Александр Усовский - Переход хода

— Что, Мирон Осадчий ещё не появился?

— Почему Осадчий? — Недоуменно спросил капитан, и тут же счел необходимым внести ясность: — Штефанек его фамилия…

Одиссей улыбнулся.

— Да знаю. А ты что, "Адъютанта его превосходительства" не смотрел в детстве?

— Чёрно-белый такой фильм, про гражданскую войну?

— Ну!

Капитан Федоров почесал затылок.

— Да что-то такое вспоминается — да только смутно.

Одиссей улыбнулся.

— Ладно, появится, Загородний говорил, что у них это дело, контрабанда, на поток поставлена, и все здешние должностные лица куплены на десять лет вперёд. Ты скажи, как там мои? Как Герда, Сашка, мелкая?

Капитан едва заметно, на десятую долю секунды, замялся — и Одиссей эту его неуверенность мгновенно почувствовал, и у него тотчас похолодел затылок. Но, стараясь держаться бодро, он улыбнулся капитану и сказал преувеличенно-уверенным тоном:

— Так, ясно. Дела не шибко сладкие. Тебе, как я понимаю, велено мне сообщить, что всё на мази — чтобы я зазря не тревожился. Так?

Капитан тяжело вздохнул.

— Левченко особо предупреждал…. Дескать, у него сейчас трудная операция, скажи, пущай не тревожится, всё, мол, в лучшем виде.

Одиссей кивнул.

— Ясно. А на самом деле они продолжают лихорадочно искать выход…. Но пока его не нашли…. Ладно, Юра, я тебя не сдам, не переживай — мне просто надо знать, что с моими всё в порядке. А если не в порядке — то в какой степени не в порядке. Такие вот дела, дружище…

Тут Фёдоров облегченно вздохнул и кивнул за спину Одиссею.

— О, смотри! Подъезжает наш пан Штефанек! Лёгок на помине, гуцул…

К кафе подъехал довольно ветхий "форд-скорпио", из-за руля которого вылез солидный дядька в джинсах и кожаной куртке, в шляпе фасона "голарио, голарио" и с изрядным пузом. Капитан толкнул Одиссея локтем под бок.

— Смотри, тут народ всё ещё по моде начала девяностых ходит! Колоритный гуцул, я тебе скажу! Здесь, в этих местах, как я уже успел глянуть, если крутой — то обязательно в кожаной куртке, иначе нельзя…. — И по-мальчишески улыбнулся.

Подойдя к стоящим у крыльца двум явно не местным гражданам, водитель "форда" прокашлялся и, поглядев поверх их голов, на замок, возвышающийся на вершине горы — сказал, ни к кому персонально не обращаясь:

— Пан Викторов, Арсений Николаевич, не вам, часом, привет велел передать?

Лицо капитана Фёдорова сделалось серьезным. Он ответил вполголоса:

— Тиберда. Семьсот семьдесят семь.

"Колоритный гуцул" важно кивнул.

— Поехали. Здесь недалеко, посёлок Поляна.

Они расселись по машинам — причём капитан посчитал нужным занять пассажирское место в одиссеевой "шкоде" — и, развернувшись, неторопливо двинулись по направлению к виднеющимся на севере заснеженным вершинам.

Одиссей, держась от древнего "форда" на минимально возможной дистанции, с тревогой в голосе спросил своего спутника:

— Слышь, капитан, мы не в горы опять чешем? Я только что с той стороны…

Фёдоров улыбнулся.

— Не дрейфь, майор! Сейчас проедем Чинадиево, а в Сваляве повернем налево, километров двенадцать в горы, и там будет эта Поляна. Этот, в шляпе, важный — покажет, куда нам свой грузовик с товаром поставить, так, чтобы его хлопцам было удобно этой ночью поляка чуток догрузить, тонны на две с половиной. Он думает — вернее, это ему ребята соседние в уши надудели — что мы контрабасом хотим в Болгарию запасные части для авиационных двигателей провезти — как мне подполковник Загородний объяснил. Такая у нас с тобой легенда. Я — экспедитор, ты — получатель. В Сливене грузовик разгрузится, и ты, после растаможки, своё железо заберешь. Завтра утром Загородний велел с ним связаться, получить дальнейшие инструкции.

Одиссей молча кивнул.

Через полчаса они были в Поляне — и, следуя за старым "фордом", въехали на территорию паркинга на самой окраине этого села — у Одиссея назвать посёлком этот населенный пункт язык не поворачивался.

"Колоритный гуцул" подошёл к ним, как только они покинули чрево "шкоды" — и, указывая на стоящий в закутке старый тягач "мерседес" с полуприцепом, сказал вполголоса:

— Ось к этому камьону сегодня к часу ночи подгоняй свою лайбу. У тебя сто мест?

Капитан кивнул.

— Сто. Размерами в среднем сто шестьдесят на семьдесят на семьдесят.

Мирон почесал затылок.

— Что, проблемы? — поинтересовался Одиссей.

— Та не, нема никаких проблем. Я просто думаю, два пропила делать, чи три.

— Каких пропила? — не на шутку удивился капитан Фёдоров.

Гуцул махнул рукой в сторону "мерседеса".

— Пойдем, покажу.

Втроём они подошли к полуприцепу. Гуцул, явно принимая Одиссея за старшего, указал ему на тент, по нижнему краю которого во всю длину полуприцепа тянулся ряд небольших круглых отверстий, размером с рублёвую монету, по краям обшитых металлическими кольцами.

— Ось, бачишь?

— Бачу. Дырки. За них тент крепится к бортам. Ну и что? — Одиссей не совсем понимал, что пытался объяснить ему гуцул.

— И тент крепится к бортам, и таможенный трос через них продет. Бачишь?

Только тут Одиссей увидел тоненький стальной тросик, продетый через некоторые из этих отверстий, и обвивающий полуприцеп так же, как шпагат обвивает праздничный торт.

— Ну да, на этот трос на задних дверях вешается замок и таможенная пломба, и машина идёт под ТИРом, без транзитного таможенного досмотра…. Знаю.

Гуцул хитро улыбнулся.

— А сейчас смотри внимательно!

С этими словами он взялся пальцами обеих рук за кольцо, через которое был продет тросик, проделал какую-то неуловимую комбинацию — и, к вящему удивлению Одиссея, тросик вывалился из отверстия вниз и беспомощно повис! Гуцул важно объяснил сей удивительный факт:

— Мы пропиливаем два кольца, трос вываливается, освобождая край тента, и получается ход внутрь прицепа — небольшой, аккурат на ящик сигарет. Пропил, як бачишь, делаем не прямо, а под углом, и его при таможенном досмотре не видно. Но у тебя сто мест и малость негабарит — вот я и думаю, два пропила делать, чи три.

Одиссей почесал затылок.

— А водитель?

Гуцул небрежно махнул рукой.

— А шо водитель? Водитель свою тысячу долларов получает и молчит в тряпочку. За одну ходку мы грузим пятьдесят коробов "ЛМ" или "Кента" — считай, две с половиной тысячи блоков. С каждого блока имеем по четыре доллара, итого — десятка. Штуку платим водиле, три — таможеннику в Польше, который не лезет в глубину фуры, штука уходит на прочие затраты. Чистая прибыль — пять тысяч. Ты, со своих запчастей, куда больше получишь…

Последние слова гуцула Одиссея несколько напрягли. Он отрицательно покачал головой.

— Не особо. Много с кем надо делиться.

Мирон кивнул понимающе.

— Ясное дело, запчасти кому попало не впаришь, не сигареты…. Но десятку зелени иметь будешь?