Михаил Темнов - День восьмой

– В таком случае, на сегодня экскурсию завершаем.

Учёные направились к выходу. Вебер молчал. Он обдумывал увиденное. Оно для него оказалось неожиданным, но становилось последним кирпичиком в здании выводов, которые зрели в нём.

Единственное, в чём он сейчас был уверен, что тюрьма – это тело, которое вынуждено страдать. Из-за чего оно обречено на это? Из-за духовного несовершенства, скорее всего. Самосознание может по-разному распорядиться телом, душой и духом. Если в его основе лежит эгоизм, человек искажает своё восприятие тем, что, не понимая этого, подавляет душу, подчиняя её потребностям тела, осознанным, но вредным для него же,. И тогда появляется в нём дух под стать личности: эгоистичный, агрессивный, злобный, лживый и мстительный. И дух этот разбивает незаметно тело, внося в него дисбаланс, разрушая защитные энергетические оболочки.

Всё это так явно вырисовывалось в сознании Майкла, что он поёжился. Прощаясь с Рамой Шитарной, Майкл поблагодарил его и сказал:

– Спасибо. Благодаря вам я понял, насколько мы, люди, глупы.

– Это по сравнению с теми, кого вы увидели?

– Да нет, меня, скорее, порадовало то, что они есть. Мало кто ищет путь… А они нашли!

В архивах великого магистра Шуктукана министр безопасности Империи Жинш наткнулся на очень важный факт и теперь спешил к императору в его подземный малахитовый дворец. Об этом догадывались. Это искали. Но где хранятся эти сведения после скоропостижного ухода могущественного жреца в мир Вечной ночи, никто не знал. И вот такая удача! Счастливая случайность.

Жиншу казалось, что гравитационная шлюпка движется слишком медленно, но когда она мягко ткнулась носом в причал посадочной площадки и замерла, он успокоился.

На Ахрон со стороны устремлённых в небо графитовых гор, закрытых плотными тёмными облаками, стремительно опускались сумерки. За бортом сплошной стеной лил дождь, отчего небо казалось ещё темнее. Он прибыл весьма удачно – в самое любимое время императора. Да и погода под настроение.

Тихо щёлкнул замок люка, змейкой опустился трап. Великий магистр, не прячась от потоков воды, едва кивнув подданным императора, приветствовавшим его, поспешил к боту, который доставит его в приёмную повелителя, скрытую в глубинах горного хребта. За колпаком на стенах замелькали тоннельные огоньки. В их тусклом синем свете под сводом заметались растревоженные обитатели подземелий – киншары. Трепеща перепончатыми стреловидными крыльями, покрытыми тонкой, но очень прочной чешуёй, они, встревоженные вторжением чужака в их жизненное пространство, пытались атаковать кабину с прозрачным покрытием, где расположился Жинш. Стражи подземелий сопровождали гравитационный бот до конечного пункта. Там, за полевой завесой, они отстали, заполнив тоннель пронзительными возмущёнными криками.

Несмотря на агрессивность и опасность киншар (острые клювы с ядовитой слюной и крепкие когти способны оставить след даже на прочном бронированном стекле, парализовать любое животное, оказавшееся на пути), их не уничтожали, а использовали в качестве охраны подземной имперской резиденции.

Жинш, истинный ценитель этих хищников, в своё время приказал отловить нескольких и, никому не доверяя, сам слегка усовершенствовал их. Птички оказались покладистыми. На приёмах они грозной охраной возвышались над спинкой кресла, где восседал их хозяин, и сверкали ядовито-зелёными глазами из приплюснутой ящеровидной головы.

Киншары были его самой надёжной и преданной охраной. По мысленному приказу хозяина они рвали всех подряд, даже своих сородичей, что в естественных условиях было невозможно. Это вселяло в посетителей трепетный страх и уважение к великому магистру, так как все знали, что этих хищников смог приручить только он. Все попытки вырастить их из птенцов и воспитать кончались тем, что они уничтожали всех вокруг как только входили в силу. В древности их кожа была незаменимым материалом для изготовления защитных панцирей и боевых щитов. Правда, её добыча часто стоила охотнику жизни.

Особое удовольствие великому магистру доставлял процесс кормления птиц. Эти далеко не мелкие стального цвета летуны были прирожденными охотниками. Работали стаями или парами, ловко и изобретательно преследуя жертву. Слегка подранив её когтями, они ждали, когда яд начнёт действовать, парализуя добычу. И только потом рвали её живьём, наслаждаясь вкусом свежей крови и трепещущей плоти.

Бот остановился у платформы. Великий магистр поспешил к выходу со сканерами безопасности, где бурлили потоки света, свидетельствующие о готовности приёмного устройства протестировать его прежде чем пропустить в покои императора.

Жинш вошёл в световое облако и остановился. Начался процесс сканирования, который был для этого посетителя неприятным. Он считал, что для него, избранного, это унизительно. Сканеры всегда работали медленно, словно испытывая его терпение. А он не любил ждать. Но приходилось.

Пока невидимые излучения просматривали его тело, а искусственный интеллект – всевидящий Хреш, отвечавший за безопасность императора, сверял оригинал ДНК с хранящейся копией, великий магистр рассматривал очередных казнённых врагов, которые появились в помещении уже после того, как он был здесь последний раз.

Император Шанк по его рекомендации, в целях укрепления власти и своего влияния начал коллекционировать своих поверженных недоброжелателей, которых после низвержения помещали в кубические сосуды, наполненные консервирующей люминесцентной жидкостью. Сосуды размещали в виде колонн по обе стороны тоннеля, ведущего в покои императора, откуда они открытыми потухшими глазами взирали на гостей и приглашённых, напоминая, чем может для них закончиться необдуманная интрига, предательство или ослушание.

И это работало! Количество заговоров значительно сократилось. Утихли бунтовщики в дальних провинциях. Всех мнящих себя великими самостоятельных вождей и политиков император, прежде чем принять или пообщаться во время банкета, пропускал через этот зал.

Взгляд остановился на последнем сосуде. В нём на корточках, почтительно склонив голову, плавал правитель одной из провинций по кличке толстый Канш, посмевший не только надерзить императору, но и не подчиниться ему. На предложение извиниться он заявил, что никогда этого не сделает и, тем более, не встанет перед правителем на колени… Униженная поза Канша служила напоминанием всем строптивцам о том, до чего может довести необдуманное поведение, гордыня, которая здесь считалась преступлением.

От воспоминаний великого магистра отвлекла смена освещения, оповещавшая о разрешении пройти ко второму посту безопасности. Пройдя между колоннами казнённых бунтовщиков, Жинш вошёл в зону последнего тест-контроля, где после проверки ДНК проверялся уникальный индивидуальный код личности.