Даниил Кислевский - Первый год. Чужая эра

Иллюстратор Lenni Garden

Редактор Валентина Яркова

Редактор Любовь Бердюгина

© Даниил Кислевский, 2019

© Lenni Garden, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-0050-0934-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К читателю

Перед прочтением датчик желательно снять.

После прочтения не забудьте вернуть его на место.

Стоило неуверенному молодому человеку в толстом свитере и местами разорванном пуховике сделать шаг к крыльцу «Предбанника», как из двери дома спешно вышел высокий мужчина – тоже одетый по-зимнему, только на одежде его не имелось дыр, и она была значительно теплее. Вышедший, выпуская на улицу облако домашнего пара, которое в свете ярких фар внедорожника было похоже на вату, мельком поглядел на гостя перед собой и кивком головы пригласил его внутрь.

– Добрый вечер… – неуверенно сказал молодой человек, но в ответ лишь снова получил кивок. Вышедший направился к машине, поправляя на плече рюкзак и оружейный чехол. Тогда, покашливая с мороза, гость все же поднялся по крыльцу, вошел в здание, бывшее когда-то частным жилым домом на дальней окраине Железногорска, и, закрыв за собой дверь, поежился.

Гул внедорожника с бойцами дозорной группы, что привез вошедшего к заставе на ночь глядя, все еще слышался снаружи. Дважды хлопнули дверцей.

– Здравствуйте! – прокашлял гость и прислушался. Ему никто не ответил.

В узком коридоре царил полумрак. Тусклый свет шел из-за едва прикрытой двери, ведущей в дальнюю комнату, бывшую когда-то залом. Повсюду стояли большие и маленькие ящики, у стены слева громоздились друг на друга две стремянки и три лодочных весла, одно – основательно погрызенное собакой. Особое внимание привлекали два предмета – большой лист ватмана, закрепленный на стене коридора, с метками сбоку, будто для замера роста, и треножник штатива, стоящий рядом, накрытый сверху куском мешковины.

Гость, осознав, что никто не собирается его встречать, еще раз кашлянул, уже громче, а затем закашлялся по-настоящему.

– Я сейчас выйду! – послышался откуда-то хрипловатый грубый голос, тоже перебиваемый кашлем, только куда более зычным, грудным. – Проходи в зал, подожди, посиди.

Гость осторожно протиснулся в коридоре меж ящиков, вошел в комнату и огляделся, ищу, куда можно повесить или положить верхнюю одежду. В тускло освещенном нервной лампочкой помещении, окна которого, как и полагается первым этажам, были наглухо заварены листовым металлом, разглядеть что-то было трудно. Никакого подобия вешалки в заставленном ящиками кабинете не оказалось, а чистыми, без следов пыли или бетонной крошки, были только стол и диван, оба заваленные бумагами.

На улице захрустел сминаемый автомобилем снег, и патрульная группа, доставившая молодого человека на территорию «Предбанника», уехала на объезд, по всей видимости, забрав с собой и молчаливого человека в пуховике. Гость, не раздеваясь, сел на диван, отодвинув листы, и открыл свой рюкзак. Стараясь не скрипеть старыми пружинами, он вытащил диктофон и фотоаппарат, которые еще год назад стоили бешеных денег, заодно примостив на покатый, засаленный диванный локотник теплый термос. Из-за двери, откуда ему кричали, больше не доносилось ни звука.

Налив в крышку термоса горячий и горький растворимый кофе, молодой человек сделал несколько глотков и поежился. Ему было неуютно и в этом помещении, находящемся на опушке леса, у самой границы безопасной зоны, и в этом пуховике, в котором на январской улице было холодно, а в любом помещении – жарко. Особый же дискомфорт он испытывал от ожидания предстоящей встречи. Левая нога его то и дело начинала нервически стучать по полу, и стук этот гулко уходил куда-то под пол, в подвал.

Датчик, скрытый под шарфом, еле слышно предательски пискнул пару раз. А в следующий миг дверь в соседнюю комнату открылась, и в бывшее когда-то залом помещение вошел грузный, бледный и хмурый мужчина лет за пятьдесят, спешно накидывающий камуфляжную куртку на голое по пояс тело. Гость успел увидеть неплотный моток бинтов в районе локтя. Голова с глубокими залысинами была покрыта испариной, а вместо двух пальцев на правой руке тоже виднелась бинтовая повязка, впрочем, аккуратно наложенная.

– Ты Кислевский? – хрипло спросил мужчина, покашливая и усаживаясь за заваленный бумагами стол. Гость кивнул.

– А вы – Гришин?

– Да, – сказал грузный мужчина, и, немного помолчав, добавил: – Олег Миронович.

Он протянув руку через стол, не вставая. Кислевский, не сразу поднявшись с продавленного дивана, поспешно шагнул вперед и пожал руку, со смущением ощутив отсутствие двух пальцев. Ладонь была влажная и подрагивающая.

– Мне у вас учет склада сделать нужно… – начал было гость, но представившийся Гришиным мужчина лениво махнул рукой.

– Да я знаю, что тебе нужно. Писали мне. Далеко тебя занесло, Кислевский, – сухо сказал он и открыл стоящий на столе большой ноутбук. Его лицо, и без того бледное, выбитое из полутьмы светом экрана, казалось болезненным.

– Ну и кто тебя ко мне послал? Кому спасибо сказать? – с легким недовольством спросил Гришин, медленно шаря по карманам своей куртки, служившей чем-то вроде форменного кителя. Кислевский, отошедший к дивану, вновь замешкался, не зная, сесть ли назад или попросить стул.

– Нет тут стульев, ко мне никто не ходит. Так какая сволочь тебе меня присоветовала?

– Начальник центра связи, майор… – Кислевский нахмурился, силясь вспомнить имя. Гришин тоже фамилии не подсказал.

– Ты с патрульной сменой приехал? – спросил он сухо, глядя в экран.

– Да.

– А назад как?

– С ними же, часа через четыре.

– Ясно.

Кислевский, не желая терять время, но и не зная, как начать беседу, внезапно вспомнил.

– Давыдов. Майор Давыдов послал, сказал ехать на заставу к вам. Склад посчитать, и заодно… Вам письмо должно было прийти.

– С усами который? – перебил Гришин.

– Нет, без усов.

– Тогда не помню. Ладно, не суть. Что сказал-то?

– Сказал, что по моему вопросу надо обращаться к вам, в отдел… – Кислевский опять запнулся, забыв как называется место, в которое он приехал.

– В общественную приемную, – буркнул, Гришин, все еще безуспешно ища что-то в кармане. – Я это называю «общественная приемная». А вообще это пункт номер семь, у тебя записано должно быть. У тебя спички есть?

Кислевский вытащил из кармана коробок спичек и положил их на стол, а сам наконец уселся на диван.

– Ты склад когда пойдешь считать, сейчас или потом?

– Лучше попозже. Так вы… почитали, что я вам прислал? – спросил Кислевский, пытаясь унять скрип старых пружин и устроиться поудобнее. Из-за того, что диван был жутко продавленным, ему приходилось глядеть на собеседника снизу вверх. Ситуация из-за тусклого освещения и общего дискомфорта напоминала ему сцены с допросами из антиутопических фильмов.