Валерий Сабитов - Явь мира Тантры

Нур заметил, как сжались кулаки Ефремова и опустил голову Эрвин. Но Эрланг смотрел сочувственно и поддерживающе, и он продолжил речь Фиргуна:

— Оба вождя на поле боя были далеки от того, чтобы прислушаться ко мне. Будь я даже в ангельских крыльях… Меня причислили к чужестранцам, которые преследуют некие свои, корыстные цели. Вы возвели айлов в свой ранг! Вы решили, что айлы вступили в соревнование с землянами и фаэтами. Но моя родина — не просто Ард Айлийюн. Моя родина там, где айлы! Айлы — люди Света и Радуги, люди Роух. Айлы — те люди, которым известно, кто Хозяин в нашем и других домах. В мире айлов царит Один Закон Одного Хозяина. И для нас нет ни богов, ни кумиров, ни амулетов. И поэтому никто не способен навредить ни одному айлу. И никому из айлов ничего не надо ни от кого из людей.

Нур решил, что сказал достаточно, и замолчал. Кея сняла руку с его плеча. Кожа её снова стала апельсиновой, как у Азхары. Она светло улыбнулась, поиграла цветовыми пятнами на лице и спросила:

— Нур, а я могу стать айлом? Как Азхара?

Азхара обняла её и мягко сказала:

— А разве твоя мама не из нас? Она — из лучших айлийянок сразу двух миров — Илы-Аджалы и Гайяны.

Фиргун потерял серьёзность, заулыбался:

— Ну вот! Скоро мы все станем айлами. Если, конечно, желание не потеряем.

Эрвин справился со смущением и спросил:

— Неужели и могучий Чакравартин желает стать айлом? Или это игра слов?

При слове «игра» он чуть поморщился. И добавил:

— И ещё я не понимаю… Нур говорил об айлах. Об их отличии от других. И от меня. Да, я признаю, что оказался среди неправых. Последовал неверным побуждениям. И получил хороший урок. Нур говорил о правоте… О том, что мы и так знаем. Знали… О религии… Земляне на протяжении всей своей истории кичились этим. И, не исключаю, потому и выживали в передрягах. А главная ошибка фаэтов — в отсутствии этой самой религии? Скорее всего, так. Но, повторю, я не понимаю, где религия айлов. Даже пребывающими в молитвах самых простых я их не заметил. Ни на их планете, ни внутри Сферы. И, тем не менее, они в близости к Роух. К Духу… Как? Нур, ты сможешь ответить на такой вопрос?

Нур «смотрел» в Эрвина. По сути, он спрашивает: в чём сила айлов? То есть — в чём их превосходство на фаэтами. Опять о болезненном чувстве собственной значимости. Комплекс полноценности… Он получил урок? Да, но, видимо, недостаточный. Но что-то отвечать надо. Ответа ждёт не один Эрвин. С не меньшим нетерпением — Иван Антонович.

— А это не там, Эрвин, — переглянувшись с Азхарой, негромко сказал Нур, — Это не во внешнем. А в том, что в сердце. Мы просто помним. Всегда. И везде. Что бы ни случилось. Это и есть наша молитва. Непрерывная, длиной в жизнь. И поэтому мы не мечтаем о господстве. Ни над кем.

Эрвин наконец поднял взгляд. И заговорил живее:

— Начинаю понимать. Раньше — догадывался. Этот живой Корабль, который спас нас… Он — ваш, айлов. Вам не нужны Юниверы и Галактолёты. У вас — Живые Корабли, обеспечивающие всем и даже сверх того… И живёте вы дольше, чем жили земляне в начале своей истории…

Эрланг с удовлетворением кивнул и твёрдо сказал:

— Да, здесь наша ошибка. И — моя, начавшаяся ещё на Фаэтоне. Я не о том думал, копируя личности братьев и сестёр в зёрнах лотоса.

Ефремов внимательно посмотрел на Эрланга, затем на Эрвина. И после — на Леду, впервые открытым, без тени преклонения, взглядом:

— А может, хватит? Такие вопросы подняли — без бутылки хорошего вина не разобраться. Предлагаю спокойно посидеть, поговорить без напряжения. Мы экипаж или нет? А экипаж — это семья. Ведь так?

Он улыбнулся Кее, она в ответ. А Фиргун заметил:

— Совсем другое дело! А мне, Иван Антонович, перепадёт капелька?

«Скатерть-самобранка» украсилась самой настоящей, подлинной тёмной стеклянной бутылью с выцветшей, не читающейся от древности этикеткой. Нур узнал: вино из Андалусии, то самое, каким угощал Наира на Базе «Чандра» Эль-Тагир.

Бутыль вскрыл Ефремов, выделил по «капельке» Кее и Фиргуну. Разошёлся аромат и все задышали так глубоко, словно после нырка на пару десятков метров в глубину. И свежая память об Игре ушла в подвал памяти. Нуру вкус вина принёс воспоминания об Ахияре. И он ощутил такой прилив тоски, словно вернулся в казарму Империи. Не просто об отце вспомнил, — на его месте с детства Сандр, — а о человеке, готовом прикрыть во время опасности, подсказать, защитить с любой ситуации. А не снять ли свою часть ответственности за экипаж и исход путешествия? И стать хоть ненадолго беззаботным и счастливым мальчиком. Не оперативником, не Капитаном… Но ведь в обоих детствах не отыскать такого состояния! Неужели в человеке до самой старости живёт ребёнок, нуждающийся в материнской любви и отцовской заботе? И даже труднейшие дни на Лунной Базе кажутся отсюда предельно комфортными. Не потому ли, что каждый оперативник там был «прикрыт» знанием и энергией Куратора отряда?

Эрвин сорвался в Игре, но рядом с ним — отец, фаэт неординарный, человек настоящий. Эрланг больше не даст ему упасть лицом в грязь. Рядом с женщинами, холодными и расчётливыми, Эрвин не успел повзрослеть духом и не обрёл ясного разума. Леда не смогла компенсировать внешнее влияние, ей самой было тяжело, она пряталась от мира в невидимом коконе. Их будущее, как и Демьяна, с определённой степенью точности, можно предсказать.

Не так с Ефремовым. Для Нура в экипаже самое нужное и интересное — поддержание близкого контакта с ним. Не по воле айла Нура землянин оказался здесь! У Ивана Антоновича явно своё, оригинальное предназначение в новой биографии.

Бокал спрятался в руке Ефремова. Он слегка покачивал его, наблюдая за отсветами вина и игрой пламени свечи на вогнутом потолке корабельной Сферы. Нур знает: о Ефремове думает не только он. Странная личность и судьба землянина очень интересует юную гайянку. Кея успела прочитать все романы и рассказы Ефремова, познакомилась даже с тафономией. А после спасения от Креста на Дахмау старается не отходить от него.

А ещё — Демьян Прохоров. Человек, гениальный с детства, и не понимающий, кому и где нужна его гениальность. Теперь, в приближении старости, его интересует феномен Ефремова… Да, с ним он надеется достичь полного внутреннего освобождения от авторитета фаэтов. По крайней мере до дня, в который увидит в Эрланге прежнего кумира. Землянин Леран Кронин и не просвечивает в воскрешённом вожде фаэтов. А без этой родной ему двойственности Демьян не признаёт и малейшей возможности возрождения расы фаэтов. То сообщество, в основе матриархальное, от которого он скрылся на Живом Корабле, Демьян не считает за высшую расу планеты. А вдвоём с Ефремовым противостоять значительно легче.