Даниил Кислевский - Первый год. Чужая эра

Орех строил в голове какие-то мрачные перспективы и вдруг понял, что же его тяготило. Хорек оказался каким-то неправильным. Он шутил, постоянно что-то комментировал, что-то вспоминал. Обращался к Ореху исключительно «Брат» или «Ореша» и злил его этим еще больше. Весь Хорек был каким-то не таким – не архетипичным рейдером и не тем суровым мужиком, которого Орех ожидал здесь встретить. Он был из того типа комично-неприятных веселых старичков, которые тебя раздражают, но злиться на них всерьез просто не получается. А еще он когда-то сидел в тюрьме, возможно, не раз. Из-за этого Орех нервничал сильнее всего.

По заброшенным строительным цехам они шли неожиданно долго. Хорек постоянно на что-то отвлекался, копался в попадавшихся механизмах и автомобилях, отодвигал какие-то двери и, ничего не находя, матерился без серьезного сожаления, просто по привычке. Призывал идти дальше и резво лавировал среди мусора. Орех тоже поглядывал по сторонам, но в мусоре ничего не искал. Его продолжало мутить, и казалось, что даже здесь земля качается под ногами. Настроение было совсем паршивым, и снова потянуло в сон.

– Стой, стой! Пшш! – зашипел ему в спину Хорек, когда Орех собирался выйти в дверной проем из очередного цеха на улицу.

Орех остановился сразу, с занесенной ногой. Хорек подскочил к нему и просто невежливо дернул назад. Орех потерял равновесие и упал на кучу вонючего, слежавшегося в камень, тряпья, непонятно почему находящегося здесь.

– Куда прешь, сука! – тихо, но очень зло, неожиданно зло прошипел на ухо Ореху рейдер и медленно подошел к проему.

Сонливость мигом пропала. Орех встал и отряхнулся. Хорек аккуратно высунул голову наружу и начал оглядывать стены. Затем хмыкнул, протянул руку куда-то за угол, чем-то щелкнул.

– Нормально. Не работает.

Затем он подошел к Ореху и быстро, тихо заговорил:

– Слушай, брат. Это ты у себя по пароходу бегай как сайгак. А тут ходи только за мной, усек? Слушай, что я говорю, и делай, как я говорю. Солдат ты или где? – прошипел он, и внезапно довольно дружелюбным тоном закончил: – Ни тебе, ни мне проблемы не нужны, да же?

Орех посмотрел на дверной проем. Его охватило чувство, что все это было слишком шаблонно. Подобные сцены в фильмах он видел кучу раз и сам представлял нечто похожее. Всегда было интересно – почему же никто не скажет заранее «Туда не ходи», почему они делают это именно в последний момент? Он еще раз отряхнулся и посмотрел на Хорька. Может, он специально это сделал? Да, прямо как в кино. Только выглядело не так эффектно.

– Это что, ловушка там была? – спросил Орех, оглядывая проход в попытке понять, что здесь вообще могло указать на опасность.

– Угу. Сигнальник. Так что не нужно тут самодеятельности.

– А почему сразу не сказали? – повернулся Орех.

– Так я ж не привык, что ты дурак, – смешливо сказал Хорек и вышел на улицу. – Теперь буду знать.

Про всякие ловушки Орех знал из рассказов тех, кто приходил из городов, в основном от красноярских. Рейдеры, копатели, жители укреплений и поисковые группы постоянно ставили всякие ловушки, кто во что был горазд. Ставили их против тех, кто раньше жил на этих улицах, а теперь таился среди развалин, ставили против мародеров или просто так, из бессильной злобы. Перекрывали пути отступления или заменяли ими дозорных. В общем, ставили их затем, зачем обычно ставят ловушки. Чаще всего рейдерские капканы оборачивались вредом для самих рейдеров, нередко для тех же, кто их и поставил.

Впрочем, были рассказы и про другие ловушки, поставленные вовсе не рейдерами или обитателями укреплений. Рассказы жуткие, помноженные на страх и отчаяние. О криках, которые несколько часов разносятся по району, пока на них наконец-то не сбегутся десятки озверевших. О совершенно чудовищных макабрических механизмах, рассекающих человека напополам, и о ямах, кишащих голодными крысами.

Свои ловушки рейдеры, по их собственным словам, старались помечать. Восклицательными знаками, крестиками из изоленты, надписями. Но так как никакой системы не было, привыкший было к восклицательному знаку рейдер с легкостью гиб от какого-нибудь крестика.

И ведь все равно ходили люди, искали, копались, пытаясь выживать.

Орех брел за Хорьком через заброшенные, заросшие всего за год дворы. Тошнота постепенно начала пропадать. Старые дома, пустые и нелепо разноцветные, окружали их. Пару раз Хорек показывал ему на разные знаки, шепотом объясняя, что там могут стоять ловушки – «хитрушки» или «подлянки», как называл их рейдер. Орех нервно кивал, а сам думал о том, каким город может стать в будущем. Появятся ли какие-то единые системы? Скорее всего, рейдеры дадут названия всяким разным ловушкам, обретут свой сленг. Различные места города будут названы ими как-нибудь необычно. Появится своя мифология, городские легенды образца новой, чужой эры. Родится все то, к чему готовило общество массовая культура. От таких мыслей несло какой-то приятной литературной пошлостью. И Ореху внезапно подумалось, что он видит будущее этого города каким угодно, кроме нормального, человеческого будущего. Раньше мысли о возвращении людей сюда казались ему очевидными и правильными, но сейчас, в мертвом городе, все они стали бесконечно наивными. Город был чужим. Людям он уже не принадлежал, как в полном смысле не принадлежали людям до Коллапса руины античных городов.

В один момент, шагая через детскую площадку, они остановились, и Хорек, присев, долго смотрел в арку, ведущую на улицу.

– Нет, обойти надо. Говно какое, – буркнул он негромко и сплюнул.

– Ловушка?

– Нет. С ума посходим там щас. Обойдем, – и, не пояснив больше ничего, он развернулся и зашагал назад.

Им пришлось сделать большой и непонятный крюк, и через полчаса медленных зигзагов они наконец подошли к небольшому заросшему парку. Неподалеку возвышались осветительные вышки стадиона, на которых все еще болтались выцветшие флаги МЧС и под ними – растяжки с надписями «Охраняемая зона. Эвакуация». Становилось жарко.

Пройдя через цветущий, ароматный парк, они вышли к зданию старой городской больницы №20. Хорек перелез через покосившийся забор, Орех сделал то же самое. Ему было непонятно и интересно, почему они не прошли напрямую, но спрашивать Хорька не хотелось. К тому же тот перестал шутить, бегать вокруг, стал как-то собраннее. Наверное, для этого есть причины. Значит, не нужно задавать вопросы. Просто исполнять. Как всегда.

Во дворе больницы когда-то развернулись любопытные события. Об этом можно было судить по оставленным здесь автомобилям, оборудованию, следам на стенах и асфальте. Вот кто-то пытался уехать на машине скорой, которая вписалась в забор, да так и осталась стоять. Вот кого-то, видимо, расстреливали, судя по следам пуль и коричневым пятнам на желтом кирпиче. А здесь разгружали медикаменты – пустые ящики лежали кучей, напоминая гробы.