Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга вторая

Из лесу никуда не денутся, найдут. Не лес, так город. Только бы дождь не пошел. Если пойдет дождь здесь когда-нибудь, подумал он, если кончится наконец это свинство, духота эта парная с повышенным давлением.

Помедлив, курьер немного повернул голову.

– Что это, – произнес он без всякого любопытства. Он не любил, когда напрашиваются на вопрос.

– Я же тебе час уже рассказываю. На столе под стаканом. На видном месте. Я вообще-то думал, ты мне скажешь, тебя все-таки это больше касается. Я вот думаю, это что сейчас – так шутить принято?

Курьер протянул руку, поднес книжицу к лицу, глядя еще в окно, опустил взгляд, подержал, не понимая, перед глазами, поджал на секунду губы с каким-то странным выражением, не то с презрением, не то с неизъяснимым отвращением, пару раз мигнул, вернулся к началу, на мгновение остекленел было лицом, но, вспомнив, что на него смотрят, вернул на лицо скуку и пустил книжицу по столу. Референт терпеливо хлопал глазами.

– Анекдот анекдотом, но какой-то же дурацкий смысл в этом должен быть, всю же «точку» разнесли, суки. Контрабанды вагон тоже. «С-4». Этих хлопушек им хватит, чтобы поднять тут на уши все национальное собрание. « Вы зачем тут сидите », – передразнил он хорошо известный всем голос, настолько хорошо, что в этих стенах его обладателя лишний раз избегали упоминать вслух. – Мой лично рвется поглядеть, профессионалы делали…

Курьер промолчал. Это всегда так кажется, подумал он. Нужно только при случае сказать что-то не к месту и понепонятнее. Это надо же, какой бандит нынче грамотный пошел, не удержался он от яда, мысленно разуваясь, разуваясь медленно, навсегда, с напряженным ожиданием прислушиваясь к новым ощущениям и подставляя наконец носки вентилятору. Тридцать первым числом месяца июня расписывается. Вашего летосчисления …

– Смотрели?

– Да. Ничего, никаких отпечатков. Вообще ничего. Может, мы чего-то не понимаем. Мистика какая-то, такой вид, словно это брали и перелистывали исключительно пинцетом, помыв предварительно руки с мылом, и держали все время в вакууме.

– Что, и стакан чистый?

– Да стакан нет, конечно. Там все стойло в полном командном составе, с автографами жен и подруг детства. Случай стерильной чистоты, никакого присутствия сальных желез и отмерших клеток кожи. И без всяких следов химии, которой все это могло быть убрано…

– А шагают-то они, шагают-то как!.. – внезапно тихо вскричал курьер с оскорбительными интонациями в голосе. Он тихо застонал, как при визуальном контакте с репродукцией девушки своей мечты. – Ладной поступью, мускулисто и не спеша идут они, наши суровые скромные герои. Выполнять свой ежеминутный, привычный и такой, на первый взгляд, незаметный подвиг. Легко и естественно поигрывая налитой мышцой. Небрежным, скупым движением поправляя за плечами грозное табельное оружие. Идут они и на неравный бой, и на смерть, наши мужественные бесценные ягуары, сдержанно покачивая атлетическими плечами и узкими, так высоко ценимыми в обществе женщин и мужчин известного сорта, бедрами ковбоев. Печатают шаг свой уверенно и твердо, печатая его хорошо развитой ногой в подбитом сталью ботинке, не зная, не замечая в скромности, как несутся им вслед восхищенные, возбужденные, ясные взоры случайных девушек… шагают, привычно заломив набок опаленные огнем береты, как это принято у настоящих мужчин – наших скромных, большой силы и ума, незаменимых бойцов…

Референт, сонно помигивая, глядел, повернув голову, за окно, но ничего там кроме залитого желтым прожекторным светом старого серого куска бетона под навесом не видел.

– У тебя ничего в холодильнике не осталось, а? – спросил он. – Из воды?

Курьер, вдруг соскучившись, осторожно помассировал пальцами усталые глаза.

– В общем, пойду я, – в некотором сомнении сообщил он, отняв от век пальцы и уставившись в лицо референту замутненным взором. Перед глазами у него плыло. – К дождю это…

Он похлопал глазами, чувствительно напрягаясь в поисках оптимального фокусного расстояния, затем освободил легкие от излишков согретого воздуха и зафиксировал столу короткий церемонный поклон.

– Водички попить, – пробормотал курьер бесцветным голосом уже в дверях, все так же глядя в лицо собеседнику. Говорил он, впрочем, явно ни к кому конкретно не адресуясь, мыслями находясь в тот момент где-то весьма и весьма не близко. – Фруктовой. Свежей. Прямо из холодильника…

…это я вам со всей ответственностью заявляю, заверял младший лаборант взбодренным, хорошо выспавшимся голосом, удобно навалясь локтем на край стола у себя за спиной. Эти животные нарки. …Что есть зевота? – вопрошал он возвышавшихся над ним, зажав в углу, двух бледных типов в белых халатах, слушавших, не перебивая, с осунувшимися серьезными лицами. Очевидно, непроизвольное открывание рта, сопровождающееся глубоким вздохом. Результат, значит, направленного воздействия на нервные ткани физостигминовой соли салициловой кислоты, я бы даже сказал, на холинергические ткани. Те самые, что передают нервное возбуждение при помощи ацетилхолина. И если – сделаем все же такое допущение – кислота эта, или даже пусть пресловутый билокарпин, вырабатывается в повышенном количестве, то какой элемент зубного порошка должен вступить с ними во взаимодействие, чтобы вызвать наркотический эффект?..

Народ тут, как обычно, работал. Здесь все было, как всегда. Люди в очках за столом курили и смеялись, электроника стучала либо скучала, брошенная до времени, за портьерой орали: «…Да? Нет, проблемы в основном желудочные, да… Что? Еще раз…» – лаборант рассказывал, сотрудники слушали, и все были при деле, народ работал. Шах испачканной в реактивах небритой оглоблей нависал над клавиатурой, водил длинным своим немытым мосластым пальцем – по-видимому, искал и не мог найти какую-то букву. Что-то он кислый сегодня, эйнштейн мой драгоценный. Вот кто мне нужен, подумал курьер. Жужжали здесь беспрестанно.

– Как дела? – рассеянно осведомился он, приближаясь к столам и устраиваясь на подоконнике рядом. – Чего ищешь? Что-то ты кислый сегодня.

Продолжая нерешительно ковырять пальчиком край несчастного замызганного аппарата, Шах вознес к нему серый безжизненный взгляд, и он понял, что попал вовремя. Сейчас нам расскажут сказку. Сейчас эта ПЭВМ с ушами умоет руки воздухом, повиснет над столом и яростно шепнет: «Расставим?..»

Тяжелая черная портьера треснула пополам, открывая взорам взмокшее искаженное лицо, и оттуда злобно шарахнули, метаясь взглядом по помещению: «Сантана – сюда! Эй, дяди, который здесь Сантана?..»

– Думаю вот, – не задумываясь, процедил Шах, опуская глаза, – кому бы отдаться. Всем вроде уже предлагал… Ну что расставим?