Элла Чак - Единичка. Мир, где каждое прикосновение отнимает год жизни

Нэл вспомнила, как летит земля, глухо ударяется о полиэтилен, которым накрыта Ли. Ту землю в мешках тетя помогала таскать, зная, что срок ее сорокалетия неминуемо приближается. Нэл не поминала, а часто ли она говорила Ли, как сильно ее любит? Достаточной ли была ее любовь к тете, заменившей родителей, которых Нэл не застала.

Кайл догнал ее на берегу в зарослях осоки. Опустившись на корточки, дикарка умывал лицо.

– Нэл! – позвал он ее, – подожди, Нэл!

Он съехал на подошвах бутс по песчаному скосу, закинул винтовку и обрез на крестовых лямках за спину, пытаясь демонстрировать дружелюбие.

– Не очень первая встреча со штабными получилась, да? Смит, он такой уже давно. Из-за Сектора. Они изобретают новые способы проникнуть к нам. – усевшись в полутора метрах от нее, Кайл решил рассказать правду, – в пошлом году разведчики обнаружили в лесу десятилетнего мальчика. Голодного, грязного, истощенного. Плечо вывихнуто. Он молчал из-за шока. На руках были раны от волчьих зубов. Мальчик послушно одел вторую кожу, которую мы обрезали для него. Не пожалели. В Штабе ведь нет детей. Его доставили к нам, подлечили и накормили. Он ни с кем не разговаривал. Не плакал, когда ему накладывали швы. Продолжал молчать и делать все, что скажут.

Кайл кидал плоские камушки вдоль поверхности воды. Рябь кругов бежала по прозрачной глади, но ни один не сделал больше трех отскоков.

– У ребенка оставалась тридцатка прикосновений до сорока, – заметил Кайл боковым зрением, как Нэл подсела ближе, – тридцатка, Нэл.

Она догадалась, что было дальше.

– Утром мальчика нашли мертвым. От его прикосновений погибло пятеро наших, десять человек потеряли по несколько лет. Они даже не поняли, что происходит. А кто-то не смог выстрелить в ребенка-лапача. Его дверь в спальню была заперта на замок ради безопасности. Но он оказался таким тощим, что пролез через вентиляцию. В отверстие двадцать сантиметров. Его пытались поймать. Пацан знал, что делать. Вырывал кислородные шланги, заставляя штабных скинуть шлемы, а после хватался голыми руками за их открытые лица.

– Его научили, – догадалась Нэл. – И волки…

– Да, наш медик тоже решил, что волков на него натравили еще в Секторе, засовывая руки ребенка в клетку с хищниками, чтобы было правдоподобно. Чтобы мы его пожалели. Это была миссия. Убивать. Только, – поправил ее Кайл, – мальчика не учили. Он был клоном. Двушником какого-то отчаянного головореза среди комиссаров. Двушнику можно передать память полностью и создать его любого возраста. Мальчик умел сражаться. Его создали ради атаки. Тот ребенок был отличным солдатом. Бесстрашным и сильным. Когда у него осталась Единичка – последнее прикосновение до смерти – он использовал пару ружей и винтовок. Мальчик отлично владел ими, перезаряжал и снимал предохранители.

Кайл отвернулся от глади, в которой булькнул еще один камушек, уходя на дно.

– Смит привел того ребенка в Штаб. С тех пор в его голове что-то надломилось. Мы все это знаем. Поэтому я хожу с ним в дозор, чтобы лишнего кого не пристрелил.

– А ты?

– Я был там. В том зале, когда ребенок убивал моих друзей. Мальчик отобрал у меня два минуса. Получается, я тоже изменился. Когда-нибудь стану таким же параноиком, как Смит.

Нэл обернулась на чащу:

– Он был не один. Клонированный ребенок. Сектор мог создать десять или двадцать таких. Если они не знают, где вы скрываетесь. И раскидать их по зеленому небу.

– Где?

– В лесу. Когда смотришь вверх, небе не видно. Только зеленые кроны.

Кайл запустил еще один камень, но тот лишь звонко булькнул, не сделав ни единого отскока. Ему просто хотелось покидать что-то тяжелое. Он выбрасывал прочь куски воспоминаний о десятилетнем лапаче, который убивал его друзей. Нэл подкинула идеально плоский белый каменный блин. Вытянув руку, штабной поймал его на лету, покрутил между пальцев и сунул в карман.

– Смит говорит, ты никого не убивала. Типа по глазам прочитал.

– А ты что прочитал? – повернулась она, чтобы он мог рассмотреть их лучше.

– Я… – растерялся Кайл, – я должен узнать, откуда у тебя вторая кожа?

– Воеводин отдал, – соврала Нэл.

Получилось это как-то инстинктивно. Она не собиралась, но кажется их столь ранимой психике еще рано переваривать информацию, что ее тетя главный химик Сектора, а дедушка Нестор… ну, этот в представлении не нуждался. Все выжившие ненавидели его, что было легко объяснимо.

– Какой-то Дед Мороз, а не Воеводин, – улыбнулся Кайл. – И кожу отдал, и карту.

– И вмешал мой код в Систему, – добавила Нэл. – Вчера я была Сильвией.

Кайл смотрел в ее серые глаза. Он не умел читать, как Смит: убила, не убила. Вот только почему-то глядя на нее, с Кайлом происходило что-то иное. Сравнение было странным, но когда-то на городских островах Кайлу досталась банка с мороженым. Он понятия не имел, что это такое, но каким же оно было потрясающим на вкус. Обжигало льдом. Так приятно охлаждало измученное комбинезоном кожи зажарившееся тело. Кайл съел все ведро. Килограмм мороженого. Расплатой стала ангина, аллергия и несварение.

Вот тоже самое он чувствовал, глядя на Нэл. В ней было что-то необъяснимое и манкое, чего он не видел ни в ком в Штабе. Ни в одной девушке. Но стоит упасть с головой в омут, как окажешься на больничной койке или в сортире. Нет, он не сравнивал Нэл с унитазом, но как бы рыжая дикарка не навлекла на их Штаб проблем. И как тут выбрать? Рискнуть или по старинке жевать подсохшие сухари?

– Пойдем. С тобой поговорит Иваныч. И прочти, но ты сможешь идти только в этом, – вытянул он к ней пластиковые стяжки и короткий мешок.

Кайл привел дикарку обратно на луг. Девушка шла, вытянув перед собой скованные руки. На голове у нее был мешок. За спиной недовольно мотал гривой и бил передними ногами гнедой конь, не понимая, что происходит.

– А, договорились! – кивнул Смит, – ну и ладушки.

Он заметил, как шустро перебирает ногами Нэл. Даже ни разу не споткнулась.

– Ты что, через мешковину видишь? А, пташка?

– Все что нужно, я слышу.

– Ну раз так, слушай. Иваныча тебе не провести! Наши двойные агенты в Секторе всех там знают. Если ты жаба – я сам заставлю полетать тебя с козырька, пташка! – имел он ввиду карательный козырёк Башни, на котором комиссары казнили плененных штабных и ли провинившихся заключенных. – Иванычу ты не соврешь! Он тебя раскусит!

– А Кайл? – задала вопрос Нэл.

– Что Кайл?

– Он раскусил тебя?

– Ты о чем, Нэл? Смит никогда не врет мне. Терпеть не могу лгунов! В Штабе все держится только на доверии.

Но Кайл все-таки заметил, как Смит промазал мачете по двухметровому лопуху и переменился в лице. По слуху Нэл поняла, что они оба остановились.

– Ты чего, Смит?