Валерий Сабитов - Явь мира Тантры

Не было ни конца, ни края змее Вселенной, но точка, с вложенным в неё Правилом, превосходила бесконечности свето-цветовые и бесцветные, измеримые и недостижимые.

Экипаж, став одним воспринимающим человеком, застонал от бессилия что-то понять и представить в наглядном, доступном образе.

— Мы попали внутрь вселенского фрактала, — очнувшись от магии Фиргуна, сказал Демьян, — Это невообразимо даже рядом. И тем более изнутри.

А Лампа уже на столе и Фиргун в ней улыбается. И говорит:

— Фрактал… Образ человеческий и почти представимый какой-то частью. Многолокальная, многоуровневая, бесконечная самоподобная геометрическая фигура, каждый фрагмент которой повторяется при уменьшении масштаба. Так это у вас звучит. Но не понимается. Мой фрактал ещё и голографический. И бесконечно малое в нём равно бесконечно большому. Ты что-то понял, Ефремов? Страсти-то удерживать надо, Иван. Не готов ведь оказался! Не увидел там Чакравартина, а лишь внешнюю тень, проекцию его ощутил. А полных совпадений части и целого не бывает. Многообразие, друзья мои, неисчерпаемо.

«Человек, умещающийся в точку и действующий в масштабах парсеков! — восхитился Нур, — Чтобы такое воспринять, надо учиться тысячу лет. А чтобы понять, требуется стать самим Чакрвартином. Невозможно!».

— Так всё же, это планета, пусть громадная, или нет? В ядре Млечного Пути? То есть Маджарры? — спросила Леда.

— Ни техники, ни орудий труда, ничего. Чем вы трудитесь и к чему стремитесь? И как это отражается на нас? На жизни кружащихся вокруг вас звёзд и планет? — спросил Эрвин.

— А так называемая Чёрная дыра — всего лишь непроницаемая сфера, защита огненная от чужого любопытства? — задал вопрос Демьян.

Фиргун отвечал серьёзно, но не без иронии:

— Глаз ваш замылен вашим же разумом. Вы и свой мир видите не таким, каков он есть. А вокруг моей планеты нет никакого файервола. Но барьер есть. И он не наш, не от нас. Он — от вас и ваш. Вы получаете то, что желаете. Имя этому барьеру — стена невежества. Вы искали в демонстрации моего телесного воплощения. Но ведь в разных условиях живые существа имеют разные тела. Такое естественно. Только дух, формирующий тело, постоянен, неизменяем и неуязвим. А вы не заметили дух, увидели змею. Вы предельно заматериализованы. Ты, Иван — кот Шредингера, который на деле и ни жив, и ни мёртв. О, люди! Вы ещё долго будете плодить всяческие теории и пытаться их подтверждать, восхищаясь своим разумом, не живым и не мёртвым.

— Так у вас, получается, Рай, — спросил Демьян, — Тот, в который обязан стремиться человек?

Фиргун усмехнулся:

— О нет… В лучшем случае — всего лишь его приблизительное отражение. Ведь и мы не вечны, исчисляя жизнь миллионами ваших лет. И мы также подчинены правилам Лилы — вселенской игры. И над нами царит Рита — вселенский закон. Не завидуй нам, Демьян. Нет оснований. Вам, в вашей краткой судьбе, даны великие возможности. Ваша религия легка. К нам иные требования. И мы удивлены, как мало людей понимают это. Так ведь, Нур? Ведь ты один такой среди нас, объединивший в одной судьбе три жизни.

— Да… Мы все «заточены» под золотое сечение, единое на все миры, — отвечал Нур, кивнув Фиргуну, — Оно и есть Закон. И не закон эволюции. А закон творения. Ибо слепая эволюция не красоту делает, а целесообразность.

И он посмотрел на Ефремова. А тот выглядел и говорил совершенно спокойно:

— Творение или эволюция… Разве они исключают друг друга? А может быть, между ними — линия гармонии? Лезвие бритвы?

Сутки шли неотличимые одни от других. За «окном», по выражению Демьяна, — всё та же непроглядная слякоть. Непроницаемая жуткая Туманность. Ни просвета, ни звёздочки. И — неопределённость во времени, которую Ананда рассеять не собирался.

Общие сборы, совместные обеды и ужины стали не модны. Каждый старался уединиться и увлечься своим, эксклюзивным делом.

Эрланг занялся восстановлением личной памяти и передачей умений и навыков фаэта Эрвину. Леду почему-то прошлое фаэтов и их достижения в технике и науке не заинтересовали. Демьян пытался получать консультации у Фиргуна по астрономии и космологии. Нур размышлял о способах объединения трёх миров. И надеялся, при появлении звёзд на небе, на сеанс связи с Вёльвом. Ефремов «устранял глубину своего невежества», поглощая в неимоверном количестве информацию из виртуальной библиотеки Ананды. К Фиргуну сам обращаться не решался. При особой потребности пользовался посредничеством Демьяна. Кея заскучала и замкнулась. И, воспроизведя в себе образ мамы, принялась беседовать с ней часами, не обращая внимания ни на кого. А взрослые дамы занялись рукоделием.

Временной ритм как ориентир не только совместного, но и единичного бытия отменили. Общие сборы не давали никакого результата. Нур не мог «оживить» экипаж и вернуть всем и каждому какой-то смысл пребывания в Туманности и уверенность в завтра.

Становилось не лучше. Длительное совместное проживание очень разных людей в одной квартире приводило к всплескам эмоций. Пребывание внутри Сферы люди оценивали как бессрочное заключение в коммуналке. И пошли поиски виноватых. Или виноватого. Нур удивлялся гражданам Империи, привыкшим по необходимости к баракам и казармам, но отвергающим испытание в тесноте. Да, ради чего? Семья, в которой все надоедают сами себе…

Срывы в такой обстановке неизбежны. Эрвин, недостаточно контролируемый Эрлангом, решил побаловаться демонстрацией экстраспособностей. И, когда он попытался усилием воли поднять над собой и «связать» Демьяна, Нур вынужденно «отключил» зрелого, но неразумного мальчика-фаэта. И попросил Эрланга откорректировать программу «взросления».

Азхара первой выразила вслух общий на двоих вывод: Туманность влияет на психофизиологию экипажа. Народ склонился к потреблению экзотических блюд. Возбуждённые эмоции влекли к необычным переживаниям.

Демьян признался Нуру, что чувствует себя рыцарем из сказки, способным потребовать удовлетворения у любого обидчика, начиная с Эрвина. И склонялся к тому, чтобы попросить у Ананды полное рыцарское облачение.

У Азхары прекратились сновидения. Нур во снах мечтал о домике Линдгрен. Даже отозвался на приглашение Гэндальфа погулять с приключениями по миру волшебной сказки. И принял решение обратиться за помощью к Роух.

Очередным серым утром Фиргун, молча взирающий на деградацию землян и фаэтов, выдвинул оригинальное предложение. «По взаимному согласию с Анандой…».

— Я всегда внимателен к вам. Вы не скрываете ничего от седого Дедушки, и я благодарен. Так же и за то, что терпите меня рядом, на своём маленьком кораблике. Это и потому, конечно, что я сопровождаю айлов с Илы-Аджалы. И даже помогал им там немного. Они меня использовали как станцию планетарной связи.