Ким Публицкий - Таёжный дьявол. Хранитель чащи

– Ай! Больно же! – воскликнул Степан.

Девушка-важенка клацнула ему в лицо зубами, снова замахнулась и ударила по шее.

– Будет тебе! Какая ты злюка! Ты меня вынудила! – отодвинулся Степан. – Надо ж было что-то с тобой делать, – пробормотал он обидчиво.

Спутница снова занесла руку и хотела повторно отпустить подзатыльник, но видя, как Степан прикрывался, остановилась и рассержено фыркнула, словно Црын на стоянке ненцев после поглаживаний.

– Ладно, ладно! Заслужил! Извини, – оправдался Степан.

Незнакомка вздёрнула ушки торчком, его от себя оттолкнула, заблеяла в лицо и издала ряд неразборчивых звуков, будто недовольно выругалась. У неё изо-рта пахнуло терпким цветочно-травянистым запахом. Сразу же захотелось попробовать на вкус её тёмные, повторяющие цвет сосков нежные губки, словно вымазанные в шоколадной помаде, но Степан не поддался искушению. Подумал о последствиях. Девушка-важенка выдрала из густого подшёрстка на груди небольшой клок меха и показательно швырнула в Степана. Он зажмурился и сдул осевшие на одежду ворсинки. Поняв, что спутницу лучше не сердить, Степан вновь намазался липкой хвойной смолой, сел в противоположный угол и достал из кармана карандаш и блокнот. Он принялся подробно делать записи наблюдений, зарисовки эмоций загадочной спутницы, особенности их выражения и соответствующие им положение ушек. Учился хотя бы частично её понимать.

* * *

Снаружи бушевала метель, от чего в листву хотелось закутаться ещё глубже и окружить себя терпкими прелыми запахами. Степан сидел и смотрел на девушку-важенку, как на диковинку, не отводя глаз. Если бы кто-нибудь однажды ему о ней рассказал, то он наверняка бы не поверил. Подумал, что так не бывает или может привидеться только во сне, а сейчас она – это чудесное создание – возникла прямо перед ним наяву и была живым воплощением самых сладких сновидений. Каждый день Степан вставал на работу, ездил на автобусе, возвращался по дороге домой, вёл обыденную жизнь, погрязая в будничной суете. С течением времени ему всё больше надоедала такая одноманитность. Бесконечная однообразность угнетала. Он мечтал о большем, но сейчас не понимал, как угораздило его во всё это вляпаться, да так, что кому рассказать – никто не поверит. Конечно, сама по себе поездка в Заполярье особенна, но Степан не мог и подумать, что его одиссея окажется настолько невероятной. Он не представлял, что попадёт в такую передрягу и встретит столь удивительную лесную обитательницу. Всё бы хорошо, не находись он на краю гибели в заснеженной таёжной чаще. Видимо, такова цена обретения его золотого руна. Только вот найденная девушка ценилась намного дороже любой драгоценности. Верно говорили – полевая работа до добра не доведёт. Наживёт на задницу приключений, да таких, что потом не откажешься, но Степан тайно их ждал, нестерпимо жаждал и вот, когда они случились, оказался к ним не готов. Растерян, напуган и беспомощен. Желая привнести в жизнь разнообразия, он даже не думал, что попадёт в такие переделки.

– Что ты за зверь такой? – делая зарисовки в блокноте, спросил у спутницы Степан.

Она сидела и наблюдала, как отсветы фонаря мерцали бликами на белых пятнышках шерсти, переливались, словно калейдоскопом ночника, вычерчивая на меху завораживающие узоры. Незнакомка с ними играла, хлопала себе по ногам, шлёпала по бёдрам, будто убивая назойливых комаров. Она выражала неподдельный интерес, таращилась во все глаза, подёргивала ушками. Старалась поймать лучики, словно солнечные зайчики, но как ни пыталась, всякий раз они ускользали от её проворных рук.

– Не шевелись, а то выйдешь плохо. Это всего лишь фонарик, – улыбнулся Степан, но девушка не послушалась и продолжала вести себя всё активнее.

Первые наброски получались так себе, кривовато и небрежно, но после небольших усилий картина приобрела контуры узнаваемого силуэта. После лазания по дереву рисовать оказалось сложно. Пальцы не слушались. Хорошо не могло бы получиться, но отогрев руки Степан всё же попытался преодолеть трудности и изобразить спутницу в достойной красе.

Пятнистой важенке забава вскоре наскучила, и она села насупившись, изредка чесалась и поджимала губы. Их тёмный, блестящий цвет отливал тонами земляничных ягод. Незнакомка молчала и дулась, видимо, поняла оптический обман и расстроилась, что не сумела на себе ничего поймать, но даже в недовольстве она выглядела великолепно. Несравненная красавица в первозданном природном естестве. Степан не мог понять, почему его так лихорадило от одного её вида. Может, с ним самим что-то не так? Он не понимал, отчего, незнакомка ему так нравилась. Словно эта звериная девушка источала мускусами некие неизвестные феромоны, действию которых невозможно противостоять. Подобно пираньям, они пожирали разум и душу, превращая сознание в руины, чтобы создать нечто совершенно новое, в корне меняющее внутреннюю суть. Всего несколько вдохов и тело Степана наполнялось похотью и мучительным вожделением к сидевшей напротив нагой девушке. Ещё немного и, казалось, он не выдержит порыва и захочет впиться в её соблазнительные губки горячим поцелуем.

Незнакомка являлась наполовину животным и должна была вызывать отвращение, но напротив, вся её человеческая красота, просматривающаяся сквозь покров шерсти, ощущалась особенно остро. Подчёркнутая дикостью и непокорностью лани её людская натура угадывалась сквозь звериный облик, была обольстительно притягательна. Длинноногое воплощение оленьей грациозности и триумф женского изящества – в ней невероятным образом слились воедино все выразительные особенности неповторимого очарования сопоставимого с гипнотическим соблазном великолепия лесных нимф из древних мифических сказаний. Незнакомка являлась будто намеренно обращённой из девушки в важенку. Была словно принцессой, заколдованной какой-нибудь неумелой ведьмой, оставившей заклятьем в обличие жертвы узнаваемые человеческие черты.

Степан приходил в замешательство. От вида спутницы он чувствовал себя непривычно. Был сам не свой и пугался этого необычного состояния. Степан не знал, как реагировать на такую красоту, и хотел понять, была ли его новая попутчица также прекрасна внутренне, как и внешне? Чьё естество наполняло её душу – животное или человеческое? Ответа себе на эти вопросы Степан дать не мог, но клятвенно обещал выяснить. Глядя на спутницу, он испытывал смешанные чувства и вопреки разуму покорялся воле инстинктов. Степан никогда не замечал за собой подобных наклонностей, но в незнакомке было столько вызывающе пахнущей, откровенно обнажённой женской натуры, что её ни в коем случае нельзя было игнорировать. Даже несмотря на животные начала, она раздвигала границы любых запретов и отвращений. Важенка непреодолимо искушала восхитительным телом, могла кого угодно поработить собственным естеством. Она не оставляла Степана к себе равнодушным. Не такая, как все, иная, не похожая на других девушек, обладала необычным мистическим великолепием. Привычные глазу несовершенства фигуры спутницы скрывались гладким покровом шерсти, утончённо ограняющей крепкий, мускульный силуэт, от чего всё её туловище казалось непривычно идеальным. В ней не было нестройностей. Девушка-важенка выглядела безупречно, без единого изъяна. Только редкие склоки меха по бокам бросались в глаза, как мелкие сколы на высеченной из мрамора фигуристой статуе.