в окружающее пространство! Наш мозг своего рода радиостанция! Отсюда берет начало такое явление, как телепатия. Если условия правильные, то есть разум телепата обладает достаточной чувствительностью, то, находясь в резонансе с разумом того, чьи мысли телепат читает, способен расшифровать радиоизлучение чужого разума, превратить его обратно в мысль. Это телепатия. Все, что оставалось сделать, это измерить интенсивность и особенности произведенного тока, его частоту… вольтаж… и… — он сделал паузу и уставился на меня с диким подозрением.