Валерий Сабитов - Цитадель

Итак, его приняли в качестве свободного журналиста. А могли бы и не принять, имеют полное право.

За оградой, — зелёная зона, лужайки и клумбы. Безлюдная тишина. Наличие глухого забора и контрольно-пропускного пункта можно объяснить близостью к базе военно-морских сил. За лужайкой длинное двухэтажное здание, вытянутое вдоль близкого берега. Обычное научное учреждение, ни роскоши, ни потрясающих масштабов.

Просторный скромный кабинет на втором этаже. Седовласый директор филиала в светлом костюме излучает понимание и доброжелательность. На белой рубашке — пёстрая галстучная лента. С летящими по ней ало-зелёными дракончиками. Символ утончённого эстетизма или скрытого смысла.

— Проходите, молодой человек, располагайтесь. Ваше лицо кажется мне знакомым. Мы уже встречались? Нет, нет, вспомнил: вы автор нашумевшей передачи о космосе, не так ли? Рад встрече. С опозданием, но поздравляю, вы сумели талантливо показать значение космических исследований…

Образованный, осведомлённый директор, немного актёр. Всё-таки отыскали его в своём компьютере! Директор протянул руку, перегнувшись через стол, и пригласил занять кресло напротив.

— Меня зовут Крейслер. Я руковожу этим учреждением. Приятно, что нашей работой интересуются молодые. Время такое, что мода и наука идут разными путями.

Леран осматривался. На окнах лёгкие занавески. Голые стены оклеены недорогими обоями; повторяющийся рисунок взлетающей из камышей розовой цапли. Только на тыльной стене, над головой директора, две большие фотографии в деревянных рамах.

На одной, — седой, как сам Крейслер, — старик с усами. Неприятно хищное лицо, напоминающее грифа-стервятника. Демон из отряда разрушителей, несущих в руках печати, предназначенные для дверей, закроющих историю мира. Сильно не понравился седоусый Лерану.

На соседней фотографии комплекс зданий на морском берегу. Если сделать снимок, можно будет потом идентифицировать местность. Крейслер, следуя взгляду Лерана, полуобернулся и сказал:

— Портрет моего кумира, доктора Германа Оберта. Образец истинной учёности! Где бы я ни работал, он всегда со мной.

Кабинет превратился в кумирню, хозяин, — в дремучего язычника. Превращение естественное, следовало ожидать. Леран знал, кто такой Оберт: соавтор идеи Циолковского по освоению космоса, ракетостроитель, учитель доктора фон Брауна. Человек из глубокой старины. Оберт, — одновременно учёный и политик. Из тех, кто видит разницу между практической работой и пропагандой, то есть заявлениями для мобилизации сил и средств налогоплательщиков. Помнится, Герман Оберт не без цинизма утверждал, что человек сам себя неумолимо ведёт к гибели. О том, что дорогу человеку прокладывают такие, как он, учёный доктор умолчал.

— Рядом: вид нашей альма-матер. Скрипповский океанографический институт в Ла-Хойе. Вы не бывали там? Рекомендую, много интересного, чрезвычайно много. Здесь лишь филиал, бледное отражение. Добраться туда легко. От Лос-Анжелеса на юг. Двигаясь по береговому шоссе к Сан-Диего, увидите городок Ла-Хойя, свернёте к мысу. Он там один, не перепутаете. Будем считать, что ваш сегодняшний визит к нам, — подготовка к посещению Скрипповского института…

Крейслер расплылся в довольной улыбке, показавшей отличное здоровье человека, занятого любимым делом. Такой, увлечённый наукой, настежь открытый, весьма солидный учёный не мог не помочь неискушённому журналисту получить верные представления о современном состоянии научной теории и практики.

Журналист ответил взаимностью.

Он отказался от дипломатических приёмов и начал с главного. С догадки, к которой пришёл, сопоставив известное с приблизившимся дыханием чего-то очень знакомого.

— Недавно я узнал, что недалеко отсюда располагается ещё один научный центр. Там занимаются проблемой приспособления человека к жизни в воде. Кроме того, налаживают контакт двух планетных цивилизаций: наземной и подводной. Вы, конечно, знакомы с их достижениями. Вы сотрудничаете с ними?

Крейслер помолчал, внимательно разглядывая Лерана добрыми понимающими голубыми глазами. Он был совсем не похож на доктора Оберта.

— Придётся посвятить вас в принцип моей жизни. И работы, что одно и то же. Вслед за Бэконом и Ньютоном я считаю, что наука сводится исключительно к наблюдению и подражающему эксперименту. Природа всё сказала, всё сделала. Не надо ничего сочинять, придумывать. Уметь увидеть и уметь повторить, — вот и всё! — он ласково улыбнулся, — А ваш научный центр… Это же ненаучно, — пытаться соединить разъединённое самой природой. Никогда о нём не слышал. По моему убеждению, слух о нём, — из области газетного фольклора. К тому же современная наука не имеет исходных данных, чтобы хоть подступиться к такой задаче. Она головоломно неоднозначна: аспекты и биологические, и психологические, и социальные… Только в сказках люди чувствуют себя в воде как в воздухе, то есть на земле. Пять минут максимум! Из них две минуты на активное целесообразное поведение. Вы скажете: опыты с животными, белыми мышами… Не аргумент, человек не мышь, он бесконечно сложнее. Поверьте, я знаю, о чём говорю.

— А как же йоги? — втянулся в тему Леран.

— Йога — для единиц, она не тиражируется.

Леран не торопился разочаровываться. Непонятная психологическая связка Крейслер-Оберт, — верный сигнал, визитная метка.

— А если бы вы встретили человека, способного пробыть в воде без приспособлений несколько часов? — спросил он, — Не проходившего специальных тренировок, такого от рождения? Изменили бы своё мнение?

— Шутить изволите! Извинительное незнание предмета… Несколько часов под водой для человека, — всё равно что сутки, недели… Один час, — уже кардинальное решение задачи. Минуты, — естественно, можно довести их до десятков, — ничего не будут значить. А часы, — такое невозможно никак.

Он посмотрел на наивного журналиста с оттенком снисхождения. «Молодость, что тут поделаешь!» — говорил его взгляд. Леран внутренне усмехнулся. Видел бы он! Только Ирвин Кронин и Барт Эриксон знали о его способности находиться в воде сколь угодно долго. Леда забыла.

— В таком случае, господин Крейслер, перед нами один-единственный путь освоения океана? Автономизация, создание искусственной среды?

— Пожалуй, на ближайшие сто лет так, — ответил Крейслер, — Автономная биосфера! Звездолёты, поселения в космосе и на других планетах, станции изучения океана изнутри, коллективные убежища на случай мировой войны и её последствий, индивидуальные долговременные укрытия, — все они основаны на одном подходе.

Леран решил сделать очередной шаг.

— Вы говорите так, будто занимались этим делом практически. Такое, извините, возникает ощущение.