Валерий Сабитов - Явь мира Тантры

Азхара смотрела на него с сочувствием. И, коснувшись рукой руки Нура, сказала:

— Вам с Нуром пришлось и это пройти… Эра Миров Разобщённых… Иван, ты описал коммунизм в книгах своих так, как себе его представлял. Используя и эти представления, анахатские. Как же они попали к тебе туда, на Землю? Всё-таки стрела времени обратного!?

Ефремов принялся тереть лоб могучей рукой. Кея подошла к нему, прижалась и сказала очень разумно:

— Теперь мне яснее, почему мама Линдгрен не всё одобряла на Гайяне.

— Чтобы нарисовать ворону объёмной, надо включить свет, — непонятно сказал Ефремов и, задерживая дыхание на отдельных словах, будто вспомнив о прежнем своём заикании при волнении, продолжил, — Азхара… Для меня ты с Нуром… И Эрланг… На Ананде я смотрел на вас как на богов из древних индийских преданий. И сейчас… Понимаю — не смогу стать таким же. Да, Ила-Аджала — желанная страна. Там живут и такие, как я. Но… Оказывается, я более несовершенен, чем думал о себе. А вот в среде оппозиции Анахаты я свой! И способен найти нужное место. Пользу принести по максимуму. Не буду бесполезен…

Нур понял его стремление и не согласился:

— Иван Антонович! Ну так нельзя!

И, улыбнувшись опечаленному Ефремову, сказал:

— Рассказ Синхии о Местной Группе галактик важен. И будет иметь следствия. Эрланг, ведь ты уже во время Вторжения Йуругу в Солнечную систему знал, что агрессия управляется из М-31? А когда увидел на стене Дворца Анахаты барельеф Зверя, понял, как всё переплелось. Но и ты не всё знаешь. Они целились не в вас. Они хотели и хотят взять Илу-Аджалу. И только потом — Земля и Гайяна. Почему ошиблись? Измерения перепутались. Земля стала бастионом на их пути. Оказалось, она имеет параллельные варианты бытия. Что делает её труднодостижимой целью. Вот, Иван, — прошлое воздействует из будущего!

Нельзя проклинать прошлое. Как личное, так и общее. Это легко передаётся в будущее, которое грозит стать настоящим.

Такие эмоции, инициированные Тьмой, разрушают личность. Ослепляют её видение, оглушают её слушание, лишают возможности верной оценки самого себя и мира. Распространение таких пагубных настроений говорит о деградации общественного сознания.

Нур смотрел на лесок, зеленеющий сразу за лиловой беседкой. Неужели беседка переместилась за ночь? И стволы деревьев слишком коричневые. Густота красок…

— Иван Антонович, а ведь мы в том лесу ещё не бывали. Исследуем тридевятые царства, а что творится рядом, не знаем.

Ефремов согласился, и они неторопливо пошли по пружинящей траве. Да, и трава чересчур зелёная, глазу противно. Ещё рассыпать по всей территории побольше живых кристаллов, и планета — близнец Гайяны. Меж деревьями травы почти нет, из толстого слоя опавшей за годы листвы поднимаются грибы. А что же ещё? Растут группами, ни оного единичного.

«И здесь строгая семейственность!» — с раздражением подумал Нур и негромко сказал, прислушиваясь к эху:

— Мир меняющихся красок и всеобщего упоения. Все счастливы. Оппозицию твою, Иван, не поддержит даже самый падший отверженный. Ведь высшая мечта — хоть разок в жизни лицезреть драгоценную королеву. Без анализа контекста мы ничего не поймём.

Иван Антонович двинул ботинком розовую шляпку гриба. Раздался лёгкий хлопок, на полуметровую высоту поднялось сизое облачко.

— Нур, контекст ведь окажется таким же искусственным. Да и что это такое, контекст? Словами, лексиконом ведь не исчерпывается.

— Скрытых, потаённых эмоций и чувств мало?

— Недостаточно.

— Что же ещё?

— Этого нет ни в мозге, ни в уме. То, что в сердце гнездится.

— О, Иван… Так ты о душе?

— Да. От вас ведь, айлов, нахватался. Материя слов, дел, света звёзд… Вот Чакравартин объемлет контекст родной Галактики? Сомневаюсь… Одно могу сказать: на этой прекрасной планете он дурно пахнет.

— Так… — Нур с удовольствием слушал Ефремова; тот в таком ключе никогда не говорил, — Так может и не надо задумываться? Поможем оппозиции, устроим планетарную войну, и посмотрим, что выйдет из большой игры?

Ефремов вздохнул, погладил тёмно-коричневый ствол дерева, листьями напомнивший берёзу. Наклонился, поднял жухлый лист, понюхал, размял в пальцах. Образовалась труха, коричневым облачком опустившаяся на грибное изобилие.

— Семейками растут. И никому не нужны. Грибов в их меню нет. Они не едят почти ничего из того, что растёт. И мясо искусственное, и птица, и рыба. А животные избегают места поселений. Они-то не зомбированы. Смысла нет тратить на них ресурсы. Дзульма с Шойлем тоже денежку считают, их кладовые не безмерны.

Нур давно собирался задать этот вопрос. Ради него-то и пригласил Ефремова в лесок.

— Иван… Ты из-за неё решил остаться? Земля — я понимаю… Но Ила-Аджала?!

— Нур… Кто я там, в райской вашей обители? В Арде Айлийюн? Айлы и я… Анклав землян, перемещенных фаэтами, перевоспитывать? Нет уж! А ведь там зреет маленькое отражение Анахаты. Вы думали об этом? Матриархат, джахилийские браки. Матери не знают, кто отец их детей. Мужики как расходный половой материал. Не удивлюсь, если у вас уже обосновался свой, родной Шойль.

Он пригнул ветку, попробовал на гибкость. Надкусил листок, сплюнул и продолжил:

— На Анахате нет ни творчества, ни искусства. Они ничего не в состоянии сотворить. Потому что души живой нет ни в словах, ни в делах. И в вершине их литературы, Красном Блокноте, нет того неуловимого, что делает книгу художественным произведением. Голая, рациональная мысль. А художественный образ превосходит влиянием любой геркулесовский подвиг. А вот люди оппозиции — они другие. С ними можно перевернуть и этот застойный мир кикимор.

Тут Ефремов замер и жестом руки указал на свою голову. Нур понял — надо подключиться. Всё же оппозиция! Они действуют через того самого, знакомого Ефремова из Оазиса Блаженства. Всё-таки посредник не она! И смогли наладить прямую связь с сознанием Ефремова. Да они на грани овладения психической энергией! О таком достижении Дворец может только мечтать.

Картинка получилась чёткая, — экипажу передали инструкцию по переходу в Долину, в которой расположена опорная база оппозиции. Портал, способный перемещаться… Да, Ефремов прав, — они обладают умениями и знаниями, в чём-то сопоставимыми с уровнем фаэтов.

Экипаж воспринял известие о приглашении в Долину с пионерским энтузиазмом. Даже Эрвин обрадовался:

— Вот это настоящий Оазис! Переезжаем на новое место жительства?

Нур ответил ему настолько резко, насколько мог себе позволить:

— Нет! Осмотримся, поговорим. Нельзя ставить Дворец в крайнее положение. У нас нет ясной картины этого мира. Что и как им движет…