Оуэн Баркер - Как во сне… Или идиллия дюн. Рассказы

ЭТО БРОШЕННЫЕ, БОЛЬНЫЕ ДЕТИ. ОТ НИХ ОТКАЗАЛИСЬ

РОДИТЕЛИ, МНОГИЕ ИЗ КОТОРЫХ НА МОМЕНТ ИХ ЗАЧАТИЯ

БЫЛИ ЛИБО НАРКОМАНАМИ, ЛИБО АЛКОГОЛИКАМИ, ЛИБО

БЕЗДУШНЫМИ ТВАРЯМИ.

И ДА НЕ ПРОСТИТ ИМ ВСЕВЫШНИЙ ЭТОГО!

Рядом висел другой плакат, на котором тоже были наклеены фото детей, но только с виду здоровых и вполне симпатичных, если не брать во внимание безразличие, грусть и пустоту в их глазах; это были взгляды, которыми смотрят на мир без надежды. Надпись поясняла:

ЭТО ЗДОРОВЫЕ ДЕТИ, БРОШЕННЫЕ

РОДИТЕЛЯМИ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ!

– Тим, погляди сюда, – Пола указала на большие буквы лозунга над обоими плакатами. – Что всё это значит, господи?

ДА ПУСТЬ БУДУТ ПРОКЛЯТЫ И УМЕРЩВЛЕНЫ ТЕ, КТО НЕ ПОМОГ ИМ , И ОСТАВИЛ ИХ , И ПОРОДИЛ ТАКИМИ, ИБО ОНИ – ИСТИННОЕ ЛИЦО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ЕГО УМ, ЧЕСТЬ И БУДУЩЕЕ;

ОНИ ЕСТЬ ПОДЛИННЫЕ ХОЗЯЕВА ЗЕМЛИ!!!

– Чертовщина какая-то, – выругался Тим.

– Что всё это значит? – Пола заволновалась.

– Не знаю…

– О, боже, Тим! – Пола повернулась и посмотрела на противоположную стену.

На плакате были изображены фотоснимки взрослых мужчин и женщин, которые тоже выглядели не совсем здоровыми. Лица одних перекосила судорога, другие застыли то ли в испуге, то ли в панике, да так, что их безумные глаза чуть не вылезали из орбит; третьи кричали в истерике или плакали; некоторые несчастные были привязаны к кроватям ремнями – их тела выворачивало. Вид мучеников говорил об их безумии. Причём было понятно, что страдают они уже давно. Или доведены до такого состояния какими-то ужасными обстоятельствами.

Весь этот кошмар поясняли бездонные слова лозунга:

ЭТО ПОЖИЗНЕННЫЕ РАБЫ СВОИХ БРОШЕННЫХ ДЕТЕЙ!!!

– Не нравится мне всё это, Тим. Может, уедем? – предложила Пола.

– Нет, надо довести дело до конца, раз мы уже здесь. Не волнуйся. – Он взял её под руку, и они направились к лестничной площадке.

– Но ведь и мы бросили…

Тима передёрнуло.

– Пола, прекрати. Это совсем другое. Он был ненор… – Тим осёкся. – Он убил Джея.

– Но мы же хотели его забрать, правда? Мы же хотели, Тим? – Пола искала оправдание.

– Конечно, дорогая. Только ты знаешь, что из этого вышло. Это может он и убил, он ненормальный… И вообще, он исчез. При чём тут мы?

– А остальные, которых мы… – Пола сжала руку мужа. – А аборты…

– Хватит! – Тим сорвался. – Хватит молоть ерунду! О чём ты говоришь? Других ты не смогла бы растить с пошатанными нервами. Всё равно пришлось бы отказаться.

После просмотра шокирующих фотографий, Пола едва держалась на ватных ногах. Что-то подсказывало ей, что лучше отсюда уехать.

– Тим, дорогой, давай вернёмся домой… Уедем. Лучше останемся в Эль Пасо.

– Да что ты как маленькая, в самом-то деле! Чего испугалась?

В конце коридора Тим остановился и осторожно приоткрыл одну из дверей. В просторном кабинете, кроме стола, заваленного бумагами, двух кушеток, нескольких стульев и стеклянного шкафа с медикаментами, никого не было. Тим закрыл дверь, и они пошли к лестничному пролёту.

Откуда-то сверху доносились удары пишущей машинки. Если бы не звонкое клацанье машинистки по клавишам, можно было решить, что этот дом мёртв.

Они стали подниматься наверх. На третьем этаже вдруг неожиданно открылась дверь, и выбежал мальчик восьми лет, белый, как мел, – а л ь б и н о с! Пола вскрикнула и отпрянула в сторону. Мальчик бросил на них дикий взгляд прищуренными красными глазками и растянул бледно-розовые губы в подобии улыбки, обнажив редкие, кривые зубки. Затем, подпрыгивая, побежал вниз по лестнице, постоянно оглядываясь на взрослых и странно хихикая.

Подкошенная страхом, Пола едва держалась на ногах. Мальчик напугал и Тима. В полном недоумении они поднялись на площадку последнего этажа.

– Что за дерьмо, – выругался Тим и плечом толкнул дверь, ведущую в коридор.

Из кабинета под номером 440 доносились удары пишущей машинки. Они подошли к ней и без стука вошли.

В скромно меблированной приёмной, за столиком, на котором стояла пишущая машинка, сидела женщина средних лет со строгими чертами лица. Она оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на вошедших.

– Вы к доктору? – строго спросила секретарь.

– Здравствуйте. Да, – ответил Тим. – Он нас сможет принять?

– Записывались? – Она продолжила печатать.

– Нет.

– Нет? – удивилась секретарь и посмотрела на Тима.

– Мы просто прочитали объявление, – пояснил он. – Надеемся, док нас примет.

– Сейчас узнаю. – С невозмутимым видом она вышла из-за стола и направилась к кабинету Вельзера. В дверях остановилась и, не оборачиваясь, спросила: – Ваше имя?

– Форстер. Тимоти и Паола Форстер.

– Форстер? – женщина так удивилась, будто они с ней оказались однофамильцами, но тут же вернула своему лицу прежнюю непроницаемость и скрылась за дверью.

Через мгновение вернулась.

– Доктор сейчас освободится и примет вас. – Она вернулась за столик. На лице играла довольно странная улыбка, а может ухмылка. Эта улыбка напомнила Тиму мальчика-альбиноса…

Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и в приёмную выскочил мужчина лет сорока. Его покрасневшее от ярости лицо блестело от пота, а глаза хаотично бегали из стороны в сторону. Не обращая ни на кого внимания, он ходил взад-вперёд, обхватив голову руками, и причитал:

– Как ты могла? Как могла? Ничего не говорила мне… Как же так? Врала, сука…

Следом за ним выбежала женщина – вероятно, супруга: перепуганная, бледная, заплаканная. Она бегала вокруг него и пыталась успокоить:

– Эд, прости меня… Я не думала, что об этом надо было тебе говорить. Прости…

– Ну зачем же ссориться, господа, зачем? – Из кабинета вышел мужчина в тёмных солнцезащитных очках и в белоснежном накрахмаленном халате. Тим и Пола догадались, что это сам психиатр, доктор Вельзер. На вид ему было тридцать пять лет, коренастый; неестественно смуглая кожа и смолисто-чёрные кудрявые волосы говорили о его латиноамериканском происхождении. Хотя, возможно, это и не так.

– Мы поправим ваши нервишки и всё будет в порядке, – психиатр успокаивал возмущённого мужчину по имени Эд. Тот без остановки метался по приёмной и разговаривал сам с собой, размахивая руками: – Скрыть от меня такое ! Скрыть… от меня! Господи… Трёх детей… оставить… обмануть меня. Столько абортов! А мне… а мне клялась, что они родились мёртвыми… господи!

– Зачем вы так? – женщина обратилась к Вельзеру. – При чём тут наше прошлое, ну при чём? Мы же обратились к вам за помощью, а вы…

– Ну, знаете, миссис, именно ваше прошлое я и считаю причиной всех ваших бед. Если бы вы не бросали своих детей и не делали аборты, вам не понадобилась моя помощь. – Вельзер велел секретарю проводить пару в процедурную на втором этаже, – та покорно встала из-за стола и с невозмутимым выражением лица направилась к выходу, строгим тоном приказав супругам следовать за ней.