Даниил Кислевский - Первый год. Чужая эра

– Миша, это вам не игристое вино. Не выпендривайтесь. И на цвет не смотрите. Цвет у него… паршивенький.

– Как говно, – сказал комендант, но Вадим Николаевич только неодобрительно хмыкнул.

Михаил выдохнул, как заправский алкоголик, и в несколько глотков осушил стакан до дна. Вязкая, до безумия сладкая и теплая жидкость медленно пошла по пищеводу. Комендант поморщился.

– Миша, что вы кокетничаете? Все пьют. От этого пока никто не умер.

– Не успевают просто… – проворчал Михаил. Доктор перевернул ведро и сел на него. Положил на стол планшет, включил. Устройство запросило идентификацию отпечатков.

– Что там с погодой? – спросил комендант, глядя, как зеленая линия ползет под ладонью доктора.

– Прямо как напиток, – Вадим Николаевич достал сигарету и начал искать зажигалку.

Михаил вопросительно на него посмотрел, а затем указал на вентиляцию.

– Ой, я вас умоляю, Миша. Вреднее нам не станет, – пародируя одесский акцент, сказал доктор, – это я вам как врач говорю. Вы здесь в своих экскрементах по уши зачахнете. А дым – он хоть вкусный.

Это было против всех правил Башни. Курить в рубке категорически запрещалось. Еще вчера Михаил за такую вольность прилюдно отчитал бы виновника и оштрафовал пайком. Но сейчас он, сам изнывая от желания закурить, безвольно поддался доктору, словно бы никакой ответственности на нем и не было.

– Ладно, хрен с ним, дайте и мне тогда.

Михаил закурил и протянул доктору свою зажигалку. Планшет пискнул и начал выдавать данные. Пуская дым, комендант и доктор склонились над устройством.

Картина вырисовывалась отвратительная. На город двигались два грозовых фронта: один со стороны разрушенной ГЭС, а второй – с холмов, со стороны бывшего Канска. Просто так этого быть не могло, и оба это прекрасно понимали. Впрочем, датчики с улиц и площади вокруг Башни молчали, молчали и системы периметра. Все это было странным и тревожным.

– Сильная пыль плюс помехи. Видимость не более двухсот метров. Да и дождик пойдет. Пыль прибьет, но радости от этого… С такими условиями даже опытные пилоты почти бесполезны, не то что эти, из Железногорска, – подытожил доктор.

– У них хорошее оборудование, – неуверенно буркнул Михаил.

– Руки прямые нужны, а не оборудование.

– На той неделе у них был рейд до «Кванта». А погода была хуже.

– Но она была обычная.

Они помолчали.

– Миша, я вот к чему. Четыре вертолета в такую погоду… Опасно. Нельзя просто так сидеть тут и ждать. Им нужно помочь.

– Нет, Вадим Николаич. Тут без вариантов.

– Мишенька, поймите. Вы не пилот. И я не пилот. Но у меня сын был пилотом на северах, и я знаю – в таких условиях они нас никогда не найдут. Там же навигация, все дела…

– Вадим Николаевич, хватит.

Михаил встал, потянул руку к вентиляции, но опомнился. Обернулся на доктора. В желтом дыму его почти не было видно.

– Просто сидим и ждем. Я вам…

И комнату наполнил хруст.

– «Авангард-Семь» вызывает «Башню», прием…

Из радио зашуршал тихий, безудержно далекий, но именно такой уверенный, как и хотел Михаил, голос.

– «Авангард-Семь» вызывает «Башню», прием…

Михаил замер. Ему как-то не верилось. Доктор же пристально посмотрел на радиоприемник и проверил свой датчик.

– Миша?

Михаил встрепенулся.

– Да, да, – закричал он в микрофон, – Башня на связи, прием!

– Привет трудящимся! – чуть громче захрипел голос. – Говорит командир группы «Чайка» капитан Ефимов. Прием.

Доктор радостно выдохнул и закурил новую, пятую по счету, сигарету.

– Говорит комендант Башни Ларионов. Нас девяносто семь человек плюс дюжина собак. Ждем вас, словно… – Михаил запнулся, не подобрав сравнения. – Ждем вас. Вы на подлете, прием?

И вдруг – тишина. Михаил повторил вопрос, но ответа так и не последовало.

Это было хуже, чем прошедшие часы ожидания. Это было даже хуже, чем знать, что не прилетят, не спасут. Наступила тишина, и она звенела. Пересохло в горле.

А затем раздался тихий, еле слышимый писк. Михаил повернулся на доктора. Тот сидел и смотрел на динамики.

– Вадим Николаич? – почему-то прошептал Михаил.

Писк усилился. В кармане доктора пищал датчик бета-волн.

– Вадим Николаич? – сказал Михаил громче.

Радио молчало. Датчик пищал.

– Доктор! – почти крикнул Михаил. Залаяли собаки за дверью.

Писк прекратился.

Вадим Николаевич медленно перевел взгляд на коменданта. Выдохнул.

– Простите.

Он медленно взял стакан с давно превратившимся в кисель кофейным отваром и залпом проглотил содержимое. Михаил видел, как огромный кусок сладкой массы прошел по горлу.

Тишина. Тишина, звонкая и совершенно безжалостная.

И вдруг приемник отозвался.

– Что-то шалит система, прием.

Голос прозвучал как-то иначе. То ли четкость повысилась, то ли связист сменился. Но голос был. Он наполнял комнату, проходя через дым. Сердце Михаила снова забилось, и ему показалось, что забилось впервые с момента, как радио замолчало.

– Говорит Башня. Вы на подлете? Прием.

– Кто говорит?

– Башня говорит. Ларионов. Прием.

Доктор нервно хихикнул.

– Говорит и показывает, – тихо прошептал он.

Повисла пауза. Никто не ответил, но помехи никуда не делись. Значит, на связи.

– Ну выходите тогда. Сколько вас, мудаков, ждать еще? – грубо прохрипела рация.

Доктор и комендант переглянулись.

– Куда выходить? Прием.

– На берег, блядь! Катюша, мать твою. На крышу, куда?! Прием…

Михаил глубоко затянулся своей сигаретой, дойдя до фильтра.

– На какую крышу, «Авангард-Семь»?

Рация снова молчала, передавая помехи. Доктор поднял взгляд наверх, на потолок, словно пытаясь увидеть вертолеты через несколько этажей.

– Мы бы их услышали, Миша… – тихо сказал он, но тут из рации снова донесся трещащий голос.

– Вы там что, охуели совсем, Ларионов? Кому это надо?!

Михаил крепко сжал микрофон, раздражаясь.

– А ну попизди мне еще, капитан! Говорит комендант Ларионов! Доложить – где вы находитесь! – рявкнул он со всей силы. В этот момент, несмотря на недоумение и страх, Михаил все же нашел секунду, чтобы погордиться собой.

Рация, будто задумчиво, потрещала.

– Говорит «Авангард-Пять», – вежливее заговорил голос. – Находимся на вашей крыше, Башня. Видим сигнальные огни. Ждем личный состав для эвакуации. Прием.

Михаил вскипел в секунду, в одно мгновение, развернулся на доктора, и, сжимая микрофон до треска, заорал:

– Лыкин! Вы что творите, вашу мать! Вы огни зажгли?!

Доктор вздрогнул, уставился на коменданта испуганными глазами и замотал головой.

– Миша, Мишенька, это не я. Право слово, это не я, Мишенька! Я никаких приказов не отдавал, я вам клянусь, Миша!

И в эту секунду доктор на глазах Михаила будто бы рассохся. Исчез, оставив вместо мудрого Вадима Николаича только старого, высокого и худого, испуганного старика…