Даниил Кислевский - Первый год. Чужая эра

Многие тогда приняли сторону Михаила – остаться в Башне, в привычном и знакомом месте. Но остальные, наслушавшись рассказов охотников и рейдеров о почти золотом величии Дома, о профессиональных бойцах из ОМОНа, несущих вахту, о целой поликлинике и, что важно, детской больнице, об отопительной системе… В общем, Дом казался землей обетованной. Возможно, он таким и был.

Дело почти дошло до «столкновений с применением оружия» – так он записал. Почти тридцать человек, в основном молодые и горячие, попытались выйти из Башни среди бела дня, без предварительных процедур безопасности. В их числе был и дядя Коля. При этом каждый из них уносил с собой что-то, что могло понадобиться в пути. Или понадобиться тем, кто уходить не собирался.

Тогда Михаил, по его мнению, принял мудрое решение. Он, под общее неодобрение, разрешил всем желающим уйти из Башни, но с условием – одна единица оружия на трех человек, и пищи только на два дня. Перебраться через Енисей и дойти до места за два дня тогда казалось вполне реально.

Старший инженер на таких условиях идти отказался. Не одобрили решение Михаила и оставшиеся в Башне, и те, кто собрался уйти. Но решение коменданта есть закон. И группа, попрощавшись с родными и близкими, покинула небоскреб.

– В «Премьере» бы мы как у Христа за пазухой… А тут, – старший инженер вызывающе глянул на коменданта и налил себе почти полный стакан. Народ вокруг начал тихо ругать инженера, но тому, казалось, было все равно.

Все те дни, что группа шла, Михаил лично держал редкую связь с комендантом Дома. Когда группа не объявилась к концу первого дня, он не особо заволновался – то расстояние, что раньше, в старом мире, можно было бы преодолеть за час-полтора, сейчас пройти было гораздо труднее. Завалы, ловушки, лежки – все это нужно было обходить, прячась, пережидая иногда по несколько часов. Плюс переход через непредсказуемый летом после прорыва ГЭС Енисей был серьезным испытанием. Идти по Коммунальному мосту никто бы не рискнул, а значит, возникал вопрос поиска лодки или плота…

На второй день Михаил занервничал. Дом выходил на связь редко, опасаясь радиоперехвата, но каждый раз сообщал тревожное: «Еще не дошли». Комендант нервничал, а родственники и близкие засыпали его вопросами.

На третий день с Домом было два сеанса связи, и в тот раз оттуда сказали просто: «Не дошли». Убрали-то всего одно слово из сообщения, одно маленькое «еще», но стало ясно – переселенцев в Доме уже не ждут. На этом Дом связь прекратил.

А затем Михаил принял решение, за которое корил себя до сих пор. Поддавшись какому-то импульсу дешевого, лживого великодушия, комендант на общем собрании объявил, что группа с минимальными потерями дошла до Дома и передавала всем привет. Он пожалел о своих словах почти сразу – но ложная надежда уже поселилась в сердцах людей. Из-за его страха в Башне поселились пагубные мысли. После небольшого торжества стали витать слухи о сборах новой группы, кто-то даже предлагал сделать полный исход из Башни. Люди радовались, что хоть кому-то теперь лучше, чем им. Значит, не считали Башню самым хорошим местом. А те, кому было «лучше», в лучшем случае были мертвы, и только Михаил это знал.

– Там бы мы и производство наладили, туда и вертолетам из Железки легче… – начал было инженер снова, на этот раз громче, очевидно, быстро захмелев с дорогого виски.

Надо было прекращать это. Не спорить, не уводить разговор – надо было доказать, что он, старший инженер, неправ. Но дядя Коля не унимался.

– Короче, баста, мужики! – нетрезво, но еще слишком вменяемо начал старший инженер. – Хрен с ним!

Мотнув головой в сторону коменданта, он достал небольшой КПК в металлическом чехле и грохнул им об стол.

Сидевшие вокруг вяло посмотрели на прибор.

– Дождемся, пока этих, внизу, побольше наберется, и хватит с нас, – ткнув пальцем в экран, инженер осушил еще один стакан.

– Что это? – спросил Михаил. Никто не ответил. За стенами грянул очередной раскат грома.

– Коля, что это? – поинтересовался доктор, который так и не выпил ни грамма своей порции алкоголя.

Инженер повернулся к доктору, словно комендант своего вопроса и не задавал.

– Программа. Чтобы Гену запускать. Со всеми вариантами.

«Геной» инженер называл генератор, утверждая, что «техника нежность любит». Никто, кроме него, эту нелепую игру не поддерживал, но дядя Коля с завидным упорством продолжал даже сейчас.

Заиграла следующая песня.

– И как это нам поможет, Коленька?

– А нам это, Вадим Николаич, никак не поможет. Зато им – помешает, – и старший инженер, закинув руки за голову, откинулся на скрипучем стуле.

– Запустим Генку во всю мощь, с перегрузкой, чтобы все выбило. Там потоковая подача горючки в него, сам делал. Там пожар устроить – три минуты делов. Все рванет, я вам зуб даю. И всю горючку еще прихватим.

– И… что? – хрипло, по-старчески спросил кто-то из завхозов, сидящих рядом.

– Спалим их всех к херам собачьим, вот что, – с каким-то безумием в глазах сказал инженер, глядя в потолок.

Сидящие зашевелились, словно подул ветер. Многие начали переговариваться, а оставшиеся просто подались вперед, в сторону дяди Коли. Михаил сидел и слушал обрывки фраз…

– Так может, и продержимся, до второй-то группы?

– Отпугнем их… Убегут…

– Дойдет до нас, интересно? Рухнем?

– Надо было этажи перекрыть ниже…

Михаил слушал эти речи, постепенно наполняющиеся надеждой. Видел, как кто-то начинал доказывать какие-то вещи собеседнику, а затем кивал со словами: «Да, да, так не выйдет». И все поглядывали на дядю Колю, а он – он смотрел в потолок.

Зависть взяла Михаила. И злость. Потому что он знал, что это никак не поможет. Столбы огня охватят Башню и убьют всех, кто будет и внутри укрепления, и снаружи. Сгорят цеха, потайные склады, генератор, горючее. Рванет боекомплект. Люди сгорят заживо или задохнутся, даже если здание не рухнет. Но оно рухнет, рухнет точно. И Михаил злился на сидящих перед ним людей за то, что они, не хуже него зная все это, рассуждают и надеются. И считают, что старший инженер прав.

В конце концов дядя Коля с шумом, пьяно облокотился на стол и очень по-киношному стукнул рукой.

– Вот, в общем, план! Сожгем их всех, уродов этих, а как поутихнет, выскочим и ломанемся в «Премьеру»! Надо было тогда идти, но и сейчас дойдем! Там нас ждут, там и жить начнем… А тут, – и он обвел нетрезвым взглядом помещение, имея ввиду всю Башню, – тут уже голяк, тут уже могила, мужики…

Михаил не выдержал. Инженер презирал Башню, презирал его, презирал всех. А его отчего-то слушали, ему начинали верить. Это нужно было прекращать. Грозно, гневно глядя на инженера, комендант, упершись кулаками в стол, низко рявкнул: