Наталья Поваляева - Рассказы о привидениях

Дом номер восемнадцать на Сидни-Стрит оказался внушительным двухэтажным особняком на две семьи. У каждой был свой отдельный вход, и Вилли в нерешительности остановился перед той дверью, к которой была прибита медная цифра «2». Наконец, собравшись с духом, он взял до блеска начищенный дверной молоток и постучал.

Дверь открыла миловидная женщина лет тридцати. Взгляд ее остановился на новом пальто Вилли — но не долее, чем на пару секунд.

— Что вам угодно? — приветливо спросила она.

Вилли судорожно сглотнул и робко спросил:

— Миссис…э… могу ли я видеть миссис Мэри Тингхэм?

— Это я, — ответила женщина и с интересом уставилась на Вилли. — Чем могу служить?

— Кто там, Мэри? — из глубины дома послышался мужской голос, и Вилли чуть было не рванул с крыльца и не припустил бегом, вниз по улице.

— Здесь какой-то молодой человек! — ответила Мэри Тингхэм, обернувшись, а затем добавила, снова глядя на Вилли:

— Это мой муж, Гарри. Я думаю, вам лучше войти в дом.

Вилли решил, что все равно уже пропадать, и последовал в прихожую, но Мэри повела его дальше — в комнату, которую Вилли, не очень хорошо разбиравшийся в планировке богатых домов, определил для себя как «салон».

— Мой муж, Гарри Тингхэм, — представила Мэри.

— Вилли. Вилли Фиббз! — ответил Вилли.

Последовало рукопожатие и предложение присесть.

— У меня есть для вас письмо, — сказал Вилли и, достав из кармана конверт, передал его Мэри.

Ей хватило мимолетного взгляда на конверт, чтобы понять, от кого он. На лице Мэри Тингхэм отразились смятение и испуг. Муж взял ее за руку.

— Откуда у вас это письмо? — севшим голосом спросила женщина.

И Вилли стал рассказывать — он хотел, чтобы вышло подробно и обстоятельно, но получалось довольно сумбурно и сбивчиво. Однако никто не прерывал его, не задавал вопросов — Мэри и ее муж жадно ловили каждое слово.

Затем Мэри развернула письмо.

Пока она читала, слезы текли по ее щекам. Дочитав, она выпрямилась, передала письмо своему мужу, а затем посмотрела на Вилли:

— Это ведь его пальто, моего отца?

— Да, мэм. То самое, которое нашел хозяин паба…

— Знаете, Вилли, полтора года назад мы с отцом очень сильно поссорились. Я повстречала Гарри, мы хотели пожениться, но отец был категорически против! Гарри был небогат, и отец считал, что он охотится за приданым. Это были несправедливые, ни на чем не основанные обвинения, и я пыталась защитить Гарри… Во время последней встречи мы с отцом наговорили друг другу кучу ужасных вещей, и с тех пор больше не виделись. Я вышла замуж, дела Гарри пошли в гору, мы купили этот дом… Но отец не знал ничего этого, — Мэри всхлипнула, но быстро взяла себя в руки и продолжила:

— Он умер полтора месяца назад. Удар настиг его прямо на улице, и когда его нашли на мостовой, он был уже мертв. Помню, коронер, говорил нам, что на отце не было пальто, но мы тогда решили, что его просто стянули какие-нибудь бродяги…

— Невероятно! — сказал Гарри Тингхэм. — Если бы вы, Вилли, не купили это пальто, мы бы, наверное, так никогда и не узнали о том, что мистер Риз-Джонз так переживал эту ссору и так раскаивался… Как грустно…

— Более всего грустно от того, что отец так никогда и не узнает, что я простила его. Что мы с Гарри простили его…

Миссис Тингхэм взяла со стола фотографию в серебряной рамке и протянула ее Вилли.

— Это мой отец.

Взглянув на фотографию, Вилли обмер — на него глядело то же лицо, которое привиделось ему вчера вечером. Но об этом обстоятельстве он решил умолчать.

Затем миссис и мистер Тингхэм долго благодарили Вилли и, как он ни отбивался, заставили его отобедать с ними, так что ни на Рождественскую ярмарку, ни на встречу с друзьями Вилли уже не успевал. Но вот что удивительно — расстроенным по этому поводу он себя вовсе не чувствовал, а даже наоборот. Покинув чету Тингхэм, Вилли неторопливым шагом дошел до Гайд-парка и долго бродил там вдоль Серпантина. Домой он вернулся уже затемно и, почувствовав невероятную усталость, сразу улегся спать.

Той ночью пошел первый снег — не белая крупа, не ледяная морось, а настоящий, похожий на гусиный пух, снег, который не таял на мостовых и на крышах, и вскоре улицы ночного города из черных превратились в серебряные.

В доме мистера и миссис Тингхэм было тихо. Гарри давно спал, а Мэри сидела возле камина, снова и снова перечитывая письмо. Вдруг какая-то тень скользнула по каминной полке.

— Гарри? — вполголоса позвала Мэри Тингхэм.

— Нет, это не Гарри, — донеслось до Мэри, и тут она увидела, что в кресле в дальнем, неосвещенном углу комнаты кто-то сидит. Испуг быстро сменился узнаванием.

— Папа? Это ты?!

— Это я. Только не пугайся. Я не злое привидение. Я даже два с половиной часа просидел в телефонной будке на углу, ожидая, пока все соседи улягутся, и я смогу пробраться сюда незамеченным. Не хотелось никого пугать…

— Папа…

— Мэри…

А снег все валил и валил, и какой-то подвыпивший джентльмен, выходя из паба «Петух и сырная голова», не удержался и слепил снеговика прямо на крыльце полицейского участка.

Проснувшись следующим утром, Вилли обнаружил на столе огромный сверток. Коричневая оберточная бумага была крест-накрест перевязана бечевкой, под которую был подсунут конверт, на котором было написано «Мистеру Уильяму Фиббзу» . Насколько Вилли помнил, никогда в жизни никто не называл его «Уильямом», и уж тем более «мистером» — тем приятнее было держать в руках этот явно дорогой конверт из тисненой голубой бумаги. Внутри конверта лежали две карточки. Надпись на первой гласила:

Уважаемый мистер Фиббз!

Мы с мужем хотели бы еще раз выразить Вам нашу глубочайшую признательность за Ваш вчерашний визит. Надеюсь, вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок, который, мы надеемся, поможет вам в осуществлении Ваших планов на будущее.

Веселого Вам Рождества и счастливого Нового года!

Всегда Ваши,

Нетерпеливо разорвав обертку, Вилли развернул подарок и не сдержался — отскочил на середину комнаты, подпрыгнул и, кажется, вдобавок ко всему захлопал в ладоши. В свертке оказалось прекрасное серое пальто из настоящей шотландской шерсти, выделки еще более деликатной, чем на пальто мистера Фредерика Риз-Джонза, с кожаными заплатками на рукавах и настоящими костяными пуговицами. Но, развернув пальто, Вилли обнаружил, что под ним лежит кое-что еще. Здесь Вилли вновь исполнил туземный танец с прыжками и хлопаньем в ладоши, потому что «кое-чем» оказался великолепный форменный сюртук с блестящими серебряными пуговицами. Обе вещи имели метки одного из дорогих магазинов на Бонд-Стрит. Вилли захотел тут же примерить и пальто, и сюртук, как вдруг вспомнил о второй карточке, вложенной в голубой конверт. Надпись на ней гласила: