Александр Лютиков - Млечные истории I

Когда появился на свет наш правнук Фрагуста Светлого, внук Вапеша Долголета, сын Гердэнда Пылкого, долгое время ему имя никак не могли подобрать. Пробовали одно, второе, третье… Много пробовали – не прилипают. Потом старики придворные, глядя на него, всё прадеда стали вспоминать. И как-то раз, когда женским составом дворца – царица-бабушка, цесаревна-матушка, царевны-сёстры, княжны, няньки и ещё кто-то – погулять с малышом вышли, один совсем уж старожил, из народа, на царской конюшне всю жизнь свою провёл, возьми да и ляпни на всё окружение: «Дык ведь это ж Фрагуст переродимшись! То и повиделось мне ноне!» Дальше вариантов с именами больше не возникало. И народ, проведав о новом-старом варианте, подхватил: «Фрагуст! Фрагуст!» Стало быть, задали почин имена давать по второму кругу, чего ранее не бывало. В общем, Фрагуст Второй, пока.

До красавца писаного нашему Фрагусту совсем далековато будет. Казалось бы, да не особо ему это и нужно. При такой-то должности любая некрасивость перекроется. Какая ж девка откажется от царского внимания? Если б только оно было. Не говоря уж о предложении замуж!

Так вот, по причине внешней своей неказистости, невзирая на царственность положения, в отношениях с женским полом застенчив был нынешний царь, чуть ли не до постыдного предела. Даже перед сёстрами иногда краснел.

По-человечески понять можно, а вот по-царски – нет.

Вернёмся к «красоте». Вот где характерные внешние особенности разгулялись вовсю в виде бросающихся в глаза негармоничностей и непропорциональностей. Ростом немного ниже среднего, но широкоплечий явно выше нормы – «перепрыгнуть легче, чем обойти». Плотен сложением, коренаст и сутуловат. Сбоку посмотреть: затылок, шея и спина находятся на одной прямой линии. Выпирающего живота пока нет, но дело к тому идёт. Ноги короткие, да ещё и с кривизной – «я на лошади родился». Походка вразвалку, и на каждом шаге будто что-то втаптывает в землю, при этом руки устрашающе раскачиваются по сторонам – «не стой на пути». А к рукам, надо сказать, приделаны внушительные кулачищи. Голова большая и лицо сообразно тоже. Глаза посажены широко – «третий глаз втыкай на переносице». Мощные скулы и широкий лоб придают лицу некоторую квадратность. Волосы темно-бордовые, прямые, чёлка вечно лезет на глаза. Чувство юмора хорошее, но, если шутишь, будь готов, что может быть придётся «разжевать». Рассудителен – не в пример своему бате; своенравен – в пример своему бате. Решителен и в рамках разумного храбр (если о девушках не вспоминать). В мужской среде ведёт себя по-свойски и иногда грубовато. В работу царя втянулся, поднаторел и кое-какой авторитет стилем своего правления накопил.

Итак, рыбалка. Любимое увлечение Фрагуста. Cпокойная, размеренная, не то что на охоте. Не надо бегать, подкрадываться, загонять, колоть, резать, пачкаться кровью, тащить добычу, менять стоянку. Стрелять из лука – вот единственное, что он умел и любил, если говорить об охоте. На рыбалке же всё гораздо уютней, вкусней… и, наверное, полезней. А разного мясного и в дворцовом рационе предостаточно.

Место своё, царское. Давно уже закрепившееся и обжитое. Без царя тут рыбу не ловят. И вообще, без его ведома здесь появляться не рекомендуется. Низина под угором, поросшая лесом. Река Яра, неся своей дорогой часть вод великой северной реки Закрайней, вьётся в жёлобе доисторического русла, общим направлением с северо-запада на юго-восток. Ширина реки в этом месте в два выстрела на дальность из лука. На правом берегу, на внешней стороне изгиба, где река поворачивает не добравшись до продольного угора, – поляна. По сторонам поляны, что вверх по течению, что вниз, и там и там лес. Угор, подпирающий поляну с тыльной стороны, в незапамятные времена был берегом реки. Посреди поляны растёт самое большое и высокое во всей низине дерево. Стоит в одиночку, ветвистое, почтенного возраста, ствол не поддаётся обхвату. В глубине поляны избушка бревенчатая с нарами внутри, срублена позапрошлым летом взамен старого чума на шестах, что пока ещё стоит рядом. За углом избы, в сторону угора: сарай, коновязь и нужник. Возле старого чума: поленница, колода для колки дров, бочка с водой, лавка. На полпути от чума до большого дерева, самое главное место, без которого никакая серьёзная рыбалка не может обходиться. Обустроено с комфортом: костровище выложено камнями, тренога для котелка, стол основательный, без щелей меж тёса, лавки по трём сторонам. И для полного удовольствия, над столом навес на четырёх столбах. Получается как бы лесная беседка. Обиход на всей поляне соответствующий, обстоятельный и удобный.

Берег реки песчаный с камушками. Новые мостки над водой, что сладили повстречавшиеся дорогой мужики, уходили на реку настолько, что глубина там, где они заканчивались, – человека с поднятыми руками скроет. Две лодки привязаны к мосткам недалеко от берега.

Фрагуст и Сермяг прибыли пока вдвоём… Втроём, если с Колбом. Шрамгану некоторое время понадобилось побыть наверху по своим воеводским делам.

Царь, за зиму страшно соскучившийся по всей этой рыболовной обстановке, сразу взялся за снасти и ловушки. Сермяг занялся костровищем и столом.

Прошло не слишком много времени и две приличные по размерам рыбины запекались в углях.

– Как думаешь, пора? – произнёс Фрагуст, глядя на горку углей, которую натолкал в этот край костровища Сермяг.

– Давай одну вытащим, поковыряем, – ответил Сермяг и добавил пару новых дровин.

– У меня за полгода чутьё на готовность пропало. А слюни уже текут.

– Если не дошла, ничего страшного. Сам знаешь, эту рыбу и сырой едят, посоливши только. Под горлодёрку и подавно.

– Вынимаем, – царь сказал как отрезал и вонзил в угли две палки-рогатки.

На столе появилось дымящееся глиняное полено. Расколотили и в свежевырытую рядом ямку полетели куски глиняной скорлупы с прилипшей к ним рыбьей кожей.

– Мм… Какой запах! – царь водил носом над чудом полевой кулинарии. Потом, улыбаясь во всю ширь лица, махнул рукой: – Разливай!

– Не понял! Это что тут без меня? – из-за угла избушки вышел Шрамган. Кроме всего прочего, в руке он нёс длинную боевую пику. Колб, до того бегавший вдоль берега, потом явившийся на запах печёной рыбы, теперь обрадованно побежал к воеводе.

– Так ведь и гадать не надо, что ты именно в этот момент появишься. Разве может быть иначе, – посмеялся Сермяг, успевший только прикоснуться к кувшину.

– Пика-то нам зачем? – подтрунил Фрагуст, решивший достать и вторую рыбину из углей. – Прямо с мостков будешь на неё рыбу накалывать?

– Пусть будет, – с многозначительным видом ответил воевода и прислонил пику к навесу.

– Ох уж эти твои предрассудки, – царь помотал головой, разгребая угли. Второе «полено» он просто откинул пока в сторону от костровища. Когда подошёл к столу, взялся за чарку, которую Сермяг наливал первой и вот только-только успел наполнить. Фрагуст подождал друзей и поднял свою чарку вверх. – Ну что, други мои, за новый год! Зима ушла. Уж больно трескучая выдалась в этот раз. Зато потеплело намного раньше обычного, что очень даже радует. Какая ж благодать-то вокруг! – последние слова царь почти пропел.