Валерий Сабитов - Цитадель

Леран представил себя и Леду на яхте посреди океана, в окружении друзей. Ни пыльных неспокойных городов, ни опасности со стороны тайных сект или обычных банд. Картина получалась заманчиво привлекательной. Плохо, что никто из них не готов к подводной разведке.

— Скафандры не годятся, — сказал он, — На водолаза надо учиться. Плюс декомпрессионная камера, плюс врач. Аэрариум на глубине нескольких сотен метров, не меньше. Если человек в скафандре поработает, причём спокойно, на глубине ста метров не более часа, его надо поднимать больше десяти часов. Минута пребывания на глубине двухсот метров будет стоить полусуточного подъёма. Очень медленно, с остановками, со сменой дыхательной смеси. Если даже иметь всё оборудование, проблема не для нас, не для дилетантов.

— Что значит иметь связи в научных кругах, — со вздохом заметил Майкл, — Одна экскурсия в институт, — и Леран стал специалистом-консультантом. Да, скафандр не годится. Остаётся батискаф. Фред, ты потянешь маленький батискафчик?

— Придётся потянуть, что делать? — Фред оглядел всех.

Ему явно нравилось быть в центре общего интереса, выступать в роли всемогущего мецената, единственной опоры в осуществлении общих устремлений.

В комнате повисло молчание, интонация слов Фреда снизила уровень романтики на порядок. Ли первой пришла в себя и улыбнулась, посмотрев на Майкла и Флоранс, всё ещё стоявших рядом. Рядом с изящной подругой Крамов выглядел мужчиной-защитником, главой семейного клана. Его округлое симпатичное лицо с правильными резкими чертами и слишком тяжёлым подбородком рядом с лицом Флоранс, сияющим утончённой, неяркой, но тем и притягивающей красотой, выглядело грубо обработанным булыжником рядом с законченной статуей Венеры.

— Лу Шань с детства учил меня говорить то, что на сердце. Майкл, почему ты не удосужился до сих пор предложить Флоранс руку, сердце, и всё остальное? Будь я мужчиной, меня ничто и никто бы не удержал.

Майкл смутился, потёр свободной рукой небритые скрипящие скулы, сжал губы в твёрдую прямую линию, и через секунд десять ответил, комкая слова:

— Да всё как-то… Работа, командировки… В голове то сё, то то… — и, преодолев замешательство, спросил, — А что, я так постарел, что уже пора?

— Может и не постарел, — Ли не оставляла его в покое, — Но и не юноша первой свежести. Меня беспокоит другое. Дождёшься, опередит тебя кто-нибудь. Тот же Фред. Всю жизнь будешь кусать пальцы, пока не отгрызёшь ногти до мяса.

— Ли, я и так кусаю себя каждый день. Поводов к тому предостаточно. Но ты права, с женским вопросом что-то надо делать.

Майкл улыбнулся, коснулся губами пылающей щеки Флоранс, чем вызвал общие аплодисменты. После эмоциональной разрядки идея Флоранс с финансовыми поправками Фреда прошла на «ура». Тут же распределили обязанности. Фред взялся за финансово-организаторские проблемы, тем самым заняв место главы предприятия. Мартину поручили подготовить из шестерых путешественников боеспособную яхткоманду, способную управиться с яхтой в любых условиях. Перед Майклом и Флоранс поставили задачу обеспечения экспедиции всеми припасами, а Ли, по собственной инициативе, занялась «эстетическим», как она сказала, оснащением, — книгами, радио, музыкой. Лерану предстояло подготовить к путешествию Леду, которая пока совсем не понимала, что её ожидает. Он принял решение на время сборов поселиться с Ледой в Нью-Прайсе, в родном доме.

Нью-Прайс встретил горячим ласковым солнцем, тёплым светящимся морем и добрым сочувствием соседей. Выйдя из машины Мартина и ступив босыми ногами на раскалённый песок, Леда остановилась и долго смотрела на окна и стены, возвращённые из прошлого. Леран был поражён как проявлением смысла в её глазах, так и видом дома Крониных, неожиданно снявшим с него давнее беспокойство.

Напрасны были его сомнения в себе, вызванные опытом проникновения через пространство в Мэн-Сити. Именно это сомнения тормозили его продвижение по пути саморазвития, снизив порог веры в себя. Решив, что его подсознание подменяет реальные картины желаемыми образами, он замкнул свои внутренние силы в кольцо недоверия. И пока кольцо не разорвано, они не могли освободиться.

Собравшиеся соседи рассказали, что Барт Эриксон несколько раз приезжал сюда после той трагической ночи. По его просьбе жители посёлка, знакомые с плотницким и иным ремеслом, восстановили дом. Барт оплатил затраты, расставил всё внутри дома так, как было прежде, и больше они его не видели.

Леран не стал сообщать о гибели Эриксона, он пока не понимал, почему Барт ничего ему не сказал о реставрации их дома. Он рассчитывал на то, что им с Ледой придётся неделю или две отдать приведению дома в порядок, но Барт освободил их от этой психологически тяжёлой задачи. Эрнест, узнав об этом, не сказал ничего, только прикрыл глаза и пошевелил губами. Барт Эриксон не уходил от них, отпечатки его души присутствовали везде, где бы ни находились Леран, Леда или Эрнест.

Как-то само собой дни в Нью-Прайсе разделились пополам. С раннего утра Леран с Ледой готовили удочки и на катере Ирвина, о сохранности которого позаботились соседи, крейсировали вдоль побережья, так чтобы посёлок всегда оставался на виду. Иначе Леда начинала беспокоиться и нервничать.

Двумя удочками они вылавливали столько рыбы, сколько было нужно на обед и ужин, а дома вдвоём готовили еду. Вторая половина дня проходила в доме и в вечерних прогулках у того места, где несколько лет назад Леда нашла на берегу безымянного юношу, ставшего на следующий день Лераном Крониным.

Как и Леран, Леда почти не нуждалась во сне, и ночами ходила по комнатам. Иногда брала в руки книгу из немногих, сохранившихся в целости, — не подлежащие восстановлению предметы Барт убрал, — и пыталась разобрать текст. Или просматривала видеокассеты с записью выпусков тележурнала «Мир и наука». Барт собрал их здесь все, для прежней Леды они были любимым развлечением.

Ежевечерне один час Леран уделял осторожным беседам с Ледой, пытаясь разбудить её заблокированную стрессом память. Он боялся активного воздействия на её сознание, страшась причинить боль или нанести вред психике.

Расчёт его оправдался: через четыре дня глаза Леды вернули осмысленное выражение, впервые промелькнувшее в момент приезда в Нью-Прайс. Изменились её движения, понемногу теряя скованность. На пятую ночь Леда принесла в дом металлическую коробку под замком, найденную в углу коптильного цеха, под грудой инструментов и запасных частей для холодильного оборудования.

Лерану потребовалось полчаса, чтобы вскрыть коробку. Наследство Крониных: документы Ирвина, Марии, Леды, копии бумаг, удостоверяющих личность Лерана Кронина, и большой заклеенный конверт. В конверте: наличность на тысячу долларов, — деньги, собранные Ирвином за всю его жизнь, — чек на пять тысяч на имя Лерана, с почерком Барта, и пакет листов с текстом, отпечатанным на машинке. Наследство Марии и Ирвина Крониных плюс подарок Барта Эриксона…