Александр Усовский - Переход хода

Яблоницкий перевал встретил его пронзительным холодным ветром и небольшими снежными зарядами — но Одиссей, пристроившись в хвост венгерской "скании", перевалил на закарпатскую сторону без происшествий, чутко реагируя на все действия своего большого "поводыря". Мадьяр был явно здесь не новичок — и посему, если фура снижала скорость до тридцати, Одиссей дисциплинированно делал то же самое; если тяжелый грузовик начинал поворот, выезжая на самую середину дороги — его "шкода" бодро ломилась ему след в след. В общем, перевал Одиссей прошёл, почти его не заметив — всё его внимание было приковано к венгру и его замысловатым манёврам.

Ага, вот и Квасы. Ну, здравствуй, Закарпатье, русинская земля!

Вниз — не вверх. Закарпатье встретило его существенно более высокой температурой воздуха (по ощущениям — градусов пять тепла, не меньше; по сравнению с морозцем в Каменце разница серьезная) и тремя подряд указателями "К Центру Европы" — каковой украинский центр находится, как известно, недалеко от городка Рахов, слева от шоссе, возле села Деловое, на правом берегу реки Тиса. Поворачивать с дороги, чтобы взглянуть на этот "центр", Одиссей не стал — любая уважающая себя центральноевропейская держава, будь то Чехия, Словакия, Белоруссия, Польша, Литва или Венгрия, своим долгом считала, проведя географические изыскания силами собственных специалистов, торжественно установить где-нибудь на своей территории свой собственный "Центр Европы" — так что геодезический знак, установленный австрийскими специалистами в 1887 году, был первым, но далеко не единственным из целой плеяды "центров Европы", и тратить на него время Одиссей решил излишним.

Долгая и довольно скверная дорога вдоль Тисы (иногда — в ста метрах от украинско-румынской границы) закончилась у поворота на Виноградов; далее Одиссей ехал уже намного уверенней (начались знакомые места), и, наконец, на горизонте показался город Мукачево, конечная (на сегодня, конечно) точка маршрута. Здесь ему в кафе "Паланок" (расположенному аккурат у подножия горы, которую венчает одноименный замок) в пять часов вечера надлежало встретиться с капитаном Фёдоровым и неким Мироном Штефанеком — каковой Мирон, по уверению подполковника Загороднего, известен в определенных кругах как изрядный мастак в области контрабанды и от которого, как понимал Одиссей, зависит очень и очень многое в предстоящей операции. Ну что ж, посмотрим, шо то за Мирон…

Поезд "Москва-Варшава" прибыл на Варшаву-Центральну с десятиминутным опозданием — что, в общем-то, было более чем по-божески. Подполковник Левченко (вернее, теперь уже никакой не подполковник, а самый что ни на есть настоящий коммерческий директор фирмы "Спецметаллснабэкспорт", что подтверждалось целым ворохом соответствующих документов) покинул вагон и, оглядевшись на перроне, тут же обнаружил встречающего его Анджея Скирмунта; тот тоже его увидел и, улыбнувшись, быстрым шагом подошёл к вагонным дверям.

— Чешчь и повага пану Анджею! — Левченко улыбнулся и пожал руку своему резиденту.

— Чешчь, пан Эугениуш! — Анджей ловко (несмотря на некоторое сопротивление подполковника) подхватил его чемодан и уверенно направился к эскалаторам, ведущим на поверхность (ибо, как уже знал Левченко, железнодорожные пути вокзала "Варшава-Центральна" находятся под землей).

От вокзала на машине пана Скирмунта они тронулись на юг, по улице Халубиньского — каковой манёвр несколько изумил подполковника.

— Анджей, ты что, переехал? Ты ж вроде на Жолибоже12 живёшь?

Скирмунт кивнул.

— Так! Але тераз13 мы едем до пана Тыхульского, а он мешкае14 на Вавельской, то на Мокотове15. Он працуе16 в метро, в отделе снабжения. Он даст потшебные спецификации на поставку — бо другого января у вас встреча в управлении метрополитена, и файне было б ведачь, якие стали потшебны для метро.

Левченко кивнул.

— Ясно. Твой Тыхульский по-русски говорит?

Анджей улыбнулся.

— Если он працовал в Москве, болей за пять лет — то как ты думаешь? Это я в школе русский язык учил, а он — в жизни!

С аллеи Неподлеглости они свернули направо, на Вавельскую — и почти сразу же Анджей, завернув во двор какого-то не шибко презентабельного дома, остановился и заглушил двигатель.

— Всё, мы на мейсте. Пошли?

Левченко кивнул.

— Пойдем. Что я этому Тыхульскому должен за информацию?

Скирмунт пожал плечами.

— Хиба я вем?17 Тысёнцу долляров буде як раз…

— Хорошо. Откуда ты меня знаешь?

Анджей улыбнулся.

— Пан директор приезжав до фирмы "Глаубек трейдинг", в якой я працовал менеджером по продажам. То ещё в девьяносто шостым року было, и с тего часу мы знакомы!

Левченко одобрительно кивнул.

— Хорошо. Для достоверности ты должен получить с этого Тыхульского комиссию — или я не прав?

— Так. Двести долярув — то моя доля за то, что я тебя привел до него. Але я тебя прошу — отдавай ему деньги тяжко, жалея! И не одразу давай ему в руки — потшимай килько хвилин, колебайся. Коб было ясно, что тебе тые гроши самому потшебны!

— Хорошо. Ладно, пойдем! У меня к тебе, кроме этих сталей, ещё один разговор есть, куда важнее!

Пан Скирмунт улыбнулся.

— То ясно! Добже, пошли!

Разговор с паном Тыхульским много времени у Левченко не занял. Старый снабженец показал своему русскому посетителю заявки на специальные стали для строительства метрополитена и предполагаемые цены их закупки — но крепко держал эти бумаги в своих руках, до тех пор, пока Левченко, сокрушаясь и вздыхая, не выложил на журнальный столик вожделенную паном Тыхульским тысячу долларов — и лишь после этого ушлый снабженец выдал на руки пану директору из Москвы необходимые документы. Затем, выпив по церемониальной чашке кофе (довольно скверного, как определил Левченко), пан директор и его польский посредник покинули квартиру пана Тыхульского.

Подполковник подошёл к машине и, оглядевшись вокруг, сказал своему визави:

— Ладно, дело сделано. Я должен остановиться в "Мариотте", в центре, на Маршалковской — у меня там номер забронирован, в какой я должен заселиться не позже одиннадцати вечера. Итого у нас с тобой — пять часов. Где мы сможем поговорить?

Скирмунт пожал плечами.

— Тут, сто метрув, парк пшед Народовой Библиотекой. Тераз там никого нема, можем погулять и поговорить.

Левченко кивнул.

— Годится. Пошли! Заодно варшавским воздухом подышу, давно уже об этом мечтаю…

Через десять минут, перейдя через шумную Вавельскую улицу и миновав большую станцию технического обслуживания автомобилей — они оказались в довольно запущенном парке, у которого, тем не менее, было одно крайне полезное достоинство — там практически никого не было в это время суток. Время мамаш с колясками уже закончилось, время пьяниц с бутылками ещё не наступило…