Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга вторая

Лес дремал, изредка тихонько встряхиваясь, сонно ожидая прихода серого равнодушного утра. Лес больше ничего не слышал. Было время самых крепких снов.

Референт закончил писать, двинул листок к краю пустого полированного стола и поддернул рукав фланелевой сорочки. В одном ухе у него звенело. Сегодня он всю ночь чувствовал себя тенью монеты, которая, как ее ни верти, видна только с одной стороны.

Какое-то время он глядел в поясницу собеседника, застывшего между парой глубоких офисных кресел.

– Ты чего здесь делаешь, – произнес он со ставшей уже привычной пресностью в голосе. – Ты чего здесь еще делаешь, а, Слон, наверное, там уже головой доски ломает, а ты еще тут отираешься.

Завершая совместное выдвижение ладоней, собеседник молча смотрел в окно, сосредоточенно и плавно вытягивая руки перед собой и делая продолжительный выдох. За стеклом, где-то далеко, глухо хлопала дверца машины, кто-то невидимый голосом диктора бубнил, временами пропадая, во дворе под широкий шиферный навес прямо под густой липкий свет прожектора неторопливо вылетали литые телевизионные молодцы, крапленые спецы, лихие особисты в пуленепробиваемых камуфляжных шапках-ушанках и жилетах на голое тело и прочие ментосы. Двое из прочих – высокие, мужественные ребята – отделились, грузной трусцой затылок в затылок преодолели открытое пространство, мягко бухая башмаками и стискивая в руках с засученными рукавами отсвечивающие короткоствольные автоматы, тут же незамедлительно были поглощены немытым гражданским автомобилем, сильно помятым с лица, затем все это хлопало, смещалось, блестело и, дав хорошего, с небольшим заносом крюка, с ревом, надрывно, все время кашляя дымом, уносилось куда-то к лесу, туда, по-видимому, где начиналась загородная трасса. В ногах стыл сущий насморк. Ощущения оставляли желать много лучшего. Ощущения были такие, словно его ноги ошиблись адресом, и теперь стыли немым упреком, предчувствуя новые неприятности. Собеседник смотрел, не мигая, борясь с неожиданным приступом зевоты и вновь, уже в третий раз с неудовольствием для себя отмечая, как неприятно стынут, чуть подмокая, пальцы в новых носках и блестящих черных модельных туфлях. Туфли были новые, и они ни на минуту не переставали напоминать об этом. На стуле в углу очень сосредоточенно гудел, иногда начиная громко постукивать изношенной муфтой, вентилятор. В кабинете было душновато. День выдался сегодня на редкость пакостный. Соратник за столом тоже не внушал никакой радости.

– Задница ты, – убежденно произнес собеседник у окна. – Тунеядец.

– И захвати, пожалуйста, заказ, не забудь. Две вертушки. Может, хоть одну дадут.

– У тебя же все равно здесь сквозняк, – негромко сказал курьер, не оборачиваясь, без особой надежды в голосе.

Внизу, под самым обрезом испачканного шиферного навеса напротив круга газона возник, руки в карманах, щуплый, очень не высокого роста человек с недоверчивым, каким-то неприятно внимательным начальственным лицом и суровым взглядом, с длинноватым лбом, узким затылком; мужчины наполовину не было – рубашку армейского образца с коротким рукавом и погонами съедала рваная тень. Стоявший за креслом курьер поспешил на всякий случай приблизиться к самому краю окна, поближе к шторкам. Он явно привык быть предусмотрительным. Упершись все тем же недоброжелательным взглядом куда-то вправо, мужчина внизу медленно, не спуская с чего-то глаз, утерся платком. Завершив наблюдения, он начал глядеть вверх со взором, пронизывающим всякое покрытие заграждений, навесов, пространство и время, как смотрят, не оставляя противнику никаких шансов, затем, освободив карман от руки, почесал задранный подбородок, сошел глазами к аккуратно причесанным зеленым насаждениям, не отнимая ладони от шеи, произвел ряд движений губами, явно с содержанием критического, осуждающего характера, после чего вернул руку на место и совершил аккуратную петлю вокруг всего газона, шагая широко и со строгостью неся прямо перед собой взор начальственный, недоверчивый и неподкупный. Закончив обход насаждений, мужчина скрылся там же, откуда пришел.

– Ты просто скажи прямо, что ты задница. – Курьер глядел, подбирая нужные слова. Он умел быть убедительным. – Неужели я так много хочу от жизни?

– Здесь все задницы, – уклончиво ответил референт, складывая большие ухоженные пальцы на столе вместе. – Сегодня в сауну хотел сходить, так разве дадут. Все претензии закону естественного отбора. По другому нельзя. – Референт подвигался в кресле. Узкая прямая спина его и лопатки не касались спинки. Господи, подумал он, когда ж это кончится. У меня ж работы еще на два ксерокса. На пятьдесят страниц. Рассудком можно тронуться. – У космарей опять что-то с чувством собственного достоинства, совсем нюх стали терять. Там, рассказывают, настоящее родео было. – Это к дождю. Дожить бы только до дождя, смыло бы все это к чертям. Он подумал, что так больше нельзя, с этими кондиционерами надо что-то делать, работать же невозможно. Он разлепил свои длинные пальцы и положил ладонь на затылок. Вдруг страшно заболела голова. – Со стрельбой и снятием скальпов. Обнаглел народ, ничего не боится.

Курьер повернул к нему жесткое, изобличающее лицо.

– Не любишь ты меня, – сказал он убежденно. – Низко ценишь.

– Ничего, правда, толком еще не говорили. Катамаран пустой с вертушки нашли, уже дальше внизу, течением несет – ни единого мешка, конечно, ничего. Ты слышишь меня? Тебя это тоже касается. Теперь это так может коснуться, что у меня даже нет слов. Там чего только не было.

Курьер не шевелился.

– Народ обнаглел. Я это давно уже слышу. Я кому мебель помогал заносить? Кто мне в нетрезвом виде обещал протекторат и мягкие кровати до гроба?

– Да перестань ты гундеть про этот гроб, – морщась, ответил референт. – Ты послушай, это же не смешно уже: ни мин, ни взрывчатки. Ни ракет, ни гранат, вообще ничего. Наши с ума сходят. Мой весь извелся, не знает, кого еще наказать. Если все это бабахнет у нас в один прекрасный день…

– Под задницами, – вполголоса вставил курьер, не отрываясь от окна, согласно опуская подбородок.

– Наши псы войны решили там в соответствии с обстановкой и до новых распоряжений начальства не суетиться. Вызвали вертушку с собаками, ждут. И вот это мне еще… Зла моего не хватает. Верх блаженства.

Референт сдвинул по полированной поверхности пальцем какую-то тоненькую книжицу в развернутом виде. То ли удостоверение, то ли членский билет.