Алексей Поляков - Каменный муравейник. Оптимистическая антиутопия

– Держи его очень крепко и старайся, чтобы ворсинки щетки проникали в каждое углубление, – учил сына Киран. – Она будет вращаться с очень большой скоростью. Вышибет из рук – и все, работа разбилась.

Отец включил станок, а сын поднес каменного Шиву к крутящейся щетке. Стол завибрировал, и Шива начал рваться из рук на свободу. Индеру пришлось прикладывать немалые усилия, чтобы удержать непослушного бога в руках и следить одновременно за тем, чтобы ворсинки проникли под каждую складку одежды, огибая все линии скульптуры. Киран немного прибавил обороты с помощью простейшего регулятора.

– Держи крепче! Двумя руками. Вот так…

– Пытаюсь. Но паста, которой он перемазан, очень скользкая.

– От этого никуда не денешься. Ослабляй нажим на мелких деталях! – отец говорил громко и резко, над самым ухом Индера, стараясь перекричать рев двигателя и вибрировавших на столе инструментов.

Внезапно раздался звон, и полировальная щетка, освободившись от нагрузки, завертелась на валу двигателя еще быстрее. Все произошло в одно мгновение; Индеру же потребовалось несколько секунд, чтобы осознать случившееся и броситься к Шиве, оказавшемуся на другом краю верстака. Он с замиранием сердца поднял фигурку и облегченно выдохнул: вроде бы, цела! Однако, разглядывая Шиву внимательнее, он все же заметил изъян.

Горло бога, посиневшее от яда, который тот проглотил, чтобы спасти весь мир от преждевременного разрушения, прорвалось. Теперь стало понятно происхождение темного включения в камне, которое должно было изображать посиневшую шею. От удара в толще халцедона вскрылась небольшая полость, инкрустированная внутри мелкими кристаллами темно-фиолетового аметиста. Соединяясь с легкой голубизной тончайшей каменной корочки, едва прикрывавшей заключенную в халцедон друзу, она создавала эффект посиневшего от яда горла. Индер провел пальцем по рваной заостренной кромке, как будто пытаясь вылечить горло Держащего Трезубец. Он молча протянул фигурку отцу.

– Да, тут уже ничего не сделаешь… – Киран задумчиво разглядывал испорченный в одну секунду труд нескольких дней. – Но через это проходят все. Здесь моя вина: дал работу, которая пока тебе не по силам, а сам немного отвлекся.

– Что будем делать, отец?

– Я попробую поговорить с заказчиком. Возможно, нам разрешат немного сдвинуть сроки. Возьмем другой камень и начнем все заново. Восковая модель, трезубец и прическа уже есть, дней за пять должны справиться.

– Отец, но это же Шива! Посмотри, как яд, который отравит весь мир, хлещет из его расколотого горла!

– Это пока просто камень, Держащий Трезубец еще не успел из него выйти. Пустим его на мелкие поделки.

– Для тебя это просто камень. А для меня – уже Шива. Я его вижу, – продолжал твердить Индер. – И я должен исправить то, что сломал.

– Хорошо, давай тогда подумаем вместе. Кто такой Шива?

– Владыка жизни и смерти. Он не только разрушает мир, когда приходит срок, но и хранит его от преждевременной гибели. И яд он проглотил, чтобы наш мир не исчез сразу после рождения.

Тут Кирану пришла в голову мысль, которой он поспешил поделиться с сыном.

– А что, если мы сделаем Шиву-предостережение?

– Как? Оставить, как есть, нельзя: яд вырвался в мир и предупреждать об опасности уже поздно.

– Не совсем. Смотри, – Киран положил на стол рядом с раненым богом обломок кристалла кварца. Он был почти прозрачным, и все же, благодаря мелким включениям, глядя через кристалл, с трудом можно было различить, что находится по другую его сторону.

– Ты хочешь вылечить горло Шивы, но не до конца? – догадался Индер.

– Именно. Мы немного обработаем края и сделаем из этого кварца инкрустацию. Яд будет просвечивать сквозь горло, но не выльется наружу. Пусть каждый, кто глядит на нашего Шиву, задумается над тем, насколько хрупок этот мир.

Сын пришел в восторг от идеи отца и вновь с энтузиазмом принялся за работу. Нужно было слегка обработать рану, придав ей более плавные формы, а кварцевая «заплатка» должна понемногу становиться тоньше у краев. Тогда не будет заметна резкая граница: голубой халцедон плавно перейдет в прозрачный кварц, из которого ближе к центру раны понемногу проступит накопившийся в горле «яд» – темные кристаллы аметиста.

Гудели два станка. Индер работал теперь медленно и аккуратно, старательно прикладывая заплатку к горлу после каждого штриха и отмечая карандашом линию, до которой нужно снять лишнее. Киран же занялся глазами. Он взял склеенные в единый массив стержни и принялся вырезать на их конце левый глаз бога, периодически примеряя его к фигурке. Удовлетворенный результатом, Киран установил тонкий крошечный диск, приклеил с внешней стороне будущего глаза небольшой упор, и, вооружившись мощной лупой, сделал надрез на каменном стержне. Индер как раз заканчивал с элементом инкрустации на горле, обернулся к отцу и увидел взгляд Шивы.

– Вот и все. Теперь осталось соединить все детали, – Киран протянул Индеру мощный фен, с легким шумом выпускавший из себя струю раскаленного воздуха. – Хорошенько прогрей Шиву, трезубец, кварцевую вставку и глаза, а я пока разведу клей.

Мастер и ученик любовались готовой работой. Шива был прекрасен: на них глядело юное и в то же время излучавшее мудрость лицо, а взгляд трех глаз, казалось, проникал через все сущее. Темно-каштановые волосы, собранные в пучок на макушке, струились по голубым плечам, а рыжевато-коричневая кобра, покрытая тончайшей резной чешуей и принявшая грозную позу, обвилась вокруг переполненного ядом горла. Тщательно отполированный трезубец в руке Шивы отливал золотом. Складки и рисунок леопардовой шкуры были искусно выполнены из единого куска халцедона, однако глубокие линии, резко отделявшие ее от тела, создавали иллюзию того, что шкура небрежно накинута, и ветер беспрепятственно скользит под ней, освежая тело молодого бога.

* * *

Мощные усилители разнесли по делийскому аэропорту ровный женский голос: «Заканчивается посадка на рейс Дели-Париж. Кишан Бхаттар, Ранджит Бхаттар, Калидас Бхаттар, Мохини Бхаттар – просьба срочно пройти к выходу на посадку».

– Калидас, где твои документы? – нервничала женщина у стойки регистрации. – Ищи их быстрее!

– Не знаю, мама. Были в заднем кармане. Точно были.

– Мохини, я же говорил тебе, забери документы у ребенка, – сопровождавший их мужчина тоже был на нервах. – Подойдем к стойке. Может быть, еще успеют что-то сделать.

В небольшом, переполненном людьми зале перед выходом на посадку, Индер напряженно вглядывался в лица. Лица людей, которые еще ничего не знают. Он разрывался между желанием закричать, предупредить, напугать хотя бы часть из них, чтобы те отказались от полета, и неведомыми указаниями судьбы, словно говорившей ему: «Сиди и молчи. Скоро случится то, что должно случиться, а для тебя жизнь изменится навсегда».